Исповедь травы
Шрифт:
– Не называй меня так, ведьма!
– бездна разнообразных чувств, которую Он вкладывает в эти слова, просто не поддается описанию! Словно мгновенная вспышка опалила мне ресницы - и тут же угасла...
– Я знаю, этим именем зовут меня там, снаружи, но ты меня так не зови!
– Aen ye-o jthalet. Буду звать тебя просто Лугхад, раз тебе это нравится. Но ты давай тоже реши, как будешь ко мне обращаться - не все же звать меня ведьмой. На выбор - Эленд, Хиноль, Линда...
Он снова смотрит на меня долго и пристально. Даже свечу поднес поближе, чтобы разглядеть. Ох, или
– Может быть, ты сочтешь это странным, а может, и нет... Я буду звать тебя Лиганор.
Вот слепой-слепой, а шпроты чует, как говорит моя бабка Иванна! Lig-Anor - это же "Зеленое Пламя" на разговорной версии Языка Служения, самая суть моя! А Аргиноль - всего лишь анаграмма...
Как внимателен Его взгляд... Реакцию проверяет. А почему, собственно, у молодой темпераментной ведьмы не должен дрожать ни один мускул, когда ей только что придумали имя?
– Идет, - отвечаю я после паузы.
– А теперь тащи гитару.
Не говоря ни слова, Он подхватывает свечу и исчезает в проеме, ведущем в соседнюю комнату. Я остаюсь в полной темноте. Тишина... Долго Он там собирается копаться? Ладно, раз так, воспользуюсь случаем и переоденусь, а то этому зеленому шелку сто лет в обед, наступлю невзначай на подол - и тогда уже ни иголка, ни магия не спасут мое самое любимое платье...
Через минуту я уже в черных широких брюках и блузке без рукавов - тоже черной, но сплошь затканной серебром. И словно дождавшись этого мига, из соседней комнаты доносятся аккорды гитары. Трать-тарарать! Бросив и сумку, и снятое платье, я кидаюсь туда - и застываю на пороге.
Представьте себе помещение, которое слишком велико для слова "комната", но еще недостаточно для того, чтобы назвать его залом. Серые каменные стены уходят куда-то ввысь, и верх их в копоти - тот самый пожар, на который я обратила внимание еще снаружи. Потому-то потолка практически нет, над головой полуразрушенные перекрытия верхних этажей и осколки неба. С одного из них идеально полная луна бросает на пол драные клочья света. А Он сидит у самой стены в полосе тени, замерев неподвижно, лишь пальцы летают по струнам. Свеча у Его ног зажигает десятки бликов на темном лакированном корпусе гитары. Странно, только сейчас я заметила тонкое серебряное кольцо на Его правой руке...
С моим появлением мелодия на секунду замирает, а потом словно взлетает ввысь, наливаясь силой и страстью - нечто напоминающее фламенко, но темнее и первобытнее. И снова я, плененная Его игрой, забываю про все на свете - подхожу к Нему, опускаюсь на пол и начинаю вторить поистине безумной мелодии переливами голоса. В темноте вокруг меня словно колышется занавес Силы - не знаю, светлой или все же темной, но необыкновенно мощной, - и мне это нравится почти до экстаза.
Внезапно напор слегка отодвигается, звуки становятся тише и прозрачнее...
– Луна взошла над Каэр Мэйлом, - слышу я Его голос, отрешенный, словно бесплотный, и абсолютно не человеческий. Голос Нездешнего.
– Ты лучшая танцовщица из всех, кого я видал... Танцуй же, Лиганор - эта музыка для тебя.
Фламенко - не самое великое мое достижение, я предпочитаю восточные стили, где руки, корпус и не так много ног... Но Он просит, и я шагаю на середину зала. Луна вспыхивает на моей одежде... Храни меня, Единая!
Вверх на взметнувшейся к звездам волне, что пролиться вовне не смогла распадайся на взвесь и осадок!Нет, не могла я сама придумать эти слова, эту перевитую серебром струн тонкость изощренного заклятия - это Его голос поет в глубине моего сознания: "Беспредельная сладость свободы отринуть свободу!.." Снова, по нарастающей, обращаясь в язык призрачного пламени на Его ладони, пока Он вдруг не ударяет что есть силы по струнам и не вскрикивает гортанно на Высокой Речи:
– А-кхэй, со ирру! Эл-каста - айе!
И - одновременно с этим луна над моей головой меркнет, словно облившись кровью!
– Аййе-э!
Не выдержав ужаса сверхъестественного напряжения, я падаю на колени перед Ним, волосы закрывают мне лицо. В последний миг за край распадающегося сознания цепляется мысль: "Затмение... это всего лишь лунное затмение..." Несколько секунд в зале пульсирует нечто такое, для описания чего у людей никогда не достанет слов - и медленно, медленно диск луны снова очищается, разгорающийся свет окрашивает серебром мои стиснутые руки... И нет уже безумства странной мелодии, только тихий перебор струн, и под него Он произносит несколько фраз на незнакомом мне языке - быстро, печально и как-то ласково. Когти, стиснувшие мою душу, разжались, хотя дрожь в коленях осталась. Нет, все-таки не зря Его прозвали Безумцем...
– Слушай, что тут такое произошло сейчас?
– голос мой дрожит, ничего не могу с собой поделать, но пожалуй, в такой ситуации это хоть кому не зазорно.
– Что ты со мной...
Он откладывает гитару, берет мои руки в свои.
– Идем. Тебе сейчас лучше лечь. Ты оказалась крепче, чем я мог предполагать - я хорошо представлял, с какими силами играю, но клянусь чем угодно, что затмения я не предвидел!
– Всего лишь не предвидел? Я уже почти поверила, что ты сам вызвал его своей песней!
Я встаю, пошатываясь, бреду в первую комнату и почти падаю на Его постель. Он стоит рядом и даже не думает прикрыть меня одеялом, как сделал бы Флетчер - приходится и это сделать самой. Кстати, то, что постель относительно чистая, было моим великим заблуждением. Теоретически эти простыни, конечно, отстирываются, но я-то в данном случае практик, а не теоретик...
– Прощения не прошу, - снова этот нечеловечески бесплотный голос.
– Я ощутил, ЧТО есть ты, и был просто обязан даровать тебе еще одну Смертную Печать - самую, может быть, страшную из всех, Печать Жизни, - Он произнес "Dala'h", слово Высокой Речи, означающее "Зеленая стихия".