Исповедник
Шрифт:
Убийца взял дипломат, и тот исчез в темноте.
– Еще одно, – сказал Касагранде. – Для того, чтобы пройти швейцарских гвардейцев и карабинеров, вам понадобится документ. Вы принесли фотографии?
До Касагранде донесся шорох бумаги, потом над столом появилась рука с фотографиями. Качество их было плохое. Наверное, сделаны на каком-нибудь автомате, подумал генерал. Он посмотрел на лицо. Действительно ли это лицо того, кто сидел сейчас напротив него? Лицо Леопарда? Киллер, похоже, угадал ход его мыслей, потому что в круге света снова возник пистолет Стечкина, дуло которого смотрело прямо в сердце Касагранде.
– Хотите о чем-то спросить?
Касагранде покачал головой.
– Хорошо, – сказал убийца. – Уходите.
28
Венеция
Вода плескалась о ступени церкви Святого Захарии. Франческо Тьеполо, одетый в клеенчатый плащ и резиновые, до колен, сапоги, прошествовал через залитую площадь в сгущающихся сумерках и, войдя в церковь, громогласно провозгласил окончание рабочего дня. Адриана Дзинетти легко соскользнула вниз со своего нашеста над главным алтарем. Антонио Полити картинно зевнул и изобразил несколько акробатических поз, с тем чтобы продемонстрировать Тьеполо, как страдает его молодое тело от неимоверных тягот напряженного труда. Тьеполо посмотрел на неотреставрированного Беллини. Покров оставался на месте, но лампы дневного света были давно погашены. Лишь огромным напряжением воли он заставил себя не закричать.
Подошедший Антонио Полити положил руку на его мощное плечо.
– Когда, Франческо? Когда ты наконец поймешь, что он не вернется?
Действительно, когда? Парень еще не был готов работать с шедевром Беллини, но у Тьеполо не оставалось выбора. Приближался весенний туристический сезон, к которому церковь должна быть открыта любой ценой.
– Дадим ему еще один день, – сказал он, глядя на пустые леса. – Если не вернется завтра к полудню, заканчивать будешь ты.
Буйной радости Антонио помешало лишь появление в церкви высокой, поразительно красивой женщины, осторожно шедшей по нефу. У нее были черные глаза и темные непокорные волосы. Тьеполо разбирался в лицах. Он мог бы поспорить на что угодно – даже на свой гонорар от нынешнего проекта, – что незнакомка – еврейка. И еще ему показалось, что он уже видел ее. Кажется, приходила сюда несколько раз и наблюдала за работой реставраторов.
Антонио, смотревший на женщину с нескрываемым интересом, сделал было шаг ей навстречу, но Тьеполо остановил его, выставив руку.
– Чем могу помочь вам, синьорина? – с вымученной улыбкой спросил он.
– Я ищу Франческо Тьеполо.
Огорченный Антонио отошел в сторонку. Тьеполо положил ладонь на грудь и едва заметно наклонил голову – вы нашли его, сокровище мое.
– Я друг Марио Дельвеккио.
Фривольный взгляд Франческо мигом похолодел. Он сложил руки на необъятной груди и сурово посмотрел на незнакомку прищуренными глазами.
– Где же он сам?
Женщина ничего не сказала, но протянула ему узкий клочок бумаги. Тьеполо развернул его и прочитал:
Вашему другу в Ватикане грозит серьезная опасность. Мне нужна ваша помощь, чтобы спасти его.
Он недоверчиво покачал головой и снова посмотрел на незнакомку.
– Кто вы?
– Это не важно, синьор Тьеполо.
– Где он?
Тьеполо скомкал листок.
– Вы поможете ему спасти вашего друга?
– Сначала я хочу послушать, что он скажет мне. Если моему другу действительно что-то угрожает, то, конечно, я ему помогу.
– Тогда вам придется пойти со мной.
– Сейчас?
– Пожалуйста, синьор Тьеполо. У нас очень мало времени.
– Но куда мы пойдем?
Вместо ответа незнакомка взяла его за руку и потащила к двери.
Каннареджо пах солью и лагуной. Женщина провела Тьеполо по мосту, переброшенному через рио ди Гетто Нуово, и они вступили в сырой и темный туннель. В другом его конце появился невысокий мужчина, державший руки в карманах кожаной куртки и окруженный шедшим из-за спины желтоватым сиянием. Тьеполо остановился.
– Ты объяснишь мне, черт возьми, что здесь происходит?
– Очевидно, ты получил мою записку.
– Да, получил. Но, признайся, она малоубедительна без дополнительных деталей. Откуда ты, реставратор, называющий себя Марио Дельвеккио, знаешь, что жизни папы угрожает опасность?
– Дело в том, что реставрация для меня нечто вроде хобби. У меня есть другая работа – работа, о которой знают лишь немногие. Понимаешь, что я хочу сказать, Франческо?
– На кого ты работаешь?
– Это не имеет значения.
– Имеет, будь оно проклято, если ты хочешь, чтобы я помог тебе попасть к папе.
– Я работаю на одну спецслужбу. Не постоянно, но при определенных обстоятельствах.
– Когда умирает кто-то из родственников?
– В общем-то да.
– На какую именно спецслужбу ты работаешь?
– Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос.
– Конечно, предпочел бы, но если хочешь, чтобы я поговорил с папой, то придется ответить на мой вопрос. Итак, на какую именно спецслужбу ты работаешь? СИСДЕ? Службу безопасности Ватикана?
– Я не итальянец, Франческо.
– Не итальянец! Очень смешно, Марио.
– Меня зовут не Марио.
Они обошли площадь по периметру, Габриель и Тьеполо бок о бок, Кьяра – отстав от мужчин на несколько шагов. Тьеполо потребовалось немало времени, чтобы усвоить полученную информацию. Он был умным и проницательным человеком, многое повидавшим и многое пережившим, искушенным как в политике, так и в других областях, но даже для него теперешняя ситуация оказалась в новинку. Наверное, нечто подобное он испытал бы, узнав, что тициановский алтарь во Фрари на самом деле является копией, делом рук какого-то русского. В конце концов он сделал глубокий вдох, как готовящий себя к самому трудному пассажу арии тенор, и повернул голову в сторону Габриеля.
– Я помню, как ты пришел сюда мальчишкой. В семьдесят четвертом или семьдесят пятом. – Тьеполо смотрел на Габриеля, но видел Венецию двадцатипятилетней давности, маленькую мастерскую, юные лица, горящие глаза. – Помню, как ты начинал учеником у Умберто Конти. Твоя одаренность была видна уже тогда. Ты превосходил всех остальных. Тебя ожидало великое будущее. Умберто знал это. И я тоже знал. – Он пригладил бороду похожей на совок лопаты ладонью. – Знал ли Умберто всю правду о тебе? Знал ли он, что ты израильский агент?