Исправник
Шрифт:
Едва он уснул, примчалась Дунька, переполненная свежими слухами. Полился жаркий шепот:
– Как можно сидеть дома, когда там такое творится! Я сама не своя. Что-то будет. Как думаешь, что будет?
– Что надо, то и будет. Рассказывай, что узнала.
– Мне рассказали, о чем подземники говорили со Сказочником. Тебе интересно?
– Не зли меня, рассказывай.
– А-а, все-таки интересно! Просто в последнее время ты ходишь вся какая-то потерянная, вся в своих мыслях, тебе ничего не интересно, вот я и подумала… А тебе, оказывается, интересно и даже, как оказывается, очень интересно! Между прочим, этот сказочник такой красавчик! Как думаешь, если его возьмут в подземники,
– Ты слишком маленькая, у тебя еще детство из каждой щели прет.
– А кто большая и у кого не прет? Ты себя, что ли, имеешь в виду? Вот уж глупости. У тебя уже волосы сыплются, и под глазами круги, и устаешь быстро, и вообще, ни кожи, ни рожи. Не смеши меня. Лучшая невеста для Сказочника – я! Когда он увидит всех и решит выбрать…
– Ты собиралась что-то рассказать.
– Ага. Но сначала согласись, что я лучше всех!
Анюта кивнула, чтобы не спорить зря, и Дунька продолжила:
– Ему сказали:
«От обычных сказок вреда нет, но твои сказки, Сказочник, дурно пахнут. Они опасны. Мы не хотим гибнуть из-за твоих фантазий».
«Это не фантазии, – отвечал он. – Люди могут вернуть себе власть над планетой. Дивы не всемогущи».
Подземники качали головами:
«Ни воевать с дивами, ни уплывать на другой материк, которого, может быть, и не существует вовсе, мы не собираемся. Мы даже не знаем, существует ли этот материк. До твоего прихода мы даже слова "корабль", "океан" и "материк" слышали только в детских сказках. Нас устраивает наша жизнь, мы ничего не хотим менять».
«Второй материк существует, – говорил Сказочник, – а с дивами воевать не придется, от вас нужна совсем небольшая помощь. Всего один раз. Потом дивы станут вашими помощниками, а если захотите, то и друзьями. Больше никто никого не будет убивать».
«Тогда нас убьет снулая хворь», – сказали ему.
Он не согласился:
«Вы избавитесь от снулой хвори, избавитесь полностью и навсегда, обещаю. Ваши дети, когда услышат, какие проблемы вас волновали, будут смеяться. Перед вами откроется огромный невероятный мир, и его хозяевами будете вы».
«Умолкни, – оборвали его подземники. – Такие слова мы прощаем лишь потому, что ты чужак. Но прощаем только один раз».
Дунька закончила пересказ беседы, изображенной в манере тех, кто разговаривал, и с пылом продолжила в своей манере, но тихо, чтобы не разбудить папу, беглым шепотом, стараясь выдать как можно больше новостей за как можно меньшее время:
– Подземники едва не перессорились из-за Сказочника, одни говорили, что его надо прогнать, а другие видели его силу и предлагали оставить. Он просто сказочно силен, он работал бы за пятерых и спасал, если кого-то опять пришибет или завалит. Тот подземник, которого он спас, и те, кто видел спасение, настаивали, чтобы Сказочника взяли в подземники немедленно, остальные же слышали его сказки, и один сказал про Сказочника: «От того, что он нам рассказал, и, особенно, от его мыслей и намеков волосы встают дыбом. Нельзя даже думать о том, к чему он вел. Разрушить налаженный мир – ради чего? Ради лучшего будущего? А состоится ли оно, лучшее, если все погибнут?» Кто-то спросил Сказочника: «Откуда у тебя такая сила? Ты полукровка? Твой отец – див?» Он ответил: «Я такой же, как вы, и вы тоже будете сильнее и здоровее, если поможете мне справиться с дивами. Это в ваших интересах. Вы не понимаете, чего себя лишаете». Подземники, как мне кажется, испугались, что он их переубедит, и запретили ему говорить. Между собой они так и не договорились. Одни хотели сделать Сказочника подземником, другие требовали гнать его взашей, никто не хотел уступать. Не драться же из-за чужака? Кончилось тем, что решать оставили второй смене. К ночи те вернутся, завтра еще раз выслушают Сказочника и оставят его в деревне или выгонят.
– А где Сказочник будет спать ночью?
– Чтобы с ним никто не разговаривал, его отправили в Холодную пещеру.
– Там же ночью мороз как снаружи!
– В пещере стоят поленницы с дровами, Сказочнику разрешили брать сколько надо. Его снабдили тюфяком, одеялом с подушкой и едой на вечер и утро. Разговаривать с ним запретили. А жаль. Я бы ночью сходила. До Холодной пещеры можно добежать, а там согреться у костра. У меня столько вопросов! Как думаешь, его оставят у нас? Мне бы хотелось, чтоб оставили.
– Тебе еще рано замуж, ты еще не знаешь, что там делать.
– Где?
– Замужем.
– Ой, а то ты все знаешь. А все, что мне надо, я уже знаю. Что-то устала я сегодня.
Дунька развалилась на тюфяке, мечтательно уставившись в потолок, но тут ей на глаза попался очищенный сахарник, лежавший на каменном карнизе рядом с ужином. Днем Анюта, как обычно, сдала норму с запасом, и один фрукт – небольшой, размером с голову – принесла домой. Кожуру папа снял с него так искусно, словно был не Циновщиком, а Одежником, и сразу отдал на пропитку. Скорлупа, если не треснет после сушки, пригодится как запасное ведро. Но даже если треснет, Посудник склеит, и получится сосуд для чего-нибудь сыпучего.
Дунька видела в сахарнике вовсе не будущую ткань или нужный в хозяйстве предмет, она по-прежнему смотрела на мир глазами ребенка.
– Это мне?!
– Нам всем. Подели на троих.
Дунька вскочила, выскребла черпаком из шероховатого шара сладкую сердцевину, разделила ее на три кучки, умудрившись сделать это так, что одна из них почти равнялась двум оставшимся, и быстро расправилась со своей частью сочной мякоти, выбрав, естественно, самую большую из трех.
Свою и папину доли сахарника Анюта оставила на завтрак. Плетеными ухватками она достала глиняный горшок с карниза над очагом. Бамуковая каша была еще теплой. Дунька торопливо, будто за ней гнались, поужинала и улеглась спать. Анюта тоже легла бы, но многочисленные впечатления дня не давали. Хотелось просто посидеть и подумать.
Пламя в очаге погасло, Анюта добавила дров, на этот раз больше для тепла, чем для света, и села за рамку с начатой циновкой. Чем больше удастся сделать сегодня, тем меньше папе придется трудиться завтра.
Поздний вечер плавно перетек в ночь. Около выхода сейчас можно замерзнуть насмерть. Жилую пещеру со всеми ее бессчетными коридорами и комнатами спасал горячий источник, он проходил почти под полом, кое-где сочился из стен и вырывался на поверхность в Водяном зале, куда ходили мыться и стирать. А в Холодной пещере без мощного костра не выжить. Вдруг Сказочник уснет и не подкинет дров? Кто ответит за его смерть? Подземники, которые его туда отправили? Как бы не так. Когда принимали решение, они думали только о себе. А, например, о том, что Сказочник околеет ночью или смертельно заболеет, они даже не думали. А лечить его никто не будет.
Шум в пещере никак не стихал, отовсюду несся гул разговоров, то и дело кто-то удивленно охал, только сейчас узнав дневные новости. Сосед Нитянщик вернулся перед самыми заморозками, сейчас из их комнаты слышались глухие звуки ударов и всхлипы. Все как обычно. Наверное, он увидел новую циновку. Хорошо, что кроме жены Нитянщик ни на кого зла не держал. Он все понимал. Жену Нитянщик давно мог выгнать, но он ее любил. Как-то по-своему, но любил. И она его по-своему любила. Наверное, обоих устраивало то, что происходило. Как говорится, чужая душа – потемки.