Исповедь меча, или Путь самурая
Шрифт:
В синтоизме нет каких-либо нравственных заповедей, норм праведного поведения или же множественных предостережений против грехов, к каким привыкли мы с вами. Христиане говорят: «Все мы грешны перед Богом». Понятие греха — «цуми» — у японских самураев было совсем иное. Для них грехом считался не только плохой поступок человека, а вообще все грязное, неприятное. Словом «цуми» назывались и болезни, и несчастья, что сваливаются на человека, и стихийные бедствия. Так что самурайский «грех» — это любая большая беда.
Самураи поклонялись предметам и явлениям окружающего мира из чувства благодарности к природе за то, что, «несмотря на внезапные вспышки своего необузданного гнева, она чаще бывает ласковой и щедрой» [12] .
В
«…после необычных событий именно потому случаются какие-то бедствия, что люди, увидев, например, комету, думают о несчастье до тех пор, пока оно не случится. Став свидетелями такого события, они ожидают чего-то неладного и тем самым позволяют случиться очередному бедствию. Знамения имеют место в глазах смотрящего».
12
Овчинников Вс. Указ. соч.
Синто не требовал от верующего самурая каждодневных молитв. Им было достаточно лишь присутствовать на храмовых праздниках. В быту же самураям следовало религиозно относиться к чистоте. Поскольку грязь отождествлялась у самураев со злом, очищение служило основой всех обрядов.
В синто было лишь одно общее правило морали: «Поступай согласно законам природы, щадя при этом законы общественные» [13] . Считалось, что самурай обладал инстинктивным пониманием добра и зла.
13
Цит. по: Япония и ее обитатели. С. 339.
Самураям Пути следовало познавать самое себя, заглядывая в глубь своей души и ощущая божество (ками), которое непременно живет там. Буси должен был слушаться велений этого божества, ибо оно являло собой зов всех предков. Самураи должны были ухаживать за своим телом, отданным в собственность ками, потому что здоровое тело — это источник духа и энергии. У самураев был обычай, согласно которому умирающий в молодом возрасте буси просил прощения у родителей за свою раннюю смерть. Он должен был говорить примерно следующее: «Простите меня, что я от вас ухожу, когда вы приближаетесь к старости. Я мог бы вознаградить вас за все то, что вы для меня сделали, но я должен уйти — такова воля неба» [14] .
14
Цит. по: Стэдом А. Японцы о Японии. СПб., 1908. С. 245.
Огромный вклад в развитие Пути веры внесли монахи буддийской секты «дзен». «Бусидо» восприняло из дзен идею строгого самоконтроля. Самураю следовало также медитировать в духе дзен для мужественного вхождения в «му» — небытие.
И самураи, и дзенские монахи, веровавшие в милосердие будды Амитабы, и нищие отшельники в равной степени считали жизнь иллюзорным кратковременным эпизодом в бесконечном цикле вечной жизни.
В «Кодексе Бусидо» сказано:
«Все в этом мире — всего лишь кукольное представление».
«Вся жизнь человека есть последовательность мгновений».
«Правильно поступает тот, кто относится к миру, словно к сновидению. Когда тебе снится кошмар, ты просыпаешься и говоришь себе, что это был всего лишь сон. Говорят, что наш мир ничем не отличается от такого сна».
Дзенский мастер Роан, когда-то тоже бывший самураем, написал такие строки:
С чем же сравнить Тело твое, человек? Призрачна жизнь, Словно роса на траве, Словно мерцанье зарниц.Так, самураи превратили многие довольно-таки тривиальные религиозные догмы в средство воспитания собственной души. Души воина. Самурай становился носителем целого комплекса бу-дзюцу, и применение их на ратном поле зависело прежде всего от глубины презрения к смерти и даже от стремления к ней.
Верящий в свой Путь самурай был способен на многое. Широко известна история о самурае Дайю из Сансю, который прибыл к только что умершему от болезни другу и предположил, что причиной его смерти было неумелое лечение. Доктор, услышавший его обвинения, осмелился дерзко предложить Дайю силой своей веры возвратить друга к жизни. Дайю пошел в храм, потом вернулся и сел в медитации рядом с покойником. Через некоторое время тот начал дышать и зашевелился. Когда у Дайю спросили, как он смог оживить человека, тот ответил: «Я не знаю никакой специальной молитвы для оживления мертвецов. Я просто открыл свое сердце вере, вернулся в храм и наточил короткий меч, а затем спрятал его в складках одежды. Затем я обратился к покойнику с молитвой: „Если силы моей веры будет достаточно, сразу же возвращайся к жизни“. Если бы он не ожил, я, не задумываясь, вскрыл бы себе живот и умер рядом с ним».
Это был путь, это был «до». Он обладал «жизнедарящими силами» и помогал самураю найти «единичное бытие во всем», «войти в соприкосновение с божественным». Самурай, познавая «до», должен был достичь военного мастерства, соприкасающегося с «истинным путем».
Монахи японских монастырей далеко не всегда были просто монахами в нашем с вами понимании данного слова. Большая часть из них уходила в монастыри, пройдя мирской путь самурая.
Путь веры самурая лучше всего характеризует история монастыря Исияма Гобо. Это был огромный город, занимающий большую часть старой Нанивы, впоследствии переименованной в Осаку [15] . Исияма Гобо был расположен на возвышенной части Нанивы. Огромное количество бывших самураев стекалось в неприступные стены монастыря, устав от участия в бесконечных распрях сёгунов. Удивительно даровитые оружейники Исияма Гобо прославились изготовлением оружия — пик и мечей. Благодаря их высокому качеству и тонкому профессионализму художественного оформления на самурайские мечи из монастыря Исияма Гобо был огромный спрос.
15
Впрочем, по свидетельству ряда японских историков, уже в конце XIV столетия употреблялось название Осака. Например, в книге Такинадзавы Мацуо «Проникновение денежной экономики в Японию». Токио, 1927. С. 49.
В годы правления Кэн-нё, четырнадцатого настоятеля монастыря, тоже бывшего самурая высокого ранга, Исияма Гобо в конце XVI столетия прославился на всю Японию. Прославился своей непоколебимой верой и мужеством.
Дело в том, что среди князей того времени, ведших бесконечные войны с соседями, внезапно начал выделяться некто Ода Нобунага, обладатель небольшого владения в провинции Овари, основными чертами личности которого были честолюбие, коварство и жестокость.
Маленький замок в Нагоя, полученный в наследство от умершего отца, Ода превратил в самый настоящий военный штаб. Здесь он разрабатывал планы своих дерзких набегов на соседние земли. В 1560 году он разгромил войска крупного феодала Имагава и, расправившись с одним из самых мощных противников — домом Китабатакэ, — присоединил к своим владениям богатую провинцию у Тихого океана Исэ.