Испытание киллера
Шрифт:
В спальне Дона царил самый натуральный бардак. Повсюду ваялись скомканные простыни, остатки какой-то еды, бутылки из-под спиртного, предметы туалета как мужской, так и женской принадлежности… Было душно, пахло крепким потом и спермой, свежие пятна которой на атласном покрывале кровати свидетельствовали, чем тут занимались мой возлюбленный патрон и моя ненаглядная пассия.
Тетя Даша каминной кочергой выудила откуда-то из кучи белья порванные шелковые трусики и продемонстрировала мне их, брезгливо косясь и сердито укая.
— Знакомая вещица, — согласно покивал я, показывая
Затем тетя Даша вытащила из прикроватной тумбы упаковку новейшего импортного стимулятора, горестно потыкала мне его под нос и изобразила движения сильно спешащего лыжника.
— Ну, трахались, трахались, — опять покивал я. — Понимаю.
Тетя Даша сердито замычала, показала на часы, затем на стимулятор, опять на часы, изобразила движения лыжника и ухватилась за сердце.
— Да понял я, понял, — сказал я. — Жрал стимуляторы и круглосуточно харил эту… вот сердечко и прихватило. Чего тут не понять!
Покинув страдающую душой тетю Дашу, я завалился на заднее сидение «Ниссана» и велел Саше Шраму гнать к клинике.
В холле кардиологического отделения было людно. Помимо Оксаны, Славы Завалеева и врио вице-президента Кругликова тут топтались еще десятка полтора сотрудников фирмы с какими-то пакетами и сумками. Увидев меня, Оксана вскочила и помчалась навстречу, протягивая руки и всхлипывая.
— Пошла прочь, прошмандовка, — тихо процедил я, когда заплаканное лицо психоаналитички уткнулось мне в куртку. — Чтоб я больше никогда тебя не видел, тварь. Убирайся из моей жизни!
Оксана отшатнулась от меня, как будто ее ударило током. В глазах ее была такая боль, что я с огромным трудом сдержался, чтобы не зарыдать во весь голос и не броситься к ней в объятия. Приложив титаническое усилие, я сохранил каменное выражение лица и прошел к дверям отделения, охраняемым двумя бдительными санитарами, которые, судя по всему, уже выдержали не одну атаку доновского окружения, пытавшегося прорваться к шефу.
Меня тоже пытались остановить, но я очень вежливо пообещал пристрелить обоих. В итоге меня пропустили и даже подсказали, как пройти в палату интенсивной терапии.
Дежурный врач — опытный мужичара преклонного возраста — лишь мельком глянув на меня, все понял и даже не изобразил попытки выразить свое возмущение незапланированным вторжением. Он лишь предупредил:
— Не волновать. У вас есть две минуты. Говорить только шепотом и только приятное.
Дон был похож на инопланетянина. Его всего опутывали какие-то пластмассовые трубки, торчащие из-под ключицы, из ноздрей, из обоих предплечий… Лицо было бледным, как мел, и вообще на человека, совсем недавно усердно тащившего на своих плечах могучую фирму, он был похож очень мало.
— Ну здорово, казанова херов, — шепотом поприветствовал я его, садясь на пол возле кровати. — Предупреждал я тебя — не увлекайся этой тигрицей!
Дон виновато хлопнул глазами и еле слышно произнес:
— Утоптала старика… Бес попутал… Прости, сынок… — Из уголка глаза побежала слезинка.
— Ну вот! — возмущенно прошептал я. — Прости! Че там — прости! Бог с ним — переживем
Дон с трудом кивнул и попытался выдавить из себя кривую ухмылку.
— Прости, сынок, — одними губами прошептал он. — Прости… Умру я, наверное. Чувствую — все уже, не жилец… Ты не бросай фирму — возьмись… а-а-а… возьмись за дело…
— Да ладно тебе! — наигранно улыбнулся я. — Отлежишься, оклемаешься — еще задашь жару всем подряд. Какие твои годы!
— Умру я, — после продолжительной паузы выдавил Дон. — Все, сынок… Какой я дурак! Я даже ни разу тебе не сказал, что ты… — тут он закашлялся и посинел — на настенном табло тревожно загудела сирена, и в палату ворвалась куча врачей, которые очень невежливо выдворили меня прочь.
В коридоре я отловил дежурного врача и поинтересовался состоянием патрона.
— Очень плох, — сухо сказал доктор, пожевав верхнюю губу и отвернувшись. — Сделали все, что могли, но… Короче, если протянет эти трое суток — будет жить. Организм, в принципе, крепкий, может выкарабкаться. Но нагрузку старик получил просто страшенную — любой молодой на его месте мог бы ласты завернуть. Так что…
Не дослушав доктора, я сполз по стене на пол и тихо зарыдал, как пятилетний ребенок. Жалко было Дона. Сынок. Он сказал — сынок. Так он меня никогда не называл, железный Дон — властитель с несгибаемой волей и сверхмощным аналитическим чутьем. Значит, действительно плох… За совместно прожитые годы я успел всем сердцем привязаться к этому неординарному человеку.
— Если хотите знать подлинную картину болезни, дождитесь заведующего, — сказал дежурный врач, переждав приступ моих рыданий. — Он — настоящий мастер своего дела, светило. Может, он вас обнадежит.
Выйдя в холл, я путанно объяснил Кругликову, что надо дождаться заведующего отделением и посулить ему золотые горы. Врио мудро улыбнулся и заверил меня, что он не нуждается в моих подсказках: ситуация на контроле, уже из Москвы вылетает какая-то крутая бригада суперкардиологов, которые даже субпродукты в магазине для ветеранов могут заставить функционировать как нормальные рабочие органы. Слегка нагрубив вице, я упал в кресло и заявил, что буду ждать: казалось мне, что если я сейчас покину этот зал, залитый мертвым светом неоновых ламп и подавляющий своей стерильной чистотой, они все разбегутся и оставят Дона на произвол судьбы.
Слава Завалеев, проявляя озабоченность по поводу моей безопасности, предложил вызвать пятерку телохранителей: дескать, нехорошо, что я здесь один и без охраны, в восемь утра, дескать, начнется движение, меня могут узнать, в результате…
— Я с охраной, — успокоил я начальника СБ и продемонстрировал ему портативную рацию (непременный предмет экипировки бойцов группировки Бо).
— Свистну — через десять секунд здесь будут два конченных негодяя с автоматами, которые начнут крошить здесь всех подряд. К тому же — они сидят во дворе, в машине, и внимательно наблюдают за подступами к клинике — мышь не просочится.