Исправляя ошибки
Шрифт:
На сей раз уже Диггону пришлось приложить усилие, чтобы удержать самообладание.
— У вас нет выбора, — заметил майор.
Кайло не стал отвечать, и трудно предположить, какое чувство преобладало в его душе в тот момент — вынужденное смирение или, напротив, твердость и решимость. Впрочем, так ли уж сильно они отличатся?
— Сколько вам лет, Рен? — продолжал допытываться Диггон.
— Двадцать девять.
Разведчик едва заметно скривился. Он полагал, что меньше. Палач Первого Ордена выглядел совсем, как юнец.
— Как давно вы состоите на службе в Первом Ордене?
— Со дня
— Вы имеете с виду официальное основание, или фактическое?
— Официальное.
— Значит, шесть лет?
— Да.
«Не так уж и долго», — походя отметил майор.
Он поднялся из-за стола.
— Не желаете чашку кафа? Я могу приказать освободить вам руки, если пообещаете вести себя смирно.
— Благодарю, — Кайло покачал головой.
— Как хотите. А я выпью, если не возражаете?
Диггон отошел в угол, где стоял автомат с горячими напитками, хотя пленник не сомневался, что краем глаза майор продолжает следить за ним, как будто ждет, и даже надеется, что тот совершит какую-нибудь глупость.
Возвратившись с дымящимся пластиковым стаканом в руках, Диггон устроился на прежнем месте и, вальяжно сделав глоток, произнес:
— Признаться, когда до меня дошли слухи, что за человек скрывается за именем «Кайло Рен», я был просто шокирован. С такими родителями, как генерал Соло и генерал Органа, сбиться с праведного пути, примкнуть к оплоту тирании. Какой в этом смысл?
— Если вы намерены говорить о моих родителях, — холодно произнес Кайло, — то лучше нам завершить беседу прямо сейчас. Поверьте, я не испытываю никакого желания поддерживать эту тему.
— И все-таки, — бесстрастно продолжил допросчик, — ваше отношение, например, к собственной матери мне лично до крайности непонятно. Она так яростно защищала вас тогда, в медицинском центре. Готова была стоять в одиночку против целого отряда военных. А вы за все время полета ни разу не выразили желания увидеть ее, хотя она спрашивает о вас постоянно.
Скорее всего, Диггон все равно не позволил бы им увидеться — лишние возмущения генерала Органы по поводу жестокого обращения с заключенным, злоупотребления препаратами, подавляющими волю и сознание, и прочие препирательства были ему вовсе ни к чему. И все-таки, странно, как явно этот человек пренебрегает отношением той единственной, кто сейчас может хоть как-то помочь своим авторитетом его тревожному положению.
Кайло упрямо молчал.
Диггон внезапно улыбнулся. Ему на ум пришла одна занятная мысль.
— Скажите, допускаете ли вы, что Сноук удерживает вас подле себя лишь из практических соображений — как заложника? Ведь пока вы на его стороне, у ваших родителей связаны руки.
— Одно не мешает другому, — глухо произнес Кайло, прекрасно сознавая, что повторяет давние слова Верховного лидера. Минувших лет с лихвой хватило, чтобы убедиться в мудрости этих слов. — Я — ученик Сноука и одновременно его заложник, тут вы всецело правы.
— Звучит так, словно вы намеренно пошли на это.
— Именно, — пленник сдержанно кивнул.
— Почему же? — в голосе Диггона появилось неподдельное изумление.
Кайло слегка — насколько позволяли скованные за спиной руки — наклонился к нему.
— Вы никогда не задумывались, чем отличается Республика от Первого
Диггон отставил наполовину опустевший стакан и с сомнением погрозил пальцем в воздухе. Поразительно, как во время своей не лишенной одухотворенности речи Рен вдруг сделался похожим на незабвенную Лею Органу с ее пламенным духом и вечно деятельной натурой.
— Кажется, я вас понял. Вы испытываете презрение к любой власти, но отдали предпочтение диктатуре Верховного лидера, как наименьшему из зол?
— Да, вы поняли верно.
— Выходит, в глубине души вы — анархист, Рен, никак не иначе, — майор усмехнулся, про себя подумав, что такой человек и вправду может оказаться опасен.
Он определенно не глуп, этот мальчишка, кажущийся на первый взгляд лишь обезличенной тенью, лишь рабом на привязи у Сноука. Выходит, он все-таки обладает собственной философией, самостоятельным мнением, которое — вполне возможно — отнюдь не является скудным отражением суждений Верховного лидера.
Диггон вовсе не лукавил, утверждая, что такой выдающийся, пусть даже, в первую очередь, своими злодействами, человек, как Кайло Рен вызывает у него интерес, а возможно, что и симпатию — подобно и вправду ценному трофею, к которому следует присмотреться, чтобы определить, каким образом лучше его использовать в своих целях. Но сейчас майор рассудил, что пленник может оказаться еще более заслуживающим внимания, чем он полагал прежде.
«Да и как может быть пустой куклой, марионеткой сын таких родителей? — подумал Диггон. — Тот, кто явно унаследовал от матери ее живой ум и волю к борьбе, как ни крути, заслуживающую восхищения». Нет, тут наверняка кроется что-то совсем другое. Вероятно, парень лишь изображает марионетку, преследуя какие-то свои цели. И в этих целях стоит разобраться.
— Никогда больше не смейтесь надо мной, — угрожающе проговорил Кайло, и глаза его внезапно засияли искрой фанатизма. — Я верую в Единую Силу, свободную от человеческих предрассудков, от примитивных представлений о Добре и Зле, как в единственную реальную власть во вселенной. И верую в Избранного, некогда зачатого и рожденного по воле Силы благодаря мидихлорианам, чтобы раз и навсегда привести вселенскую энергию к равновесию. Вы и подобные вам борцы за свободу бездумно растоптали все то, за что воевал мой дед, погубив дело его жизни. Я поклялся завершить то, что он начал, и сделаю это. Или, во всяком случае, буду пытаться сделать, пока жив.