Испытание мечтой, или Подруги поневоле
Шрифт:
Прилучная прищурилась и спросила:
– Они любили друг друга?
– Любили? – Глаза старика расширились от удивления. – Кто ж нынче про любовь мечтает! – Немного помолчав, он сокрушённо вздохнул: – Сперва всё хорошо было, а как дочь родилась… Запер его светлость жену в башне на десять лет. До самой смерти. Мы их не видели. Немудрено, что сбежала, сердечная… – Он посмотрел на Полину-Алину, и в глазах у него сверкнули крупные слезинки.
Вот, значит, как… Очередная наша теория провалилась. Сбежала леди Верова вовсе не к любимому, а от самодура-папаши.
5. Школа
Экипаж свернул с основной дороги на узкую, мощёную булыжником, и стал подниматься на пригорок. В правое окно поверх верхушек растущих в низине деревьев мы увидели остроконечные крыши. Башни замка контрастным негативом выделялись на фоне неба, освещённого закатными лучами.
– Хогвартс? – удивилась Прилучная. – Мы там будем учиться?
Дормидонт наклонился и тоже взглянул в окно:
– Нет. Школа чуть дальше, а это Чёрный замок, – сказал с придыханием и поспешно спрятался в свой уголок.
Я успела заметить пробежавшую по его лицу тень мистического страха и спросила:
– Кто там живёт?
Старик поморгал, глядя на меня, потом всё-таки проговорил:
– Это, можно сказать, надгробье.
Алина, довольно чувствительно опершись на моё колено, подалась вперёд и уставилась на уползавший назад чёрный силуэт замка.
– Склеп? Такой огромный! Или мавзолей? Кого же хоронят с такими почестями?
– Здесь похоронена любовь, – хрипло сообщил старик и суетливо завозился, оправляя костюм. – Подъезжаем, барышни!
Действительно, тряска прекратилась, колёса нашей кареты выкатились на площадку, засыпанную гравийной крошкой, и, прошуршав по ней, замерли. Экипаж остановился около широкого крыльца с мраморными ступенями и белоснежными статуями по краям: по одной стороне красовались нимфы, грации или музы, смотревшиеся довольно эротично, по другой – античные герои или боги, едва прикрытые мраморными одеждами и поражающими рельефными мускулами. Меня грызли сомнения: чему тут учат? Ладно бы это была школа искусств, тогда парадное крыльцо вполне бы соответствовало статусу учебного заведения. Но где заклинания, и где – полуобнажённые памятники?!
Пока мы с подругой тормозили, рассматривая открывшийся вид, Дормидонт успел опустить подножку, выбраться из кареты и уже руководил подоспевшими грузчиками. Шесть крепких парней, ничуть не уступавшие накаченными фигурами каменным «Гераклам», грузили наши сундуки на тележки. Верхняя одежда из салона переместилась туда же. Я, захватив саквояж, спустилась по ступенькам и остановилась, переступая на месте на мягкой, поскрипывавшей под подошвами ботинок крошке. Прилучная пристроилась рядом, и мы синхронно вертели головами, разглядывая новое пристанище.
По бокам от основного здания с колоннами пристроены два невзрачных двухэтажных корпуса. Смотрелось это так, будто рядом с эффектной модницей идут скромные служанки. Я предположила, что некто отдал под Школу заклятий свой великолепный дворец, а позже к нему прилепили необходимые помещения, не имея достаточных средств, чтобы выдержать все в едином стиле.
Обсудить мы ничего не успели – из-за колонн показалась дама, одетая в фиолетовый сарафан до середины голени и сиреневую блузку. Судя по опыту в этом мире, это была служащая в форменной одежде. Пока женщина спускалась, Дормидонт успел завершить разгрузку и подошёл к двери кареты:
– Счастливо оставаться, барышни, – обратился он к нам, – поспешу. Мне ещё в трактир надо устроиться до ночи. А уж на зорьке домой отправлюсь.
Мы дружно попрощались с добрым дедулей и, проводив взглядами отъехавшую карету, обернулись к подошедшей даме.
– Добро пожаловать в Школу заклятий, девы! – заговорила она дребезжащим голосом. – Назовите свои имена.
Мы уже привыкли к тому, что все женщины здесь – что насельницы монастыря, что служанки графа Верова – имели отталкивающую внешность. Встречавшей нас представительнице администрации школы не повезло особенно. Складывалось впечатление, что в младенчестве её саданули по скуле боксёрской перчаткой: лицо было перекошено, правый глаз почти прикрывало нависшее веко, а левый, наоборот, казался выпученным, да и нос искривился тонким горбиком. Мы оторопело пялились на даму, она же, ничуть не смущаясь, представилась:
– Я ваша воспитательница Клавдия Семёновна, – и терпеливо повторила вопрос: – кто вы?
Смотрела она на Прилучную. Та отмерла:
– Полина Верова.
Клавдия Семёновна улыбнулась, чуть сгладив неприятное впечатление от необычной внешности, и перевела взгляд на меня:
– Елена Морковина, как я понимаю? – Я нервно кивнула, а женщина повела рукой в сторону здания и предложила: – Пойдёмте, провожу вас и помогу устроиться в общежитии. – Перехватив взгляд Прилучной, которая смотрела на парней, кативших наши сундуки по пандусу к неприметной двери в правом корпусе, она пояснила: – Вещи поднимут на лифте, а мы пройдём здесь.
Миновав колоннаду и высокие, украшенные резьбой двери, мы оказались в холле. Прямо за ним лестница с красной ковровой дорожкой вела на второй этаж, а в обе стороны уходили узкие коридоры, как можно было догадаться – в пристройки. Клавдия Семёновна остановилась, указала на лестницу:
– Это путь в учебный корпус, но вы будете ходить по тем галереям.
Задрав головы, мы увидели на уровне второго этажа балконы. Сопровождающая повернула направо и двинулась по коридору, мы семенили следом. Улучив момент, Прилучная шепнула мне на ухо:
– Воспитательница! Детский сад, да и только!
– Для детского садика крыльцо, пожалуй, оформлено слишком вызывающе, – тоже шёпотом заметила я.
За простой филёнчатой дверью нас встретила просторная комната с двумя рядами столов.
– Это для свиданий с родственниками, – пояснила Клавдия Семёновна, – когда к вам приедут…
– Это вряд ли, – перебила её Алина и, переложив саквояж из одной руки в другую и демонстративно изогнувшись якобы от его тяжести, попросила: – Нельзя ли побыстрее добраться до комнат?