Испытание медными трубами (сборник)
Шрифт:
– Неужели они не боятся? – прошептала одними губами Лена. – А если все-таки найдется человек, который вскроет их аферу?
– Слушай, сейчас такие подделки, эксперты теряются. Шишкина и Айвазовского подделывают – никакая экспертиза отличить не может. Хотя был прецедент. Нашелся какой-то умник. Они поохали, поахали, свалили все на родственников, которые наследство оставили, и деньги вернули, с возмещением морального ущерба, чтобы не трепался. А он и не трепался. Кому охота в дураках ходить. И потом, они так делали, что их покупатели не пересекались. Но страх, конечно, был. Хотя раньше – больше. А сейчас все воруют, что могут. И по-крупному, и по-мелкому. Взятки берут, откаты. И никто ничего не боится. А здесь люди своим трудом зарабатывают. Да, с гнильцой бизнес. А где не без
Лена подхватила ее и поволокла в ванную.
– В туалет, – скомандовала Жанка заплетающимся языком.
Из туалета донеслись утробные звуки. Потом Лена поднимала Жанку с пола, затаскивала в ванную, мыла холодным душем, вытирала, укладывала в постель и поила крепким и сладким чаем. Когда наконец посмотрела на часы, было полпервого ночи. Она позвонила мужу и сказала, что останется у Жанки, ей, бедняге, совсем плохо. Впрочем, это была чистая правда. Лена бросила на ковер одеяло и подушку, укрылась пледом, но поняла, что заснуть не может.
Было страшно и одновременно противно и мерзко – от того, что ее посчитали последней дурой и наивной овцой, что, впрочем, оказалось чистой и абсолютной правдой. Развели ее, как последнюю лохушку. Подставили. Заставили врать. Она ругала себя, что соблазнилась деньгами, врала мужу, придумывая хитроумную историю. Втянула Эллу. Если та узнает, ее точно хватит инфаркт или инсульт. И виновата в этом будет ее скромная родственница Леночка, которой она безмерно доверяла. Тихая и честная учительница средней школы, верная жена, заботливая дочь, примерная мать. А Танька-Селедка? Обманутая Татьяна Александровна Лосева? Понятно, не на последнее гуляла. Но разве дело в этом? Разве ее, Лену, это оправдывает? И вообще, как там, в Уголовном кодексе: незнание не освобождает от ответственности. Правильно.
Лена встала, взяла пачку Жанкиных сигарет, послушала ее хриплое дыхание и пошла на кухню. Вот там она в голос разревелась. Рыдала так, что начался кашель. Она прикрыла дверь на кухню, боясь разбудить Жанку, и попыталась найти хотя бы валокордин. Увы, в Жанкиной аптечке были только контрацептивы – она всегда отличалась отменным здоровьем. Лена открыла окно и умылась холодной водой. Не дай бог, проснется Жанка – как ей объяснить эту истерику? Потом она нашла в холодильнике полбутылки водки и залпом выпила полстакана. Минут через пятнадцать стало немножко легче, и она стала думать, как ей быть. Позвонить Славе – означало подставить Жанку и Эдика. Хотя на этого умельца ей было глубоко плевать. Хороша парочка – Шерочка с Машерочкой. «Отец, слышишь, рубит, а я отвожу», – усмехнулась Лена и вздохнула: хорош смех!
Да черт с ними! А она, Лена? А если приедет Танина невестка Лариска? А она точно приедет. И Таня подарит ей браслет с крабом и расскажет всю историю. А та пойдет и проверит. Ведь за такое и вправду могут прибить. В лучшем случае – потребовать назад всю сумму. Славу никто не видел, и она, понятно, от всего откажется. Скажет, что Лена сумасшедшая. В худшем – Танины родственники заявят в следственные органы или в прокуратуру. Слава откупится – с ее-то деньгами! Или смоется в свой Париж. А сядет Лена, как соучастница. Сажают всегда крайних, а не организаторов – это ясно. Дети останутся сиротами, родители умрут от горя и позора, а Сережа от нее откажется, потому, что он любил другую Лену – честную и бескорыстную. А эта – аферистка и обманщица. В общем, захотелось броситься в окно – прямо сейчас. Лена с силой открыла створку – пятнадцатый этаж. Стало холодно и страшно. Она села на табуретку и опять разревелась. Вся ее жизнь показалась мелкой и ничтожной. Она вспомнила стихи Евтушенко:
Ничто не сходит с рук – ни самый малый крюк с дарованной дороги, Ни бремя пустяков, ни дружба тех волков, которые двуноги. Ничто не сходит с рук — ни ложный жест, ни звук — Ведь фальшь опасна эхом, — ни жадность до деньги, Ни хитрые шаги, чреватые успехом.Хотя – она усмехнулась – это таким, как она, не сходит. А таким, как Слава, очень даже. Жаль, она в артистки не пошла. Лена вспомнила ее рассказ про бабку Клавдию и горшок с цацками. Неужели все это можно придумать? Братья Гримм и Шарль Перро отдыхают. «Господи! Неужели уже тогда, на Кипре, она упражнялась на мне? Или просто упивалась своим красноречием? Ведь часто бывает: что-то придумываешь, а потом входишь в образ. Да нет, Слава не из тех фантазерок. С ее-то расчетом и дальновидностью!»
Лена включила чайник – сильно знобило. Раскрылась дверь, и на кухню ввалилась, пошатываясь, Жанка. Она подошла к раковине, налила стакан воды и залпом выпила.
– Чего не спишь? – спросила она и, не дожидаясь ответа, вышла из кухни. Через минуту раздался ее богатырский храп. «Сволочь! – подумала Лена. – А это же ты мне всю жизнь испортила. Поделиться ей, видите ли, пьяной дуре, захотелось. Трепло несчастное! А теперь дрыхнет сном младенца. А как мне теперь жить?» И Лена опять разревелась.
До шести утра она просидела на кухне, а потом встала, оделась и вышла на улицу. На дороге и ветках лежал мокрый свежий снег. На улице было еще темно, но своей белизной снег подсвечивал дорогу. Тускло горели фонари. Лена шла к метро, и не было человека несчастнее ее. У метро она остановилась – ей пришла в голову мысль. Сейчас она наберет Славин номер и скажет, что у клиента есть сомнения, все основания для сомнений. И он, клиент, желает расторгнуть сделку и получить назад свои деньги. Тогда он готов не давать ходу этой истории. «Как все просто и гениально!» – воодушевилась Лена. Слава, конечно же, испугается – зачем ей такие неприятности. Найдет еще дураков, но уже без Лениного участия. А с Сережей и бабкиным наследством она что-нибудь придумает. Это уже ерунда по сравнению со всем остальным. Элла, в конце концов, могла передумать – все знают, какая она самодурка. А шуба – так она ее продаст, сейчас самый сезон. Лена окончательно повеселела и набрала Славин номер. Абонент был недоступен. «Ерунда, дозвонюсь», – подумала она и бодро стала спускаться по лестнице.
Дома все спали – суббота. Лена тихонько прошла в ванную, постояла под горячим душем, сжевала пару кофейных зерен, чтобы перебить запах водки, и осторожно зашла в спальню. Муж крепко спал. Жизнь показалась ей не такой ужасной – в конце концов, из любой ситуации обязательно должен быть выход! Абсолютно измученная, она наконец уснула.
Лена проснулась от того, что дочка тормошила ее за плечо. Еле открыла глаза, глянула на часы – половина первого. Вскочила как подстреленная и бегом в ванную и на кухню.
– А где папа? – удивилась она, не найдя признаков присутствия мужа.
– К бабушке Оле поехал, она заболела, – объяснила дочка.
– А вы ели? – испугалась Лена.
Дочка беспечно ответила:
– Ага. Чипсы, колбаску и мороженое.
Первым порывом Лены было желание устроить скандал. Но потом ей стало стыдно, и она только тяжело вздохнула. Выпила кофе и набрала номер Славы. Абонент был по-прежнему недоступен. Лена занялась домашними делами: уборка, стирка, обед. Позвонила мужу – голос у него был недовольный. Спросила, что со свекровью. Он ответил, что поднялось давление и только что уехала «Скорая». Лене стало стыдно – в эти минуты она, конечно же, должна была быть рядом с ним. Позвонила Жанке – та еле пробурчала, что еще спит. Целый день Лена с маньячным упорством тыкала кнопки телефона, но результат был все тот же. Под вечер она опять позвонила Жанке – та более или менее пришла в себя – и спросила, не в курсе ли она, где Слава.