Исправленному верить
Шрифт:
Господин секретарь прошёл в канцелярию мэра, взял гербовую бумагу, стилос для письма и быстро написал приказ, в котором было требование к Национальному Банку, отделение которого находилось в Сен-Симоне, выдать подателю сего сумму для следующего перевода на счёт Вален Тины в размере двести… Ален задумался на секунду, после чего поправил: «… триста монет золотом на нужды поместья Гийом», после чего завизировал широкой и такой узнаваемой подписью мэра. Получилось даже лучше, чем у оригинала.
– Анри! Анри! Прошу вас, отправьте это сообщение главе местного банка,
Ну, теперь, кажется, всё! По поводу этого мальчишки, второго мошенника, можно не беспокоиться – наверняка он забился в угол своей спальни и думает только о том, чтобы все про него забыли. Ален подошёл к кабинету казначея и сосредоточенно одёрнул свой жилет.
– Прошу прощения, вы свободны, господин Дидье? – широко улыбнулся Бернар Ален.
– О, ну что вы, прошу без церемоний! И вы же знаете, что для вас я просто Арно! К чему эти условности между нами? – казначей широко улыбнулся и вскочил со своего стула, тряхнув идеально уложенными седыми волосами.
Ален согласно покивал головой, мол, конечно, это ни к чему, после чего достал документы:
– Прошу вас, по поводу поместья Гийом… его нынешняя владелица просила выделить ей небольшую ссуду. Не могли бы вы отдать распоряжение, чтобы деньги перевели бедняжке?
– Конечно! Да я сам этим займусь. Всемилостивейший видит, управа очень щедра в этой даме, - горячо заверил казначей и вызвался лично проследить за тем, чтобы деньги попали по назначению.
После ухода секретаря он быстро собрался, крикнул, что сегодня приёма больше не будет, и быстро покинул свой кабинет. Карман грела бумажка с подписью мэра. Он широко шагал по улице, тихонько посвистывая и небрежно раскланиваясь со своими знакомцами. Вот ещё! Ни к чему этой глупой курице такие деньги! Вот он совершенно точно найдёт им более удачное применение. Тем более что у него сейчас небольшой финансовый кризис, связанный с неуёмной игрой в карты и тягой к продажной любви.
Мысленно он уже получил триста золотых и даже отдал часть этих денег в качестве оплаты собственного долга в салоне матушки Зизи. Её костоломы не имели привычки прощать долги своим клиентам, будь они даже королевским наместником… мелькнула ли при этом у него мысль, что стоит поделиться с этим парнем из семьи Сентри? Конечно же, нет!
– Прошу выдать мне указанную сумму золотом со счёта городской управы, - свысока посматривая на клерка за конторкой банка, потребовал господин Дидье и достал ту бумагу, что вручил ему секретарь мэра.
Однако, тот не спешил выполнять распоряжение мужчины в дорогом костюме, перебирал у себя на конторке какие-то бумаги и наконец, скучным голосом произнёс:
– Но в поручении указано вполне ясно – перевести деньги на конкретный счёт. Боюсь, вам придётся задержаться здесь на некоторое
– Что? Да вы в своём уме, вообще? Немедленно выдайте мне деньги, я чиновник управы… мы помогаем несчастным сироткам… как вы можете?
Оказалось, что может очень даже легко.
Глава 35
Глава 35
Мы медленно плелись из города на нагруженной стройматериалами телеге. Но, в отличие от пути в Сен-Симон, моё настроение было радужным, на душе пели птицы, а все люди казались милыми и приветливыми.
– А заморский морячок-то, верно, тронутый! Дурачок, что тут скажешь? Они-то, поди, все в этой своей Аурелии трёкнутые, точно вам говорю. – ворчал куда-то в бороду дядька Симон, понукая ленивую крестьянскую лошадь. – Такие деньги за рыбу да яблоки отвалил!
Не знаю, как нашему повару, но лично мне лорд Седрик «трёкнутым» вовсе не показался. Более того, он довольно подробно расспрашивал у меня, что ещё растёт в моём поместье, можем ли мы привезти свой товар на рынок Сен-Симона ещё раз, поскольку он планирует вернуться в порт после того, как выгрузит у себя на родине груз красного дерева, корицы и ванили. Порешали на том, что через определённое время я вернусь в город, тогда и обсудим наше возможное сотрудничество.
В целом, можно с уверенностью сказать, что наша поездка была более чем удачной. Я пребывала в лёгкой расслабленности и просто смотрела в яркое синее небо, приткнувшись между тюком с обивочной тканью для мебели и большой корзиной с новой кухонной утварью. Мысли текли, ни на чём конкретном я не задерживалась, мерное поскрипывание телеги и размышления дядьки Симона крайне благотворно действовали на мою нервную систему, как вдруг я почувствовала резкую остановку и ругань нашего возницы.
Опустила глаза и увидела бредущую по дороге женщину средних лет, с кожей, едва тронутой загаром, тёмными глазами и волосами, спрятанными под крестьянский платок. Она была довольно высокой, с гордой осанкой.
– Ну, чего встала, как вкопанная? – недоумевал дядька Симон, оглядывая напуганную женщину. – Или не видишь, что вот тут, на повороте, дорога узкая, так чего мешаешь проезду?
– Но как же так? – слабо извинялась она, прижимая к себе узелок с какими-то пожитками. – Выходит, я должна была в канаву спрыгнуть?
Я приподнялась над всем своим скарбом и увидела, что дядька Симон уже раздухарился, словно почувствовав себя возницей самого наместника, и был готов отстаивать свою точку зрения, согласно которой крестьянка могла бы и в канаве переждать, покуда мы не проедем мимо.
– Прощеньица просим, госпожа Вален, за эту задержку, мы сейчас вновь отправимся… ишь ты, ходят тут всякие!
Казалось, что охаянная женщина мало обратила внимания на слова дядьки Симона, с любопытством и настороженностью смотря в моё лицо. Возможно, она могла уже слышать эту фамилию в городе? Я же, чувствуя ответственность за недостойное поведение повара, поинтересовалась у неё: