Исповедь травы
Шрифт:
– А откуда ты знаешь, что она, как ты выразилась, сидит в скорпионнике? Может быть, просто живет...
– Как раз на Страстной неделе это наказание мое за все грехи сразу заявилось ко мне. И думаешь, в гости? Нет, денег просить - это у меня-то! Оказывается, эта зараза перед уходом сняла все, что было, со своего именного вклада, обменяла здесь на фиолетовые и полгода оплачивала из своего кармана все пиры и пьянки этой гоп-компании. А теперь денежки тю-тю, им там в очередной раз жрать нечего, а тут и праздники подоспели, как на грех... Потому и домой ее не прогонишь - отец за такое дело ее за ноги повесит и будет не так
– Кого-кого?
– переспрашивает Нодди.
– Недопесков! Слово, созвучное слову "недоносок". Я даже формулировку придумала: песец есть зверь белый и пушистый, а недопесок еще не песец, но очень хочет. А Маэстине я пригрозила: за две недели не зарегистрируешься - так и знай, натравлю на тебя Стражей с полным на то правом, и они доставят тебя назад в Дверис скоростной почтой. Если гора не идет к Магомету, то пусть идет на фиг!
– Уверяю тебя: в эти две недели в Кругу Света не было никого с Тихой Пристани, - мрачнеет Нодди.
– Слушай, а тебе не кажется, что если человек не идет регистрироваться даже под угрозой голода и крайне неприятной высылки, то ему что-то сильно мешает?
– Именно это мне и кажется, - я вздыхаю.
– И я уже вполне дозрела до мысли заявиться туда самой и на месте разобраться... кое с кем!
– Запоминай дорогу, - командует Нелли.
– И не забудь снять Орденский трилистник. Если уж хочешь играть притусовавшуюся ко мне девицу, выдерживай роль до конца.
– Да-да, спасибо, что напомнила, - я спешно отстегиваю от головной повязки и прячу в пояс знак Ордена. У меня он не совсем обычный - цвета морской волны и темный-темный, почти черный.
– Нелли, а ты уверена, что мое... хм... исчадие прячется именно тут?
– У Влединесс вечно отираются всякие страждущие. Она уроженка Авиллона, ее и без Круга Света голыми руками не возьмешь. Вот и набиваются к ней разнообразные ушельцы...* Я --------------------------------------------------------------
* Ушельцами народ типа Элендис презрительно называет определенную категорию юных мотальцев, не умеющих ходить по Закону Цели. Для них подсознательно важнее уйти откуда-то, а не прийти куда-то.
– -------------------------------------------------------------ведь тоже тут отсиживалась, когда первый раз разругалась с Россиньолем - тут всегда и всех принимают.
Нелли - подруга Россиньоля, крепкая и веселая крестьянская девушка чуть моложе меня. Лет семь назад бродячий менестрель Винато проходил мимо ее родной фермы, спел пару песенок, и на следующее утро за ним увязалась девчонка-подросток. Как впоследствии выяснилось, навсегда - регулярно они с Россиньолем ругаются в дым, Нелли от него уходит, но потом почему-то всегда приходит обратно. За эти годы она много потаскалась за ним по Сутям, узнала жизнь и обычаи мотальцев, приобрела в Городе популярность как искусная рукодельница и в конце концов стала полноправным членом нашего маленького содружества уличных артистов, которое матушка Флетчера зовет "Баклан-студией". Я тоже очень нежно привязана к Нелли - такой хозяйственный и крепко стоящий на земле человек, как она, вносит недостающую стабильность в наше бестолковое существование ("все вы у меня личности творческие, а посуду за вас кто мыть будет?").
– И кстати, когда я тут сидела, я уже знала свое Истинное Имя, хотя и скрывала это от Влединесс, - продолжает Нелли. Твоя Маэстина вполне может сделать то же самое, и почему не делает, мне не понять.
– Ты тут сидела, потому что не знала, куда податься, возражаю я.
– А Маэстина могла бы жить с Луминно или даже со мной - уломала бы я мадам Гру. Всех моих сестер учили музыке, а она еще и очень способная, так что выступала бы с нами, играла на скрипке и имела свою честную долю в наших деньгах. Захотела бы - поступила бы куда-нибудь доучиться, у меня ведь есть кое-какие знакомства... Так нет же - сидит хрен знает где, голодная, в тряпках с чужого плеча, и упрямится!
– Я этих ушельцев, честное слово, никогда понять не могла, - говорит Нелли с жаром.
– Как вообще можно ходить по Сутям без умения считывать язык, брать рассеянную информацию и изменять облик и одежду? Неужели им так больше нравится? Я ведь еще помню время, когда ничего этого не умела - это ж легче застрелиться сразу! В первой же полуоткрытой Сути камнями закидают!
– Насколько я знаю такой народ, они не верят, что все эти способности возникают только в Кругу, - объясняю я.
– Что значит полнота сущего и совокупность реализаций, им втолковывать бесполезно: раз кто-то умеет, значит, и они могут научиться, причем сами. Так сказать, одной лишь силой мысли. А про замысел Творца с ними вообще лучше не говорить - побьют.
– Так уж сразу и побьют?
– Во всяком случае, меня побили. Это давно было, я после обретения своего Имени такая вытаращенная была, что развешивала словеса где надо и не надо. Еще не усвоила, что проповедь не должна быть пропагандой, за что и получила.
У входа в подьезд еще не старая на вид бабушка удерживает маленького внука от поползновений целиком слопать весь кулек пастилы.
– Вы к Влединке, девочки?
– завидев нас, она отрывается от своего важного занятия.
– Да, к Влединесс Хинд, - отвечает вместо меня Нелли.
– Опаздываете!
– улыбается бабушка.
– У нее гости час назад как собрались, уже поют, - и снова поворачивается к внуку.
– Соседка, что ли?
– спрашиваю я Нелли.
– Угу, - кивает та.
– Поражаюсь долготерпению этой женщины - другая бы давно на ее месте половину здешних обитателей сдала куда-нибудь. Например, в клинику для опытов. А ей все нипочем, всегда - здравствуйте, до свидания, Влединка, хочешь пирожка с яблоками, я сегодня пекла, такой вкусный!
– В Авиллоне жители вообще святые, - соглашаюсь я.
– Я и сама-то не всегда понимаю, как меня мадам Гру терпит.
На лестнице и в самом деле слышно пение. Для разнообразия даже неплохое - какая-то веселая песенка про прекрасную донну и незадачливого ухажера. Я бы не отказалась послушать ее поближе, но к тому моменту, когда мы достигаем седьмого этажа, пение смолкает.
Деревянная дверь покрыта облупившимся лаком, посередине косо выжжена надпись: "ВСЕОБЩИЙ ПРИЮТ". Рядом, прямо на ступеньках лестницы, сидят две девчонки лет шестнадцати и вида на редкость не женственного. У одной в руках малая силийская арфа, иначе называемая кесминой, у другой магический кристалл, способный запоминать звук - магнитофоны в этом обществе не популярны.