Исполняющие мечту
Шрифт:
Мужа дома не было. Пятинедельная Айна, весом в два с половиной килограмма, стала обследовать нашу однокомнатную квартиру. К квадратной, шестнадцатиметровой по площади комнате архитектор дополнительно присоединил четыре квадратных метра жилого помещения со вторым окном, которые мы отгородили самодельным стеллажом из бука, оставив в нем дверной проем. В результате получилась вторая маленькая смежная комнатка, где поместились кровать, шкафчик и стол, продолжение подоконника. Она служила детской.
Айна шастала, где ей вздумается. За ней повсюду оставались лужи. Растекающиеся по паркету и ковру озерца, которые множились и множились на глазах, повергали в шок. Познания
Я отнесла Айну в детскую. Там сын постелил на пол любимое одеяльце из раннего детства – в подарок борзой. Командным голосом, строгим взглядом и понятными жестами я указала щенку место. Айна повиновалась и легла на одеяльце, но стоило мне отлучиться на кухню, девочка – вопреки приказу хозяйки – преспокойно продолжила изучение жилья в сопровождении сына и пятилетней кошки Машки.
В начале знакомства Машка зашипела и оцарапала нос щенка. Кошкина агрессия не возымела должного действия. Айна не испугалась. Наоборот, закаленная в драках с многочисленными членами своего помета, она громко залаяла на Машку, чем сразу сбила у кошки спесь и вызвала уважительную заинтересованность – природное кискино любопытство взяло верх над врожденным кошачьим превосходством. Подумав немного, Машка в мыслях удовольствовалась тем, что перед ней несмышленое дитя, она же – умудренная жизненным опытом дама, хоть и весит, как этот новоиспеченный собачий отпрыск.
Кстати сказать, они потом отлично спелись и прожили жизнь душа в душу. Айна никогда не обижала Машку, часто с ней советовалась, прикасаясь носом к ее носу, а Машка даже уступала Айне вареные куриные головы, которые очень любила. Борзой из-за острых костей они не предназначались, и мы их Айне не давали.
Кошка обладала универсальной чистоплотностью. Она не оставляла меток, и нас – в отличие от других кошатников – не преследовал едкий запах. Оправления всю свою долгую жизнь в квартире Машка осуществляла исключительно на унитазе. Поэтому в двери, ведущей в наш совмещенный санузел, муж вырезал снизу отверстие для прохода кошки. Таким образом, обычно закрытая дверь не была для Машки помехой.
Куриные головы кошке давались в помещении санузла, чтобы их не отняла борзая. Но Айна, учуяв запах голов и заприметив их перемещение, тут же принималась скулить и лаять у двери. Тогда – исподволь я наблюдала это неоднократно – в дверное отверстие размером с небольшое блюдце высовывалась Машкина голова. В зубах кошка держала одну из двух полученных куриных голов. Она озиралась по сторонам, чтобы убедиться, что ее не засекут хозяева. Убедившись, что тех поблизости нет, она быстро выплевывала куриную голову под нос Айне и скрывалась в санузле. Борзая с невыразимой благодарностью, написанной на морде, поглощала кошачий подарок, а опасные кости, к счастью, оставляла на полу. Куриных голов было всегда две, и до появления Айны Машка съедала их сама. Они были ее порцией, ее нормой. Что же двигало кошкой, когда она обделяла себя в еде?
Не исключено, что она восприняла Айну как собственного детеныша и распространила на нее свой нерастраченный материнский инстинкт. Машка была старой девой. Она ненавидела котов и ни одному не ответила взаимностью. Вероятно, по принципиальным соображениям: ни один кот не был достоин ее любви.
Вполне допускаю и другое: Айна стала для кошки своеобразной подругой. С собакой Машка могла общаться как с равной: на родном, зверином, языке. Ведь с людьми так не поговоришь. Их понимаешь, а они тебя – нет! Как бы то ни было, но между кошкой и борзой воцарились добрые – даже нежные – отношения. Конец своей жизни Машка встретила на лапах Айны. Она приползла из последних сил к собаке в свою последнюю секунду и затихла, добравшись до родственной души. Но это произошло целое десятилетие спустя. А тогда, в первый день знакомства, живые существа познавали друг друга.
Количество луж в квартире увеличивалось в геометрической прогрессии.
Я снова отнесла Айну в детскую и грозно крикнула: «Место!» – ткнув пальцем в подстилку. Понурившись, борзая детка покорно улеглась. Моему удивлению не стало границ: щенок меня понимает. Он – умный! Тогда мне было невдомек, насколько терпимее, добрее, мягче, нежнее и искреннее сделает меня эта девочка.
Только я затерла лужи и вернулась мыслями к вопросу о туалете щенка, как раздался настоящий волчий вой… Я бросилась в детскую. Айна сидела на своей подстилке и выла, задрав морду к потолку, будто видела там луну. У меня задрожали руки, а внутренности стали неметь. С тех пор я всегда испытываю аналогичное ощущение, если с моими собачками что-то не так. Однако сын нисколько не встревожился и тихим голосом предположил, что щенок голоден. Я до этого не додумалась!
Мой ребенок с младенчества внешне чрезвычайно сдержан, молчалив, спокоен и рассудителен. Настоящий Козерог. Его выдержка и способность бесстрастно анализировать критические ситуации, а не впадать в панику, сделались для меня примером. Не знаю, что он испытывает внутри. По-моему, сын – чрезвычайно ранимый, и умеет сопереживать и страдать, но прячет свои чувства под маской холодной мужественности. Впрочем, таким и должен быть мужчина. Не эмоциями и словами красен «благородный муж», а делами.
Мигом было подогрето молочко, и Айна, забравшись передними лапами в миску, аппетитно зачавкала. Меня охватил ужас: лапы в молоке! Сейчас она допьет и начнет ими везде пачкать. Их придется постоянно вытирать! Айна же, насытившись, игриво поддела миску носом и опрокинула ее вверх дном. Остатки молока вытекли на паркетный пол, созданный трудами супруга. В ту же секунду помыслы о чистоте меня безвременно покинули, а паническое состояние сменилось кротким смирением: неожиданно для себя я раз и навсегда сделала решительный выбор между идеальным порядком и собакой (не в пользу первого). Видимо, вмешались неведомые силы, чтобы победила моя борзая мечта. Щенок и полы были вымыты. На дворе стоял ноябрь 1993 года. Настенный календарь показывал двадцать шестое число. Начиналась моя новая жизнь – жизнь с борзыми!
Я бесконечно благодарна Натель, что она так необратимо изменила мою судьбу, и та обрела подлинное предназначение. Выяснилось, что я могу, хочу и – главное! – готова заводить, растить, воспитывать, ублажать в охоте и досматривать борзых. Это занятие стало моим излюбленным делом и превратилось в насущную потребность. Мне очень хорошо, уютно и надежно с ними, а им – осмелюсь надеяться – со мной.
«Айна, Аня, Анечка, Анюта, Анюша, Анна, Аннушка, Нюра, Нюрочка, Черная Ноченька, галочка, Анька, Нюрка, зараза, дрянь, гадина, подлюка, сука», – по-разному величали мы нового члена семьи. Девочка заслуживала всех прозвищ. У Айны был скверный характер – делать все по-своему: не так, как просят хозяева, а наоборот, или попозже, или не делать вовсе. Она была умна и сообразительна, но своенравна и своевольна.