Исполненная клятва

Янтарный Дмитрий

— Пятнадцать, — ехидно ответил Энгрей, после чего охотно продолжил, — если мастер Ильмаррион когда-нибудь сочтёт тебя бесполезным, и ты попадёшь в мои руки — будь уверен, легко ты не умрёшь. Я сначала выкручу тебе мозги и выжму из них твоего хилереми. Потом убью его, освежую и сделаю из него чучело. И всё это время ты ещё будешь жив. И только потом, может быть, я отпущу тебя во смерть. А, может, и нет. Может, сначала я покажу тебе остальную коллекцию чучел и подробно расскажу, откуда какое взялось.

Сареф поднял на него взгляд, пытаясь понять, шутит он или нет. К сожалению,

судя по его маниакальному взгляду и мерзкой улыбке, от которой из губ пошла нить слюны, скорее всего, он говорил серьёзно.

— То есть, правильно ли я понимаю, что твоя основная деятельность — охотиться на членов клана Зинтерра?

— Неправильно, маленький тупица, — захихикал Энгрей, — главная задача членов дома Агьялт — обеспечивать безопасность клана Айон. Зачем мне гоняться за демонами по Системе, когда они сами сюда регулярно лезут в поисках наших тайн и секретов? Поверь, маленький тупица, никто из членов моего Дома никогда не жаловался на нехватку работы.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул Сареф, доедая, наконец, остатки жареного мяса, — жаль, что я в своё время не спросил у демонов, сколько драконьих голов они держат у себя в поместье. Мне кажется, они бы рассказали много интересного.

— Спору нет, это игра, в которую всегда играют вдвоём, — Энгрей на удивление хладнокровно отреагировал на эту провокацию, — но, поверь, маленький тупица, мы намного больше ведём в счёте, чем ты можешь себе представить. И очень скоро у тебя даже будет возможность лично в этом убедиться.

— Ты предлагаешь мне пойти посмотреть твою коллекцию чучел хилереми? — насмешливо спросил Сареф, — спасибо, откажусь, во многих знаниях — многие печали.

— Я как-то даже не сомневался, что именно эти слова — твой девиз по жизни, — хихикнул Энгрей, — что до коллекции — тебе такое ещё рано видеть. Но сегодня тебя всё равно ждёт маленький сюрприз.

Несколько минут спустя, когда они вернулись в покои, и Энгрей занял свой пост в кресле рядом с дверью, Сареф, которому за три дня осточертело неприязненное молчание своего охранника, решил продолжить разговор. Постоянная зловещая тишина его настолько раздражала, что он даже готов был потерпеть оскорбительные шуточки в свой адрес.

— Слушай… а расскажи мне, пожалуйста, о вашем Доме.

— С чего это ты вдруг заинтересовался подобным? — подозрительно спросил Энгрей.

— Ну, вообще-то я никогда о вашем доме не слышал, — заметил Сареф, — раз уж я всё равно здесь, может быть, ты расскажешь?

— Не валяй дурака, — рассмеялся Энгрей, — ты ни об одном доме Айон не слышал, потому что всю сознательную жизнь воротил от нас нос.

— Ну, так у тебя сейчас есть замечательная возможность это исправить, — непринуждённо сказал Сареф, — мне кажется, глава Ильмаррион должен быть доволен тем, что я задаю такие вопросы.

Энгрей почесал голову: подобные мысли, вероятно, его не посещали. Или, что было более вероятно, он настолько привык следить и охранять, что вообще не видел себя в роли рассказчика.

— Об этом тебе лучше спросить кого-то ещё, — с неожиданным смущением ответил он, — из меня неважный собеседник на такие темы.

— Ну,

так я и не прошу от тебя полный рассказ, — пожал плечами Сареф, — просто расскажи то, что ты сам, как член этого Дома, считаешь самым важным. Например, возраст. Если Дом Агьялт — главный доверенный дом главы клана, которому он поручает самые важные и ответственные задачи — этот Дом должен быть древнее, чем те же Вааги, верно?

В ответ на это Энгрей неожиданно смутился и отвёл взгляд. И это было очень странно. Сареф до этого искренне считал, что смутить или сбить с толку личного гвардейца Ильмарриона практически невозможно.

— Я… плохо помню этот момент, — наконец, нехотя протянул Энгрей, — семейство Вааг пошло побочной ветвью от одного из старинных драконьих родов Кэйнагин. Сейчас он не существует, так как около ста лет назад разошёлся по женской линии, не оставив ни одного наследника мужского пола. А дом Агьялт появился позже дома Кэйнагин, конечно же. Поэтому если считать по всей родословной — то дом Вааг древнее и знатнее. Если по названию — то здесь преимущество имеет дом Агьялт.

— Но ты можешь хотя бы сказать, чем в доме Агьялт занимаются твои родители? — полюбопытствовал Сареф.

— Ничем. Они не состоят в доме Агьялт, — коротко ответил Энгрей.

— В каком смысле? — не понял Сареф.

— В прямом, — пожал плечами Энгрей, — мои родители продали меня в клан Айон. Как они потом говорили: им бы не хватило сил меня прокормить. Мне повезло, даже в годовалом возрасте я был признан достойным Дома Агьялт. Так что, собственно, с этого момента и началось моё обучение.

Сареф сощурился, обдумывая услышанное. Что ж, подобное вполне можно было ожидать. Вероятно, из-за опасности задач, которые выполняли члены этого Дома, в нём была высокая текучка, которую не получалось восполнять естественным путём. Поэтому драконы весьма дальновидно создали Дом, в который они могут безопасно принимать одарённых детей от простолюдинов — и уже из них выращивать верных и преданных исполнителей. Стоило признать, это было довольно умно. Для благородных есть знатные дома вроде Ваагов, а для простолюдинов — Агьялт. И, судя по тому, с каким страхом смотрели на них прочие члены Айон, Агьялтам было позволено очень многое. Раз уж они, как минимум, доучивались до обретения полных драконьих сил наравне с остальными.

И, конечно же, они ни на секунду не забывали, кто здесь простолюдин, а кто — благородный. И, пользуясь своими полномочиями, они очень внимательно следили за знатными говнюками, наказывая их за малейшую ошибку. С точки зрения главы клана — прекрасная система противовесов, когда у простолюдинов всегда есть шанс выслужиться перед главой клана, а знатные драконы всегда понимают, что за малейшую ошибку им вцепятся в глотку — и пощады не будет.

Ну и тогда становилось понятно, почему Энгрей испытывал такую неприязнь к Сарефу. Этот дракон только своей силой воли поднялся из грязи и дерьма, с самого детства рассчитывая только на самого себя. И Сареф, несмотря на особенности последних двух лет своей жизни, для него всё ещё был знатным говнюком, который родился с золотой ложкой во рту.