Исповедь соблазнителя
Шрифт:
Самым ужасным было то, что Галя стала другой. После всего этого, после наших ссор, после всей этой грязи, после всего того ужаса и кошмара она сама очень изменилась внутренне (да и внешне, конечно, но это-то как раз было не важно). Уже не было той чистой, искренней, немножко наивной и милой девочки, по которой я сходил с ума когда-то. И постепенно я стал осознавать, что я ее просто больше не люблю. Вот такая – другая – она мне не нужна.
Но бросить ее, оставить – я, конечно, не мог. Хотя, к тому времени и она, по-моему, уже понимала, что никаких прежних чувств теперь нету. Понимала и молчала. А я видел, что она понимает… и тоже молчал… Это был такой молчаливый заговор обреченных.
Уже под занавес нашего обучения случилась одна очень неприятная, очень некрасивая (если не сказать "грязная" ) история, из-за которой пострадали многие наши сокурсники. В подробности опять-таки вдаваться не буду. Скажу лишь, что виновата там была все та же Настя, которая никак не унималась. Все хотела разлучить нас, а от того, что я не бросаю Галю, бесилась еще больше. Ну и… Галя, если честно, тоже была виновата. Не совсем порядочно поступила. Но она тогда за свои действия просто не отвечала.
И у меня был выбор – или рассказать всем, как все было, тогда вся эта история становилась достоянием общественности. Или взять все на себя. Сказать, что это я во всем виноват.
Я выбрал второе.
И Галя, кстати, опять-таки в какой-то момент очень некрасиво себя повела… Впрочем, может, и к лучшему. Кинулась бы меня спасать – все бы испортила.
Короче, меня выгнали из педа недели за две до получения диплома. Так что, как ты знаешь, официально у меня нет даже высшего образования. Впрочем, я бы, наверное, и не пошел работать по специальности.
Было еще очень много всего… Но сейчас речь не б этом.
После ухода из педа я хотел добраться до того парня – не успел. Его посадили. Что интересно – ментам он про Галю ничего не сказал. Хотя мог бы сдать запросто. И сидели бы они на пару. Но, видимо, все-таки любил. Хотя и по-своему…
У Гали после всей этой истории было что-то вроде морального шока. Она говорила, что ей безумно стыдно из-за меня и т.д. Это сыграло свою положительну роль – она все-таки "завязала". Но вместе быть мы уже больше не могли…
Она уехала к себе и больше я ее не видел. Какое-то время она писала письма. Вроде бы, у нее все дальше было хорошо.
Настя та самая закончила пед. Но говорят во время выпускного вечера ее основательно отметелили несколько девчонок за какие-то ее вечные интриги. Подробностей я не знаю, но ни с кем из сокурсников она больше не общалась, и след ее потерялся.
А я… меня, наверное, эта история многому научила!
* * *
Я до сих пор храню твой дневник, Художник. Тот самый, бумажный, потрепанный, с выпадающими страницами, исписанный шариковой ручкой. Сейчас, в век компьютеров, такие уже не ведут. Сейчас большинство погрязло в интернете, век дневников электронных, напоказ.
Но ты не как все. Ты писал для себя. Никому не показывал. И я случайно нашла его в твоих вещах, когда тебя уже не было.
Большинство записей в нем – это набор бессвязных мыслей, понятных, наверное, лишь тебе одному. Видимо, ты просто записывал все, что приходило в голову, не думая о том, что когда-то это попадет в руки кому-то другому. А может быть, сейчас ты и сам уже не разобрал бы – о чем и к чему эти каракули. Но некоторые моменты можно понять и расшифровать. Например, то, что связанно с Галей, и тем, что происходило тогда, когда ты безуспешно пытался заставить ее завязать с наркотиками, на которые ее подсалили вопреки ее воле. Не имея возможности рассказать кому-то об этом, скрывая ото всех. Борясь за нее до конца, но в одиночку.
– –
Не знаю, что еще могу для нее сделать. Наверное, ничего. Но смотреть на это уже не хватает сил. Наконец-то она заснула. А я сижу и пишу эти строки, чтобы хоть как-то отвлечься от ужасных мыслей. Даже во сне она выглядит как-то… жутко! Неестественная поза, дышит часто и прерывисто, на губах капельки запекшейся крови… Она искусала все губы, корчась от боли, выгибалась дугой, было такое ощущение, что ее кости ломаются. Сначала просила меня не уходить, побыть с ней, говорила, что ей страшно одной. А потом кричала на меня, смотрела дикими, безумными глазами. На руках до сих пор синяки от ее пальцем – с такой силой она вцепилась в них в какой-то момент. Кричала: «Уйди! Оставь меня! Я тебя ненавижу! Зачем ты мучаешь меня, зачем я тебя, зачем это все? Оставь меня, пусть будет, что будет, мне уже все равно! Я не могу больше, я хочу-у-у....»
– –
Та запись обрывается на полуслове. А дальше идет новая, видимо, спустя несколько часов, из которой становится понятно – ЧТО ИМЕННО отвлекло тебя тогда.
– –
Господи, где взять сил, чтобы это выдержать?
Она проспала всего пару часов и то постоянно ворочаясь и что-то бормоча. Потом начала кричать во сне. Я ее пытался разбудить и никак не мог понять – спит ли она еще или уже нет? Во всяком случае, на человека, отдающего отчет в своих действиях, она никак не походила. Словно в каком-то трансе была. Или еще во сне? Что-то кричала, царапала и била сама себя… А потом смотрела расширенными от ужаса глазами и тихо шептала мне: «Я видела… я это видела! Вот почему мне так больно… Я видела как черви…большие белые черви грызут мое тело! Я видела, я чувствовала их! Правда!!! Боже, что со мной будет? Милый, спаси меня, пожалуйста, мне страшно! Отгони червей…»
Наверное, я скоро сам всего этого не выдержу. Но что делать? ЧТО??? Я не могу отвести ее больницу. Я не могу никому рассказать. Но и так продолжаться тоже больше не может. Надо придумать что-то другое. Но что? ЧТО??
– –
Другая запись, спустя несколько дней.
– –
Она сидела на подоконнике и смотрела в окно. Точнее, смотрела в одну точку, не отводя взгляда и не мигая. Долго смотрела, пока не стемнело. И ничего не отвечала, если я спрашивал.
В последнее время меня все чаще и чаще охватывает странное ощущение какой-то необычной пугающей тишины вокруг. Есть в ней что-то неестественное. Как будто мир замер, остановилось время, и нет больше ни людей, ни машин, ничего. Весь мир умер. И только в воздухе повис последний отзвук чего-то напряженного и ломкого. Как последний звук лопнувшей струны. Как предсмертный крик умирающего. Бывает так порой – человека уже нет, а отзвук его крика еще носит эхом где-то…
– Слушай, зачем я тебе? – вдруг спросила она. Вопрос и без того странный, прозвучал едва слышно. Но меня поразил не он, а непередаваемая ее интонация. Какая-то бесцветная, ни заинтересованности, ни любопытства, ни даже боли в голосе. Лишь смертельная усталость и безразличие ко всему. Наверное, так приговоренный к смерти спрашивает, какая будет завтра погода. И вообще во всем ее виде была какая-то надломленность разуверившегося во всем человека.