Исправление жизни, Митропольский Виталий

Исправление жизни

на обложку

Митропольский Виталий

Шрифт:

Оно вас Обманет"

И плакала Ева

Слезами Разлуки

С Потерянным Раем,

Адам растерялся.

Раскаялся Каин…

Гнев Божий

Кто из ныне живущих знает: что такое время? Никто. Множество гипотез лишь подтверждают подобную уверенность в нашем незнании. Но природа, как известно, со времен Аристотеля, «не терпит пустоты». И заполняет ее всеми удобными, в д а н н о е

в р е м я, способами…

Стоп. А вот и оговорочка, фрейдовская, занозистая… Данное время, или заданное, а значит – конкретное, меняющееся, нестабильное, конечное…

Итак, время – это развивающаяся во в р е м е н и?! субстанция… Вот это до-го-во-ри-лись… Время во времени. Хотя…, а почему бы и нет? Принцип «матрешки»: художник пишет картину, на которой художник пишет картину… и т.д. и т.п. до бесконечности…

Подобное в подобном… «По образу и подобию» – не в этом ли известном, всему, верующему и неверующему, миру, выражении – ключ к лабиринту эволюции, ее а л г о р и т м?

Мы с Иванычем работаем в Институте Времени, научными сотрудниками лаборатории психогенетики биологического времени. Нам в общей сумме – сто лет: мне – Алексею Николаевичу Воронову, психогенетику, психофизиологу и нейрокибернетику – 48 лет, и Владимиру Ивановичу Иванову, нейрофизиологу и антропологу-эволюционисту, ветерану афганской войны, Герою Советского Союза – 52 года, итого – 100, как я и говорил…

Иваныч – Зубр, почти как Тимофеев-Ресовский, никаких дипломов и наград не признает, и нам, его верным помощникам не советует приобретать, «ибо суетно все это и лениво», буквальное его выражение…

Его оригинальный ум не любит загадок и шарад, потому как он сам загадка и требует самопознания, так же как и любой ум, включая завзятых тугодумов и невежд…

Однажды, после июльского знойного дня, в самом, немного прохладном, конце его, зашел к нам в Институт, а точнее в нашу с Иванычем лаборашку один неказистый с виду, но упертый внутренне, человечище, и стал требовать у нас отчета о проделанной нами работе, потому что ему надоело кормить бездельников и тунеядцев. В этом случае спорить – себе навредить. Главное здесь – наглядная демонстрация всемогущества, или – эксперимент.

И Иваныч, не долго думая, продемонстрировал ему говорящую обезьяну-гориллу, по имени Гарри. Гарри, огромная туша с волосатым покровом, которому позавидует любая мужская особь, пристально глядя в глаза пришельцу, несколько хрипловатым баритоном произнес, проникновенно и внушительно: «А ведь ты, сволочь, дядя!» «Дядя» тут же упал на колени и стал молиться нечеловеческими словами: «быр-дыр, мойдодыр, быр-дыр, мойдодыр…», а потом медленно, с закатившимися от ужаса глазами, пополз к стене, с которой на него грозно взирали портретные лики известных ученых-биологов и эволюционистов…

Дальнейшее просто не подлежит критической оценке, а только благоговейному вниманию. Иваныч, так же пристально и грозно, как портретные классики биологии, взглянул в закатившиеся от страха очи незнакомца, и громко-внушительно произнес знаменитую фразу: «Нас надо не почитать, а читать»…

На следующий день мы тушили пожар, всем институтом. Горел сосновый бор, в десяти метрах от здания. Пожарники тоже приехали, но значительно позже. Слава Богу, институт остался цел. Нашему былому красавцу, сосновому бору повезло намного меньше, он сгорел дотла. Сосны пылали как спички, пламя свечей взывало к небу: «Дай дождя, дай дождя!» Но небо молчало, прозрачное и палящее как Гнев Божий…

Зеркало билось…

Зеркало билось

По средам и пятницам,

Жизнь так сложилась, что

Медленно пятится…

Двери открыты,

И окна повыбиты…

Под куполами

Билеты до Выборга…

Мама родная и плачет,

И молится,

Доля чужая за Припятью