Исправляя ошибки
Шрифт:
Себе я пока решил сварить только кофе. Хотя в холодильнике нашлись яйца и молоко. Омлет будет кстати чуть позже. Вот накормлю мелкого и займусь завтраком для взрослых.
Я с трудом усыпил желание позаботиться о Саше. Мне не хотелось снова превращаться в ковер под ее ногами. Сейчас она от меня зависит. Лучше уж упиваться своим превосходством.
Но самоутверждаться мне совсем не хотелось. Накормив пацана, я вытащил его из стула. Дан стал хныкать, и я сразу понял причину. Его штаны оказались сырыми.
– Ну, приятель! Как так? Мы не настолько близко знакомы, чтобы я менял тебе памперс.
Пацан плевал на мою болтовню и куксился все сильнее. Пришлось снимать мокрое. Повезло, что мелкий не сопротивлялся. Я снял с него штаны и принюхался, молясь, чтобы не было какашек. Повезло. Мне достались просто слишком обсиканные трусишки.
– Тяжелые, – сообщил я Дану, и он засмеялся, словно гордился. – Давай придумаем что-то на замену.
Все оказалось вовсе не страшно. Я выкинул памперс и почти сразу нашел чистый. Он лежал на кресле, а второй я увидел на полке с игрушками. Саша не отличалась аккуратностью, но мне это было на руку. Не пришлось рыться или оставлять Дана с голой жопой.
Благослови бог того, кто придумал подгузники-трусики. Не уверен, что я с первого раза справился бы с липучками и смог бы уговорить карапуза не мешать. А трусы натянул легко. Дан мне не помогал, но и не скакал особенно сильно. Штанов вот не нашлось, и я решил оставить парня так. Дома у Саши было тепло. К тому же Дан отправился рыться в игрушках, что лежали тут же рядом в коробке. Он присел на пушистый коврик, и я совсем успокоился.
Можно было подумать и о завтраке. Я приступил к омлету, стараясь не желать обрадовать Сашу.
Справедливости ради она и не обрадовалась. Когда завтрак был почти готов, эта фурия вылетела из спальни, словно за ней неслись кони Апокалипсиса с мордами Грифа.
Глава 5. Тревожное утро
Саша
Я не могла поверить, что Марат останется в моем доме. Он, кажется, сочувствовал мне и не спешил сдать Грифу, но я все равно не уповала на милосердие. Оставаться во власти мужчины для меня теперь было непозволительной роскошью. Я совершила эту ошибку один раз и больше не наступлю на грабли. Пряча за абсурдом правду, я надеялась усыпить бдительность Марата хотя бы на время. Ни дня я не собиралась оставаться в Казани. Бежать без вещей и без оглядки – вот мой лучший и беспроигрышный план.
Но не сбылось. Марат не хотел отпускать меня даже на несколько часов. Он отправил меня спать, а сам лег на диване в гостиной. Мне оставалось смириться или действительно попытаться убить его во сне. Ни то, ни другое не вмещалось в мои принципы. Я и комаров убивала с сожалением. Думаю, даже в Толика не смогла бы воткнуть нож. Даже в ту ночь. Не говоря уж про Марата, которого я и без ножа ранила своими решениями.
Глядя на Дана, который тихо спал в кроватке, я плакала и просила прощения у сына, что не могу позволить узнать родного отца. Не сейчас.
Марат много чего сказал мне до прихода Кати. Он не простит меня за ложь и побег, если узнает, что Дан его сын. Возможно, никогда не простит, но сейчас, скорее всего, и не поверит, а просто отдаст Грифу. Я не собиралась проверять.
Я тешила себя надеждой, что Марат крепко спит, и мы сможем улизнуть из квартиры. Однажды я уже смогла выбраться из его дома. Может, и теперь повезет…
Черта с два. Я прошла на цыпочках в ванную среди ночи, и Казаев тотчас заворочался. То же самое произошло и под утро.
Я не могла уснуть. Слезы душили, боль рвала сердце на части. Я не должна была приезжать в Казань. Глупое желание растить сына в родном городе его отца наказало меня. Сантименты – предатели. Они же и обрекли меня на бессонную ночь. Солнце уже попросилось сквозь занавески. Я собралась вставать, но внезапно уснула.
Как в черную дыру провалилась. Когда я открыла глаза, то сразу поняла, что в комнате слишком тихо. Я не слышала дыхания Дана. За время скитаний, да и вообще с тех пор как я стала мамой, сладкое сопение сына было для меня лучшей музыкой. Но сейчас я находилась в спальне совершенно одна.
Самый страшный сон стал явью. Я вскочила с кровати и помчалась куда-то, не успевая толком глаза разлепить.
– Данис! Дан! – орала я на всю квартиру. – Где ты, малыш? Где мой сын?
Я, черт побери, чуть не споткнулась о ребенка, который невозмутимо играл на полу. От моего вопля Дан, конечно, испугался и заплакал. Я подняла его на руки, прижала к себе и сразу же увидела Марата, который стоял посреди кухни.
– Что ты собирался делать с моим ребенком? Хотел забрать его, да? – кричала я, не в силах убавить громкость.
По лицу потекли слезы. А я думала, что выплакала всю жидкость из организма за ночь. Дан тоже заревел и упирался в меня кулачками. Он умел быть очень сильным и упрямым. Совсем как его отец, черт подери.
От этих мыслей мне становилось еще больнее и страшнее. Марат ведь может забрать его, если узнает. Что я буду делать?
Сквозь слезы я пыталась успокоить Дана, хотя знала, что сейчас он тоже испуган и не находит во мне поддержки или утешения. Наоборот, психует вместе со мной. Но и отпустить сына я тоже не могла.
Все еще плача, я видела, как расплывчатое огромное пятно приближается ко мне.
– Ты совсем головой поехала, Саш, – проговорил Марат.
В этот момент Дан перестал меня отталкивать. Я ослабила хватку и через секунду уже не держала сына. Его забрал Марат. Собираясь выдрать ребенка обратно даже ценой жизни, я бросилась к нему, но Марат осадил спокойно и тихо:
– Уймись и не ори. Ты его пугаешь до усрачки. Менять подгузник с какашками я пока не готов.
Вытерев глаза, я наконец обрела зрение и рассмотрела Марата с Даном. Ребенок успокоился у него на руках моментально. Я снова вспомнила все, что читала про спокойствие, уверенность и особую чувствительность маленьких детей к этому.