Исповедь экономического убийцы
Шрифт:
Я вышел из такси перед кроходной дверью в высокой стене – настолько высокой, что я не мог видеть здание за ней. Красивая иранка в черных длинных одеждах проводила меня внутрь и повела меня по коридору, освещенному декоративными керосиновыми лампами, свисающими с низкого потолка.
Пройдя по коридору, мы вошли в комнату, которая ослепила меня прямо-таки бриллиантовым сиянием. Когда мои глаза, наконец, привыкли, я увидел, что стены комнаты инкрустированы полудрагоценными камнями и перламутром. Ресторан был освещен длинными белыми свечами в вычурных бронзовых люстрах и подсвечниках.
Высокий человек с длинными черными
Ямин был очень доброжелателен. Во время нашего разговора я понял, что он рассматривает меня как экономического консультанта, а не как человека тайных помыслов. Он объяснил мне, что выбрал меня, потому что узнал, что я состоял в Корпусе Мира и к тому же пользуюсь любой возможностью, чтобы узнать страну и смешаться с ее людьми.
«Вы еще очень молоды по сравнению с большинством людей вашей профессии, – сказал он. – У вас еще сохранился живой интерес к нашей истории и нашим проблемам. Вы – наша надежда».
Эти слова, его внешность, обстановка и присутствие других людей в ресторане сильно успокоили меня. Я привык общаться с людьми, оказывающими мне помощь, подобно Раси на Яве или Фиделю в Панаме, и я принимал ее с благодарностью. Я знал, что отличаюсь от других американцев своим интересам к местам, которые посещаю. Я давно понял, что люди относятся к вам много лучше, если вы открываете свои глаза, уши и сердце их обычаям и культуре.
Ямин спросил меня, знаю ли я о проекте «Цветущая пустыня»: «Шах верит в то, что когда-то наши пустыни были плодородными равнинами и густями лесами. По крайней мере, он так считает. Согласно этой теории, во времена господства Александра Македонского огромные армии, сопровождаемые миллионами овец и коз, пронеслись по этой земле. Они съели всю траву и прочую растительность. Исчезновение растений повлекло засуху и, в конечном счете, огромные пространства стали пустыней. Теперь все, что нам нужно сделать, это засадить пустыню миллионами деревьев. После этого – и очень быстро – дожди вернутся и пустыня зацветет снова. Конечно, на это потребуются сотни миллионов долларов, – он снисходительно улыбнулся. – Компании, подобные вашей, получат огромную прибыль».
«Я так понял, вы в эту теорию не верите».
«Пустыня – это символ. Превращение ее в зеленую равнину – намного больше, чем просто сельское хозяйство».
Около нас появились несколько официантов с подносами, на которых стояли красиво украшенные иранские блюда. Спросив моего разрешения, Ямин стал брать еду с подносов. Затем он повернулся ко мне.
«Вопрос вам, мистер Перкинс, если позволите. Что именно разрушило культуру ваших туземных индейских народов?»
Я отвечал в том духе, что причин тому было множество, включая жадность и превосходство в вооружении.
«Да, правильно. Все верно. Но не способствовало ли этому более всего разрушение среды обитания?». Он продолжал объяснять,
«Вы же видите, то же самое происходит и здесь, – сказал он. – Пустыня – наша среда обитания. Проект „Цветущая пустыня“ угрожает ничем иным, как разрушением основ нашей жизни. Как мы можем это допустить?»
Я сказал ему, что как мне известно, идея проекта родилась у самих иранцев. Саркастически засмеявшись, он отвечал, что идея была подсказана шаху правительством Соединенных Штатов, а шах всего лишь американская марионетка.
«Настоящий перс никогда бы не допустил такого», – сказал Ямин. Затем он пустился в длинные рассуждения об отношении его народа – бедуинов – к пустыне. Он подчеркнул тот факт, что множество урбанизированных иранцев приезжают на отпуск в пустыню. Они устанавливают палатки для всей семьи и живут там неделю и больше.
«Мы – наш народ – часть пустыни. Люди, которыми правит шах, правит железной рукой, как ему кажется, – не просто из пустыни. Мы – и есть пустыня».
Посел этого он рассказал мне о его собственной жизни в пустыне. Когда вечер закончился, он проводил меня назад к крохотной двери в высокой стене. Мое такси ожидало снаружи. Ямин пожал не руку и поблагодарил за проведенное с ним время. Он снова упомянул мой молодой возраст и мою открытость и сказал, что то, что я занимаю такой пост, вселяет в него надежду на будущее.
«Я очень рад иметь дело с таким человеком, как вы, – он продолжал удерживать мою руку в своей. – Я попросил бы вас еще об одном одолжении. Я не прошу вас об этом просто так. Я делаю это лишь потому, что после нашего сегодняшнего вечера, это будет иметь значение для вас. Вы извелечете из этого для себя много пользы».
«Что же я могу сделать для вас?»
«Я хотел бы вас представить одному своему очень дорогому другу, который много вам расскажет о нашем короле королей. Возможно, он шокирует вас, но я уверяю, эта встреча будет стоить потраченного на нее времени».
Глава 19. Признания замученного человека
Несколько дней спустя Ямин вывез меня из Тегерана через пыльные и обветшавшие трущобы по старой караванной тропе на край пустыни. Когда солнце уже садилось за городом, он остановил автомобиль среди крошечных грязных лачуг, окруженных пальмами.
«Очень старый оазис, – объяснил он, – он существовал за много столетий до Марко Поло». Он провел меня к одной из лачуг: «Человек внутри имеет степень PhD одного из ваших престижнейших университетов. По причинам, которые вас скоро станут ясны, он предпочитает оставаться анонимным, зовите его просто Док».
Он постучал в дереянную дверь, оттуда послышался приглушенный голос. Ямин толкнул дверь и провел меня внутрь. Крошечная комната без окон была освещена только керосиновой лампой на низком столике в углу. Когда мои глаза привыкли, я увидел, что грязный пол застелен персидскими коврами. В тени в углу я заметил контуры человека. Он сидел позади лампы, свет которой скрывал его внешность. Я видел только, что он укутан одеялами и голова его чем-то обмотана. Он сидел в инвалидном кресле, и кроме столика, это был единственный предмет мебели в комнате. Ямин пригласил меня усаживаться прямо на ковер. Сам он нежно обнял сидящего человека, сказал ему на ухо несколько слов и затем вернулся и сел рядом.