Исповедь самоубийцы
Шрифт:
По счастью, неподалеку совершал тренировочный полет на истребителе-перехватчике командир авиационного полка подполковник Александр Голованичев. Он заметил терпящий бедствие самолет. Офицер вошел в связь с грузовым самолетом и завел его на свой аэродром. Благодаря умелым действиям экипажа и аэродромных служб пожар был потушен, самолет спасен…»
— Бред какой-то, — отшвырнул газету Голованичев. — Это бред сивой кобылы.
Лобач довольно усмехнулся, потягивая ледяное боржоми из холодильника.
— Чего
— Могу тебя успокоить: человеку, который ни черта не смыслит в авиации, это тоже вполне понятно, — обронил собеседник.
— Ну так неужели для прессы нельзя было ничего поумнее придумать?
Евгений, выдерживая паузу, потянул минералку. Лишь тогда сказал:
— Такой бред, по-моему, дает оптимальный вариант выхода из сложившейся ситуации.
Голованичев раздраженно передернул плечами:
— Это почему же?
— Ну сам посуди… Таким сообщением мы воздаем каждому по заслугам: Воронов у нас герой…
— Дурак, — сквозь зубы бросил подполковник.
Лобач поморщился.
— Ну зачем ты так? Он ведь погиб…
— Погиб, — повторил Александр. — Какого черта он туда полез? Хорошо еще хоть подчиненные его поступили правильно: не полезли его спасать. А бортинженера вообще под трибунал отдать надо — он во время всего полета должен находиться у своего пульта, в салоне…
О своей роли в происшедшем Голованичев умолчал.
…Когда он во время ведения переговоров с самолетом, который старался посадить, обратил внимание, что изменился голос человека, с которым он разговаривал, то не на шутку встревожился.
— С кем я разговариваю? Где командир? — спросил он.
— Он вышел в салон, узнать характер груза, — бесхитростно ответил второй пилот.
Подполковник еще больше насторожился:
— А в грузовом отсеке у вас кто-нибудь посторонний есть?
Второй пилот ответил сразу:
— Там находится один пассажир — человек, сопровождающий груз.
Голованичев даже задохнулся от ярости:
— Идиоты! Кретины! Это же мафия, мать вашу!.. Мафия! Срочно заберите его в пилотскую кабину, задрайтесь и носу отсюда не высовывайте!
Второй пилот оказался малым расторопным. И когда бортинженер доложил ему, что в грузовом отсеке послышались выстрелы, скомандовал:
— Дверь закрыть и застопорить!
Бортинженер попытался было спорить:
— Ты что, Валентин, там ведь командир…
В такие моменты кто-то должен принимать решение, которое потом до конца жизни будет раскаленным железом жечь его совесть.
— Закрыть дверь! — рявкнул второй пилот.
Это был тот момент, когда, жертвуя одним человеком, нужно спасать всех…
— Ну а теперь скажи мне: чего же мы добились, Женя? — спросил Голованичев.
Лобач поджал губы.
— Немногого, Саня, — вздохнул он. — Хотя это немногое, конечно, куда лучше, чем ничего.
— И все-таки?
— Перехватили партию оружия, которое было предназначено сепаратистам. На какое-то время перекрыли этот канал поставки оружия им же. Перехватили документы, благодаря которым, надеюсь, можно будет выйти на людей, оформляющих «липовые» документы…
— А на тех, кто всем этим руководит? — быстро спросил подполковник.
Оперативник с сомнением покачал головой:
— Вряд ли, Саня. До головы, до мозга, до центра мы не достанем.
— Так ведь сколько щупальца ни обрубай, гидра будет жить…
Евгений молча развел руками.
— Значит, по-твоему выходит, мафия бессмертна? — тихо спросил Голованичев.
Лобач слегка пожал плечами.
— Конечно, Саня. Потому что главари ее сидят так высоко, что нам с тобой до нее не добраться, как бы высоко ты ни поднялся на своем перехватчике.
4
На столике в холле, куда мы перешли, уже источали ароматный пар чашечки с кофе, стояли неизменные рюмки с коньяком, конфеты, печенье…
— Короче говоря, вы, Виолетта Сергеевна, интересуетесь тем, как я лично отношусь к моральной стороне проблемы торговли оружием, — усаживаясь в кресло, уточнил Шеф. — Я вас правильно понял?
— Не совсем, — не согласилась я с подобной постановкой вопроса. — Меня интересует, как вы лично относитесь к тому, что продаете оружие людям, которые из этого оружия будут стрелять в ваших же земляков.
— Очень просто. Меня это не волнует, — спокойно ответил он.
Признаться, я ожидала, что он сейчас начнет объяснять мне, что в сложившейся ситуации происходит ломка моральных устоев, что ему трудно было впервые переступить через что-то в своей душе, что оружие, как и деньги, не пахнет… Но вот так просто и буднично…
— Ну как это может не интересовать то, в кого оно будет стрелять… — растерянно сказала я.
— Да вот так вот просто: не интересует, да и все.
Я внимательно слушала, тщетно стараясь понять, куда он клонит.
— Простите, я пока не поняла, что вы хотите сказать, — пришлось признаться.
Он кивнул.
— Ничего удивительного — на эти вопросы существует столько ответов, сколько и людей, которые их задают. Так вот, я хочу дать вам собственный ответ, который имеется только у меня. Хотя, думаю, присоединятся к нему многие.
— Ну-ну, было бы любопытно послушать.
— Послушайте, — кивнул Самойлов. — Все дело в том, что каждый человек стремится узнать правду и поступать по правде…
— Погодите! — воскликнула я в уверенности, что он опять собирается спорить со мной методом подмены понятий. — Но как же каждый может поступать по правде…