Исповедю грех, батюшка
Шрифт:
Нестарание защитить человека от клеветы, когда невиновность его доподлинно известна. «Я смотрел, и не было помощника» (Ис. 63, 5). Кто уважает истину, тот защищает ее, когда она искажается другими людьми. Заступаясь за невинного, человек выступает за саму справедливость, отстаивая правого, ищет торжества самой правде. Поэтому отказ в помощи или защите невинного показывает в нас отсутствие полноты любви и уважения к самой истине и правде. Так, например, если бы Пилат любил истину, то не предал бы Христа на распятие, зная его невиновность. Отстаивание справедливости - это высокая добродетель в глазах Бога. В ней полностью отсутствует своекорыстие, а иной раз присутствует и самопожертвование. Так как нам приходится вступать в борьбу с лицами, клевещущими на невиновного, хотя иной раз бывает оклеветан и наш личный враг. Выступить против клеветы - это значит «поднять» человека, затоптанного злыми людьми в грязь; значит «оживить полумертвого» и помочь воскрешению в нем прежней, добросовестной и общественно полезной деятельности. При этом в подобной защите нуждаются не одни только бессильные люди, но и часто занимающие высокое начальственное положение. Следовательно, отстаивание справедливости есть наш общий братский долг. Необходимо защищать и того человека, который и не просит нас об этом, или не смеет, или не знает, как попросить. Но часто в реальной жизни бывает совсем по-другому. Рассказывает кто-то из влиятельных или богатых лиц худую молву о человеке, который, как нам известно, совершенно невинен, и все молчат, потому что боятся навлечь на себя неприятности подобной защитой. Хотя псалмопевец Давид по этому поводу ясно указывает: «Буду говорить об откровениях Твоих перед царями, и не постыжусь» (Псал. 118, 46). Нередко же находятся и такие подхалимы, которые еще стараются и поддержать клевету на невинного, если и не прямо, то разными порочащими последнего словами. Тем более следует защищать невинного, если он нас об этом просит и приводит доказательства ложности воздвигаемых на него обвинений. Сколько мы опускаем таких случаев, когда могли бы защитить от клеветы невинного и не защищаем. И при этом как мало подобные опущения трогают нашу совесть, как будто никакого греха мы и не допустили. Большинство современных людей виновны в этом грехе.
Дурные разговоры о покойном и раскрытие его тайных грехов. «С упокоением умершего упокой и память о нем» (Сир. 38, 23). Умершие в духовном отношении остаются для нас такими же ближними, как и живые. Они только отсутствуют плотью, словно отлучились от нас на длительное время. Но честь отсутствующих тоже следует охранять; клевета, например, всегда остается греховным поступком вне зависимости от того, в лицо или заочно она говорится. Точно также происходит и относительно чести уже умерших людей. Вина клеветника еще увеличивается и тем, что мертвец не может ответить и на него можно безответно навести любую напраслину. Открытие посторонним худой тайны из жизни покойного ничего не принесет окружающим, кроме соблазна, боли и обиды его родственникам. Христианин без крайней нужды не должен говорить ничего худого о тех, которые уже ушли из этой жизни. Разумно в этом случае придерживаться старинной русской пословицы: «Об умерших говорят доброе или не говорят ничего».
Ложная мнительность или подозрительность по отношению к другим. Напрасные подозрения на ближнего - это «клевета внутри нашего сердца». Часто на основании какой-либо ничтожной догадки составляется ложное, худое подозрение на ближнего. Например, решают, что человек гордый и высокомерный, потому что он не сразу ответил на вопрос или ответил кратко. Между тем, это могло произойти от того, что человек обдумывал какой-то серьезный вопрос и боялся потерять нить рассуждений при подробном ответе постороннему лицу. Или на основании того, что человек прилично одевается или занимает такое место или должность, при которой многие богатеют, делают заключение, что он богат, и часто говорят, что его богатство неправедно приобретенное. Часто по лицу иного заключают, что он пьяница, хотя последний и вовсе алкоголя не употребляет и тому подобное. Но чаще всего подозрения носят личный характер, по опасению вреда со стороны тех, на кого падает подозрение. Так, один думает, что его знакомый наговорил или нажаловался на него начальству, с которым он определенно имел свидание. Другой воображает, что за его спиной о нем говорят худое. Третий думает, что кто-то препятствует его честолюбивым целям. Подобная мнительность, особенно под старость лет, у некоторых доходит даже до болезни. Мнительные люди прежде всего наносят немалый вред самим себе. Они никому не доверяют, всех и каждого остерегаются без видимых на то причин. Они часто оскорбляют своих ближних непосредственно или тайно, не имеют той христианской люби к ближнему, которая «все покрывает, всему верит» (1 Кор. 13, 7). Для них, наконец, все люди плохие: воры, обманщики, неискренние, притворщики; они чернят в своей душе весь род человеческий. Пусть люди, действительно, изменчивы и многие совершенно не достойны доверия, но и сам мнительный не в числе ли тех, о которых сказано «всякий человек ложь» (Пс. 115,2). Неизменная верность возможна только в человеке, деятельно исповедывающем христианство. Поэтому лучше мнительному человеку стараться развивать в себе и других христианские убеждения не только словом, но и личным примером. Напрасные подозрения тем обиднее, чем они серьезнее или же абсурднее по отношению к подозреваемому. Мнительный часто во зло пользуется простотою ближнего. Тот говорит с ним откровенно, пусть иной раз и лишнее, а он из его речей выводит догадки, явно порочащие собеседника. Христианин должен всячески избегать мнительности, чтобы не нарушать собственного душевного мира и не оскорблять чести ближнего суетными подозрениями.
Предположение о тайной греховности благочестивого человека на основании происшедшего с ним несчастия. «Пересмотрите, есть ли неправда?» (с тем, чтобы не ошибиться, обличая) (Иов. 6,29), - так отвечал Иов друзьям своим, которые, не зная за ним никакого порока, объясняли его страдания тем, что он, видимо, грешил втайне. Они предполагали, например, что он грабил других; что его прежняя богобоязненность, возможно, лишь показная, ложная, что за свои тайные грехи он заслуживает еще больших страданий (Иов. 11,14). Поэтому советовали ему принести покаяние перед Богом. Между тем, как явствует из Священного Писания, Иов был абсолютно праведен, и испытания, которым он подвергся, еще более должны были укрепить и подчеркнуть эту праведность. Между тем суждения, подобные словам неразумных друзей праведного Иова, часто повторяются и ныне. Например, когда человек строго-благочестивой жизни бывает застигнут сильным несчастием или же попадает в полосу неудач, некоторые начинают сомневаться в искренности его благочестия, считать его чуть ли не лицемером, тайным грешником, человеком которого Господь справедливо наказывает за тяжкие грехи. Другие обвиняют его в самообольщении, советуют всмотреться в свою внутреннюю жизнь и поскорее покаяться пред Богом. Иные признают бесполезным его духовный подвиг, например, подаяние милостыней или проповедь Слова Божия, говорят, что и без этих подвигов он мог быть хорошим христианином и избежать нашедших несчастий. Почему же такой взгляд на страдающего праведника является ошибочным? Потому, что многие придерживаются ошибочного взгляда, что внешнее счастье или несчастье имеют естественную связь с делами человека, будто доброму непременно должно и житься счастливо, а злому горе и беда являются постоянными спутниками. Между тем в Новом Завете понятие о несчастиях и страданиях идет параллельно с понятием о Царстве Небесном: «Блаженны плачущие» (Мф.5, 4), «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14, 22). Господь заботится не о том, чтобы мы спокойно, сытно и безмятежно провели время земной нашей жизни, а о том, чтобы живя в теле, собрали в душе необходимые добродетели, избавились от страстей, прилепились бы к источнику вечной жизни - Богу - всем существом нашим. А для этого бывает необходимо потерпеть многие скорби, и болезни, и лишения. Многие несчастья в жизни христианина попускаются ему не как наказания за грехи, а для испытания веры, укрепления и возрастания в добродетелях. По учению Слова Божия: «Господь кого любит, того и наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает» (Евр. 12, 6). Те, которые достигли святости, настолько усвоили дух этого учения, что даже радовались, когда приходилось потерпеть и пострадать за заповедь Христову (Иак. 1, 2). Поскольку со стороны милосердия и правосудия Божия нельзя ожидать, чтобы праведные и святые люди без причины были караемы тяжкими страданиями, то говорить об этих людях: «Бог карает их за тайные грехи» - значит прилагать свою несправедливость к правде Божией и, так сказать, «льстить Богу» своей несправедливостью. При этом наносится тяжкая обида ближнему, образно говоря, насилуется его совесть, приписываются ему тайные (и часто смертные) грехи, не оказывается ему должного утешения и сострадания.
Смущение и уныние в виду услышанной клеветы. «Хулят нас, мы молим» (1 Кор. 4,13). Практически никому в этом мире не удается избежать клеветы и пустых наветов. Можно сказать, что одним из признаков падшести человеческого естества является любовь к осуждению своего ближнего. Когда же в осуждаемом нет явных недостатков или о них неизвестно, тогда некоторые прибегают к вымыслам, прибавляют к реальной действительности какую-нибудь ложь или прямо искажают известные факты. Так, например, Господь говорил о разорении храма тела своего, а клеветники отнесли эту речь к разорению иерусалимского храма (Мф. 26, 61). Часто вражду к человеку вызывает не его поведение, а простая зависть к его талантам, благочестивому образу жизни, состоянию, благополучию в семейной жизни и тому подобное. Часто недовольны его взглядами, моральной твердостью, непримиримостью ко греху. Христианин в любой ситуации не должен отвечать за клевету клеветой, за вражду враждой. Он также не должен особенно беспокоиться или падать духом, когда слышит о себе ложные слухи или даже прямую клевету. Если клевета и вражда против него не беспокоят его совести, если ему не в чем себя упрекнуть, то и не стоит обращать на внешнюю ложь никакого внимания. Конечно, можно начать усиленно оправдываться против клеветы и различных наветов. Но усиленное оправдание иной раз еще более унижает и вызывает еще большие подозрения. На самом деле, гнусная клевета не стоит даже оправдания, особенно если никто его с нас не требует. Они лучше всего обличаются спокойным величием духа и молчанием (Мф. 27, 14). При этом они, как и не прошенная вражда, чаще всего не мешают нам продолжать полезный труд и строгую жизнь. Клеветники и враги всегда останутся позади нас, а мы с Божией помощью пойдем по той дороге, которая должна нас привести к вечной жизни (Мф. 7,13). Истина в истине и добродетель в добродетели тем-то и познаются, что на своем пути встречают клевету и вражду, это их участь (Ин. 15, 19-21) и вместе с тем этим и достигается венец. И нечего надеяться христианину, хотя бы он сам и с «ненавидящими мир… (был) мирен» (Пс. 119,6-7), на мир и любовь к себе со стороны тех, кто забыли Бога. Одна христианская любовь к Господу и терпение помогут пережить все несогласия и вражду со стороны людей. Но грешный мир до той поры не будет знать и любить благочестивого человека, пока не устремится к познанию Самого Бога (1 Ин. 3, 1). Кроме того, клеветники и враги нередко бывают для нас вместо бича или кары попускаемой от Самого Господа. Бог знает, через кого и как нас смирить и наказать. Зло, движимое на нас, напоминает нам о нашей виновности в прошлых поступках, приводя в испуг, предостерегает от тех самых преступных дел, в совершении которых нас напрасно обвиняют. Часто клевета духовно встряхивает нас и отводит от тех пороков, в которые мы готовы уже были пасть. Вспомним, что и Сам Господь Иисус Христос многократно был оклеветан; святые также подвергались самым невероятным поношениям и клевете. Поэтому христианин никогда не должен смущаться, если столкнется с человеческой клеветой или ничем необоснованной враждой. Не то плохо, когда на нас воздвигается ложь и клевета, а то плохо, если мы их обращаем на кого-то; и не то порок, если против нас враждуют, а то грех, если мы сами враждуем против других.
Оскорбление ближнего словом, действием, письмом или в печати. Спаситель сказал: «Кто же скажет брату своему: «рака» (пустой, негодный человек) - подлежит синедриону» (Мф. 5,22). Брань отличается от клеветы и сплетен тем, что не просто приписывает ближнему какой-то постыдный поступок, а оскорбляет его личность, присваивая ему как человеческому существу какую-нибудь крайне негативную черту. Брань часто выражается в злословии, оскорбительных жестах и действиях. Например, говоря о человеке «подлый», мы приписываем ему целый ряд бесчестных поступков.
Статьи в печати, передачи на телевидении с преувеличением или извращением реально бывших событий. Церковь не отвергает гласности, с помощью которой раскрываются чьи-либо темные дела. Ибо цель ее в данном случае - открытие истины. А там, где уже есть хотя бы след истины, сочувственно христианству, которое составляет вечную истину. От темных дел в жизни гражданской и церковно-общественной страдают светлые души, соблазняются миллионы людей. Благодаря гласности разоблачаются темные дела. Это положительный фактор. Но люди способны злоупотреблять и изначально добрым. В таком случае газетная и телевизионная гласность из средства врачевания общественных зол превращается в разносчика общественных болезней. Например, преувеличивают и извращают суть дела, из малых погрешностей человека раздувают страшные грехи, порочат честь и достоинство определенной личности в присутствии многомиллионной аудитории. И наоборот, преувеличенно кого-то хвалят и возвеличивают, создают из посредственного человека кумир для миллионов людей. Некоторые средства массовой информации постоянно муссируют случаи агрессии, насилия, садизма, разврата. Если почитать подобную газету или посмотреть соответствующие телевизионные передачи, то складывается впечатление, что кругом только воровство, бандитизм, ложь и обман. И положительного в мире согласно преподанной информации как будто вообще не существует. Это угнетает человеческую психику, у многих опускаются руки для созидательного труда (мол, все равно зло побеждает), некоторые кончают жизнь самоубийством. А главное, подрывается духовное здоровье нации, ее жизненная энергия, стремление к светлому будущему, идеалы добра. От такого состояния повышается естественная смертность, падает рождаемость, народ вымирает. Поэтому средства массовой информации и ее конкретные носители: радио-, теле- и просто журналисты, преувеличивающие, извращающие, однобоко освещающие происходящие в мире события, не только повинны в грехе лжи, клеветы и извращения фактов, но и способствуют вырождению и уничтожению собственного народа.
Насмешливость (ирония) - постоянное желание представить смешными человеческие свойства, поступки окружающих людей, обстоятельства их жизни, даже если они сами по себе не содержат ничего смешного. Действие смеха на то, на что он направлен, можно сравнить с действием перевернутого бинокля на рассматриваемые предметы: они отдаляются и уменьшаются. Все, на что направлен смех, делается менее значащим, и отношение к предмету смеха становится более легким. Смех равно умаляет и добро и зло. Если посмеяться над чем-нибудь хорошим, то оно вроде и перестает быть хорошим и трудиться ради его обретения не имеет большого смысла. В этом случае человек как бы законно и обосновано может отказаться от труда и усилий ради достижения добра в широком смысле этого слова. Если же смех обращается на зло, то и оно делается маленьким, безобидным, совсем нестрашным, не стоящим не только того, чтобы с ним бороться, но даже и того, чтобы от него отстраняться или просто опасаться. Учитывая отмеченную особенность смеха, можно легко понять три его последствия. Во-первых, смешливый человек вольно или невольно резко обедняет свою жизнь, вычеркивая из нее серьезные горести и большие радости - все мелко, все никчемно, ничто не стоит серьезного отношения. Во-вторых, человек временно облегчает себе жизнь, ибо все мелкое и незначащее воспринимается и переживается легче. И наконец, в-третьих, поскольку все в материальном мире соотносимо и соизмеримо, насмешливый человек, умаляя своей насмешкой окружающее, иллюзорно возвеличивается в собственных глазах, но только временно и иллюзорно. В соединении со снисходительностью насмешливость образует ту ровную и внешне безобидную черту характера, которую принято называть ироничностью и которая имеет целью не умаление окружающего, а скорее усмешливую констатацию его малости и незначительности по сравнению с мечтательным несомненным величием ироничного человека. Сама по себе ирония говорит о слабости человека, о его желании ослабить или умалить значимость происходящего вокруг него. Проявление насмешливости (ироничности, смехотворства и юмора) распространены настолько широко и так хорошо известны людям, что не требуют специального описания. В группу этих проявлений входят дурашливо-развязные выступления всевозможных ведущих и конферансье, изыскания пародистов, бытовые анекдоты и тому подобное. Смех может использоваться и политическим деятелем для того, чтобы облегчить свое принятие слушателями, зрителями, избирателями. При этом помещаемые в печати карикатуры на политических деятелей разных рангов и описания курьезных случаев из их жизни служат не их обличению и дискредитации, а их принятию массами даже в смешном виде, как говорится, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Смешливость сопровождается ощущением эмоциональной опустошенности. Непривычный человек после выраженных приступов смеха становится доступнее для любых отрицательных воздействий, делается легко ранимым. Поэтому давно отмечено, что за смехом, особенно у детей, следуют слезы. В окружающих насмешливость вызывает либо протест, либо формирует несерьезное отношение к смешливому человеку как к существу поверхностному, легкому, малозначащему. Что посеешь, то и пожнешь. Оборотной стороной насмешливости можно считать беспощадность. Вообще же, насмешливый человек легко может оказаться в положении, при котором «лев рыкающий, ищущий, кого поглотить», покажется ему забавным щенком, оставаясь при этом на самом деле опасным кровожадным зверем. Противостоять бесстыдной насмешливости эффективней всего приветливостью, уважительностью, стыдливостью.
Насмешливость и язвительность как черта характера. «Это тот самый, который был у нас некогда в посмеянии» (Прем. 5,3). К насмешливости и язвительности относится осуждение недостатков в ближнем под видом шутливых слов, посредством подражания ему в разговоре или телодвижениях, в форме прозвищ, или целых рассказов (анекдотов) о нем. Впрочем, здесь редко касаются крупных недостатков или тайных пороков ближнего. Насмешливый никогда не говорит прямо, но большей частью с улыбкой, иронией, многозначительными паузами. Как правило, насмешливые люди несправедливы, неуважительны, и не имеют любви к ближнему. На них иной раз буквально сбываются слова Священного Писания: «Каким судом судите, таким будете судимы» (Мф. 7, 2). Какие недостатки телесные или душевные они осмеивали в других, те недостатки к ним, как правило, и приходят. Часто в целях самооправдания они говорят: «Мы только шутим и не хотим нанести обиды ближнему». Но человеку, которого они осмеивают, есть ли дело до того с каким намерением (по злобе или легкомыслию) подвергают они его насмешкам, нанося удар по его чести и доброму имени? При этом «невинность намерения» смеющихся крайне сомнительна. Почему избран предметом для насмешек именно этот человек, а не кто иной? Не скрывается ли за этим тайная зависть, скрытое недоброжелательство? Да и само легкомыслие, с которым забавляются над честью и достоинством ближнего, разве не вина? Для христианина не допустим желчный, насмешливый характер. Вряд ли кому нравится, когда смеются над его слабостями. Зачем же делать то, что не нравится тебе, другим?
Издевательство над чужим уродством или особенностью телесного сложения. «Кто презирает ближнего своего, тот грешит» (Притч. 14,21). Немалым грехом является жестокость и презрение к ближнему, вызванные их телесным недостатком. Некоторые, не проявляя жестокости на деле, оскорбляют и смеются над уродством по легкомыслию или неведению. Так, например, некоторые имеют привычку называть уродов не христианским именем, а согласно имеющемуся у них телесному недостатку, типа «глухой черт»; или имеющему неправильные черты лица - «красавчик» и подобное. Это непозволительные и греховные остроты. Иному человеку Господь попускает родиться уродом с тем, чтобы «на нем явились дела Божии» (Ин. 9,3). Смеяться и шутить над ними значит уничижать промысл и волю Божию на них. При этом часто случается, что там, где есть уродство, телесный недостаток, существенные изъяны в красоте лица (при нормальном психическом состоянии), - по Божией премудрости и благости примечаются особенные душевные таланты и качества. Кроме того, смеясь над уродством ближнего, мы частично осмеиваем и самого себя, свое грехопадение в Адаме, потому что изначально не было ни уродств, ни безобразий, ни разных физических недостатков. Шутка и издевательство над уродством человека является серьезной обидой, ему наносимой. Часто смеются над человеком, который от них как-то зависим, но всегда сдерживаются, если это лицо начальственное или богатое, которое может защитить себя и наказать обидчика. Все это говорит о низости души смеющегося над уродством безответного ближнего. Разве можно смеяться над несчастьем, горем всей жизни калеки. Не сочувствие ли и ласка должны исходить из души здорового человека по отношению к убогим? Шутка над уродами или одно название его по характерному для убожества признаку каждый раз напоминают ему, что он «человек обойденный, жалкий, неприятный для других». А это часто вызывает у убогих ропот против Бога, развивает у них озлобленный, дикий характер. Христианин должен относиться к убогим с такой же любовью, как и ко всем остальным людям, должен стараться показать им, что не примечает их телесных недостатков, по силе своей оказывать им ненавязчивую помощь, при совместной работе быть снисходительным к ним, а в случае нужды дополнить их труд собственными силами. Когда другие начинают смеяться над уродами, христианин должен удержать насмешников и пресечь наносимые ближнему обиды.