Исповедник
Шрифт:
Губы Рашида растянулись в улыбке.
– Ты всегда отличался завидным хладнокровием. Никогда не позволял чувствам брать верх над рассудком. Мне будет приятно с тобой поработать.
– У тебя есть возможность взять под наблюдение этого полицейского?
– Я могу взять под наблюдение самого папу римского. Если израильтянин в Риме, мы его найдем. Но это все. Сейчас не то время, чтобы устраивать громкие акции на территории Европы. – Он подмигнул. – Не забудь, что мы осудили терроризм. Кроме того, европейцы теперь наши лучшие друзья.
– Твое дело – найти его, – сказал Ланге. – А все остальное я беру на себя.
Часть третья
Пансионат в Риме
16
Рим
Для пансионата «Абруцци» давно наступили трудные времена. Расположенное в квартале Сан-Лоренцо, между железнодорожной станцией и церковью Санта-Мария-Маджоре, горчичного цвета здание выглядит так, словно в него палили из автомата, а в фойе посетителя встречает стойкий запах кошачьего помета. Тем не менее, несмотря на эти и прочие недостатки, маленький пансионат вполне устраивал Габриеля. Штаб-квартира Polizia di Slato, государственной полиции, находилась в нескольких минутах ходьбы, кроме того, в отличие от большинства других пансионатов здесь в каждой комнате имелся свой телефон. И конечно, если агенты «Крус Вера» действительно ищут его, «Абруцци» привлек бы их внимание в последнюю очередь.
Ночным портье оказался розовощекий толстяк с покатыми плечами. Габриель назвался Генрихом Зидлером и заговорил с портье на исковерканном итальянском с жутким немецким акцентом. Толстяк ответил ему меланхоличным взглядом, потом взял предъявленный немецкий паспорт и аккуратно переписал данные в журнал учета.
Габриель пересек общую комнату, в которой два хорватских подростка отчаянно резались в настольный теннис, молча поднялся по грязной лестнице, вошел в отведенную ему комнату и запер за собой дверь. Пятна ржавчины на раковине умывальника напоминали засохшую кровь. Он ополоснул лицо, сбросил туфли и упал на кровать. Попытался закрыть глаза, но не смог. Усталость мешала уснуть, и Габриель лежал на спине, слушая доносящийся снизу стук теннисного шарика и заново переживая события последних двадцати четырех часов.
Встать пришлось рано утром. Из Лондона в Рим можно было бы отправиться прямым рейсом, но тогда пришлось бы проходить паспортный контроль в аэропорту Фьюмичино, поэтому этот вариант отпадал. Габриель вылетел в Ниццу. Там он нанес визит в пункт проката «Хертц», где некий друг Конторы, назвавшийся месье Анри, взял для него «рено», причем сделал это так, что с Габриелем машину ничто не связывало. Из Ниццы он направился в сторону итальянской границы по шоссе А-8. Возле Монако Габриель включил приемник, настроив его на англоговорящее «Радио Ривьера», чтобы узнать о последних событиях на родине, но вместо этого услышал сообщение о смерти Питера Мэлоуна, застреленного в своем лондонском доме.
Съехав на обочину, он дослушал сообщение до конца. Мимо проносились машины, а Габриель сидел, вцепившись в руль, чувствуя, как стучится о ребра сердце. Подобно шахматному гроссмейстеру, он просчитал ходы и увидел грозящую катастрофу. Он провел в доме Мэлоуна два часа. Репортер что-то записывал. Лондонская полиция, несомненно, обнаружила записи. Наверняка информация доложена в МИ-5. Существует большая вероятность того, что полицейские силы и службы безопасности крупнейших стран Европы уже ищут израильского убийцу под кодовым именем «Меч». Что делать? Самое безопасное – позвонить по «горячей» линии Шамрону, вернуться по надежному коридору домой и укрыться где-нибудь в Нетании, пока не уляжется шум. Но тогда придется отказаться от поиска убийц Бенджамина. И Мэлоуна.
Габриель выехал на шоссе и продолжил путь. На границе сонный пограничник ограничился тем, что помахал ему рукой.
И вот теперь, после финального броска через Апеннинский полуостров, он оказался здесь, в грязной комнате вонючего пансионата. Теннисный матч внизу постепенно превращался в новую балканскую войну. Крики проигравшей стороны проникали в комнату. Габриель подумал о Питере Мэлоуне. Не он ли виновен в смерти репортера? Не он ли привел убийц к журналисту? Или Мэлоун уже был на прицеле? Кто следующий?
Габриель засыпал, а в ушах звучали слова репортера: Если они посчитают, что вы представляете для них угрозу, то убьют вас без малейших колебаний.
Завтра он найдет Алессио Росси. А потом уберется из Рима как можно быстрее.
Габриель спал плохо и проснулся рано от звона церковных колоколов. Он открыл глаза и тут же зажмурился от яркого солнечного света. Умылся. Переоделся. Спустился на завтрак в столовую. Хорватов видно не было, а за столами сидели пара американских паломников и компания шумных студентов из Барселоны. Габриель не сразу понял причину возбуждения, но потом вспомнил, что по средам святой отец имеет обыкновение приветствовать паломников на площади Святого Петра.
В девять часов Габриель вернулся в свою комнату и позвонил инспектору Алессио Росси из Polizia di Stato. Дежурный оператор соединил его с автоответчиком детектива.
– Меня зовут Генрих Зидлер, – сказал Габриель. – У меня есть информация, касающаяся отца Феличи и отца Манцини. Вы можете найти меня в пансионате «Абруцци».
Он повесил трубку. Что дальше? Выбора не было – оставалось только ждать и надеяться, что инспектор перезвонит.
Телевизора в комнате не оказалось. На столике у кровати стояло радио, однако ручка настройки была сломана.
Промучившись от безделья около часа, Габриель во второй раз набрал тот же номер. И снова оператор на коммутаторе переключил его на автоответчик Росси. Габриель оставил второе сообщение, идентичное первому, но добавил в голос нотку требовательности.
В двенадцать тридцать он позвонил в третий раз. Теперь его соединили с коллегой Росси, который объяснил, что инспектор на задании и вернется только ближе к вечеру. Габриель оставил третье сообщение и повесил трубку.
Время позволяло, и он решил прогуляться. На перекрестке неподалеку от церкви Санта-Мария-Маджоре Габриель проверил, нет ли за ним хвоста, но ничего подозрительного не увидел и продолжил путь по улице Наполеона III. Мартовский воздух был чист, свеж и наполнен запахом дыма. Габриель заглянул в ресторанчик около площади Виктора Эммануила II, где перекусил пастой. После ленча он прошел вдоль мрачного западного фасада железнодорожного вокзала, побродил между величественными строениями правительственного квартала и даже добрался до штаб-квартиры государственной полиции. В кафе на противоположной стороне улицы он выпил черного кофе, наблюдая за выходящими из здания офицерами и секретарями, среди которых вполне мог быть и Росси.
В три часа Габриель направился к пансионату «Абруцци». Он пересекал пьяцца ди Република, когда со стороны Римского университета на площадь хлынула толпа из примерно пятисот студентов. Во главе процессии шел небритый юнец с белой повязкой на голове. На поясе у него висели деревяшки, изображавшие, вероятно, динамит. За ним двигалась группа псевдоплакальщиков, несущих сооруженный из картонных коробок гроб. Когда они приблизились, Габриель увидел, что большая часть демонстрантов – итальянцы, включая и парня, обряженного в шахида-смертника. Молодые люди скандировали: «Освободить палестинские земли!» и «Смерть евреям!» Лозунги звучали отнюдь не на арабском, а на итальянском. Какая-то девушка лет двадцати сунула в руку Габриелю листовку. На ней был изображен израильский премьер-министр, одетый в эсэсовскую форму, с усиками а-ля Гитлер, давящий каблуком сапога голову палестинской девочки. Габриель скомкал листок и бросил на площадь.