Испытание правдой
Шрифт:
— Ну… думаю, так уж здесь устроено: пока они не узнают вас поближе, будут слегка подозрительны.
— А когда узнают?
— Тогда станут вдвойнеподозрительны.
Когда Билли отпускал шутку, его странный смех становился оглушительным, и при этом он еще и отворачивался, словно не хотел, чтобы кто-то видел его в таких конвульсиях. Билли избегал визуального контакта. В разговоре он всегда отводил глаза, разглядывая свои ботинки или ближайшую стену… все что угодно, лишь бы не встречаться с тобой взглядом. Но про него нельзя было сказать, что он туго
Как-то ночью — а уже неделю, как в нашей квартире шел ремонт, — я не могла уснуть, так что около полуночи встала с постели, убедилась, что Джефф крепко спит, и оставила на подушке записку для Дэна, объяснив, что пошла прогуляться.
Я вышла из мотеля и двинулась по центральной улице. В небе висела полная луна. Проходя мимо гастронома «Миллерз», муниципальной библиотеки, одноэтажного здания школы, баптистской церкви Пелхэма, епископальной церкви и церкви Слова Христова, я мысленно возвращалась в тот день, когда мы с Дэном полгода назад приехали сюда для знакомства с Беном Бландом и городом. Предшественник моего мужа был очень спокойным, даже каким-то отрешенным, и, несмотря на длинные волосы и пышные усы, он был здесь своим. Доктор Бланд нарисовал нам такую умильную картину провинциальной жизни: маленькая, но приветливая община; городок, где все держат двери открытыми, где все ходят в церковь (но веруют без фанатизма), откуда за пятнадцать минут можно доехать до озера Себаго, одного из самых красивых в Новой Англии, и меньше чем за полчаса — до лыжных склонов Маунт-Бриджтон. Помню, как я сидела в закусочной «Мисс Пелхэм», думая: вот это и есть настоящая Америка, такая сельская, такая неприкрашенная…
Но сейчас я думала лишь об одном: а могла бы жить в Париже.
Из тревожного забытья меня вывел огонек в ночи… точнее, свет в окне квартиры над врачебным кабинетом. Подойдя ближе, я увидела силуэт Билли на стремянке, с малярной кистью в руке и с зажатой в зубах сигаретой. Я взглянула на часы: половина первого ночи. На меня вдруг нахлынуло огромное чувство вины, когда я поняла, что он работает по ночам для нас… для меня.
Я прошла на задний двор и поднялась по лестнице, тихо постучала в дверь. Доносились звуки радио — кажется, шла трансляция бейсбольного матча. Я открыла дверь. Билли все еще стоял на стремянке, спиной ко мне. Я очень боялась напугать его, так что тихо окликнула его по имени. Он, казалось, растерялся на мгновение, обернулся и улыбнулся, когда увидел, что это я.
— Привет, миссис Бакэн…
— Билли, ты знаешь, который час?
— Нет. А вы?
— Уже за полночь.
— Значит, это «Ред сокс» играют против «Ангелов».
— Что?
— «Ред сокс» сегодня играют на выезде в Калифорнии — вот почему так поздно репортаж. Вы болеете за «Ред сокс»? Я — их фанат. Мой отец, говорят, тоже был настоящим фанатом «Ред сокс».
— Ты его совсем не знал?
— Я появился на свет, а он исчез.
Застенчивая улыбка промелькнула на его
— Закурите? — предложил он, вытаскивая из кармана заляпанного комбинезона смятую пачку «LM».
— Спасибо, — сказала я, выуживая сигарету.
Он достал коробок спичек и дал мне прикурить. Сам он тоже закурил, и уже после трех глубоких затяжек от его сигареты осталась лишь половина.
— Тебе действительно нравится работать по ночам? — спросила я.
— Я не соня. А работа… ее ведь надо сделать, правда? Чтобы вам как можно скорее убраться из этого мотеля, мэм…
— Билли, я тебе уже говорила, что меня зовут не миссис Бакэн и не мэм… Я — Ханна, понятно?
Пытаясь подбодрить его, я протянула к нему руку. Но как только мои пальцы прикоснулись к его запястью, Билли поморщился и отдернул руку.
Я опешила:
— Извини, если я…
Он замотал головой, призывая меня больше ничего не говорить, потом сделал небольшой круг по комнате, глубоко затягиваясь сигаретой и пытаясь успокоиться. Я хотела что-то сказать, но почувствовала, что лучше промолчать. В следующую минуту он швырнул на пол окурок, закурил следующую сигарету и сказал:
— А теперь мне пора работать.
— Билли, я не хотела…
Он снова отчаянно махнул рукой.
— Мне надо работать, — повторил он.
— Хорошо-хорошо, — сказала я, хотя не видела в этом ничего хорошего, но решила, что лучше все-таки уйти. Так я и сделала. — До завтра, Билли.
Он отвернулся и промолчал.
На следующее утро я, с Джеффри в коляске, отправилась на квартиру. Было около одиннадцати, и Билли уже работал. Когда я вошла, Билли смущенно кивнул, спустился со стремянки, достал из кармана пачку сигарет и предложил мне закурить.
— Надеюсь, ты не всю ночь работал? — спросила я, когда он поднес спичку к моей сигарете.
— Да нет, конечно, — ответил он. — Пришел домой… ну, не знаю… светало уже.
— Но это, наверное, в половине седьмого. Четырех часов сна тебе явно недостаточно.
— Нет, четыре часа — это то, что нужно. Вам ведь надо выбираться из этого мотеля, и, если все пойдет нормально, вы сможете переехать сюда в следующий уик-энд.
— Это было бы здорово, но только не за счет твоего сна.
— Вам надо поговорить с Эстель Верн, — перебил он меня.
— С кем?
— Эстель Верн. Это наш городской библиотекарь, и ей нужна помощница.
— О… хорошо, — сказала я, несколько смутившись от такого поворота в нашем разговоре.
— Я рассказывал ей про вас, говорил, что вам очень нужна работа.
— А разве я тебе об этом говорила?
— Э… я не знаю… но вам ведь нужна работа, правда?
— Я не уверена… все-таки мне приходится целый день сидеть с Джеффри…
— Но мама Бетти Басс сможет за ним присматривать, пока вы в библиотеке…
Господи, в Пелхэме действительно ничего нельзя утаить.
— …и вам не стоит беспокоиться насчет мамы миссис Басс, у нее не самый чистый дом, но зато с детьми она очень хорошо обращается…
— Я сегодня же поговорю с мамой Бетти Басс, идет?
— А с Эстель Верн?
— Билли, ты прямо-таки взялся организовывать мою жизнь, — сказала я.
— Просто хочу, чтобы вы были счастливы здесь, мэм.