Исповедь королевы
Шрифт:
— Я исправлюсь, Иосиф! — сказала я. — Умоляю, скажи матушке, чтобы она не беспокоилась. Я буду более серьезной, обещаю!
И я действительно так думала.
Однажды я пригласила Иосифа пойти вместе со мной в апартаменты принцессы Гемене. Он не хотел идти, но я упросила его. К несчастью, ничего хорошего из этого не вышло. Там играли в фараон, и свободное общение между людьми разного пола шокировало моего брата. Собравшиеся вели между собой оживленную беседу, но она носила несколько рискованный характер, причем, что было хуже всего, мадам де Гемене обвинили
Иосиф пожелал уйти.
— Это не что иное, как самый настоящий игорный дом! — заявил он, после чего прочитал длинную исповедь об опасности азартных игр; мне следовало прекратить играть, потому что это не приносило никакой пользы, и я должна была быть более разборчивой в выборе друзей.
Казалось, что бы он ни делал, все служило предлогом для очередной нотации. Но мы все же слушали Иосифа, и многое из того, что он говорил, было правильным.
Он часто беседовал наедине с моим мужем, поскольку целью его визита было не только укрепление австро-французских отношений, но также, разумеется, и решение нашей семейной проблемы.
Я не знала, что, он говорил моему мужу, но, несомненно, Иосиф указывал ему на его долг и говорил об опасностях, которые угрожают монарху, который не может произвести на свет наследников. У Артуа уже есть сын. Но до него идет граф Прованский. Когда нет естественного порядка престолонаследия от отца к сыну, возникают зависть и вражда.
У самого Иосифа тоже не было сына, но он, видимо, не допускал, чтобы это могло как-то снизить значимость его нотаций королю по поводу обязанности последнего позаботиться о наследнике. Луи же признался моему брату, что желает иметь детей больше всего на свете.
Визит Иосифа имел для нас величайшее значение, потому что ему удалось вытянуть из Луи обещание, что тот не допустит, чтобы это неудовлетворительное положение дел сохранялось. Нужно было что-то предпринимать, и Луи обязан был позаботиться о том, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки.
Иосиф уехал в конце мая, пробыв у нас с середины апреля.
На прощание он заявил мне, что я слишком легкомысленная и пустая для того, чтобы можно было рассчитывать на значительные результаты наших бесед. Как это ни прискорбно, сказал он, но у меня совершенно отсутствует способность сосредоточиться. Он был прав, и я сама хорошо это знала. Поэтому он записал для меня все свои «инструкции», которые я должна была внимательно изучить после его отъезда.
Как ни странно, хотя он временами ужасно раздражал меня, теперь, когда он должен был уехать, меня переполняла грусть. Мой брат был частичкой моего родного дома и моего детства. Он вызвал у меня столько воспоминаний! Он говорил со мной о нашей матушке, и благодаря этому она стала как бы ближе ко мне. Я горько плакала, расставаясь с ним.
На прощание он тепло обнял нас обоих — меня и короля. Когда он уехал, Луи повернулся ко мне и сказал с величайшей нежностью:
— Во время его визита мы чаще и дольше бывали вместе. Значит, я перед ним в долгу и благодарен ему.
Это был чудесный комплимент. В глазах моего мужа появилось новое целеустремленное выражение.
Теперь, оставаясь в одиночестве, я читала инструкции Иосифа. Он написал их для
«Теперь ты уже взрослая, и у тебя больше нет того оправдания, что ты еще ребенок. Что станет с тобой, если ты не будешь решительной? Приходило ли тебе когда-нибудь в голову спросить себя об этом? Несчастная женщина — это несчастная королева. Ищешь ли ты возможности исправить положение? Отвечаешь ли ты искренне на любовь, которую выказывает тебе король? Может быть, ты холодна или рассеянна, когда он ласкает тебя? Не кажешься ли ты скучающей или испытывающей отвращение? Если это так, можно ли ожидать, что мужчина с холодным темпераментом будет проявлять инициативу и любить тебя со страстью?»
Я серьезно задумалась. Действительно ли все обстоит именно так? Иосиф, при всей своей напыщенности, был проницательным и наблюдательным человеком. Показывала ли я королю свои чувства? Ведь я часто испытывала волнение, когда он приближался ко мне.
Иосиф продолжал критиковать меня в свете своих наблюдений.
«Идешь ли ты когда-нибудь навстречу его желаниям, подавляя свои собственные? Стараешься ли убедить своего мужа, что любишь его? Приносишь ли какие-нибудь жертвы ради него?»
Целые страницы были посвящены моему поведению по отношению к мужу, которое он оценивал в высшей степени критически. Иосиф обвинял меня в сложившемся положении дел. Хотя он не имел в виду конкретно, что именно я виновата в бессилии моего мужа, тем не менее намекал, что сочувствие и понимание с моей стороны могли бы помочь ему преодолеть этот его недостаток.
Он считал, что мои отношения с определенными людьми позорят меня и что у меня есть какое-то свойство привлекать к себе людей непременно самого неподходящего типа.
«Давала ли ты себе когда-нибудь труд подумать, какое мнение сложится о тебе в народе в результате твоих дружеских привязанностей и близких отношений с теми или иными людьми? Имей в виду, что король никогда не играет в азартные игры, а значит, для тебя позорно оказывать покровительство таким дурным привычкам… Еще подумай о непредвиденных осложнениях, которые у тебя возникали на балах в Опере. Я полагаю, что из всех твоих развлечений это — самое опасное и непристойное, в особенности потому, что в таких случаях, как ты рассказывала мне, тебя сопровождал твой деверь, который в счет не идет. Какой тогда смысл ехать туда инкогнито и притворяться кем-то другим?»
Я улыбнулась. А какой смысл, братец Иосиф, в твоем собственном маскараде? Я словно слышала его голос, немного обиженный легкомысленностью этого вопроса: «Мой маскарад — для того, что люди не узнали, кто их благодетель, а твой — чтобы искать бурных и опасных удовольствий. Неужели ты искренне полагаешь, что тебя не узнают?» — «Не всегда, мой дорогой братец, во всяком случае, не чаще, чем тебя!» — «Все знают, кто ты такая, и, когда ты в маске, люди отпускают такие замечания, которые не должны делаться в твоем присутствии, и говорят вещи, совершенно неподходящие для твоих ушей… Почему ты испытываешь желание тереться плечами с этой толпой распутников? Ты ездишь туда не для того, чтобы просто потанцевать! К чему такие непристойности? Король остается на всю ночь один в Версале, пока ты там крутишься среди парижского сброда».