Испытание седьмого авианосца
Шрифт:
— Неправда! Слышишь, Дэйл, это неправда. Теперь такое на каждом шагу случается.
Несколько раз судорожно всхлипнув, она сумела овладеть собой и заговорила низким, словно бы шедшим из самой глубины, голосом.
— Я ненавижу войну и смерть. Но пусть «Йонага», после того как покончит с арабами, отправится в Центральную и Южную Америку. Вот где идет настоящая война.
— Буду жив — займусь этим.
Она потянулась и ласково провела пальцами по его лбу, щеке, сильной шее.
— Милый мой, хороший мальчик. Прости, вчера я вела себя по-свински.
— Я
— Нет, не понимаешь. Я презираю твоего Фудзиту и все, за что он ратует.
Брент вздрогнул, как от удара.
— Ты… Ты на себя наговариваешь.
— Честное слово! Он неисправимый националист и женоненавистник.
— Неправда. К тебе он отнесся с уважением.
— Не ко мне, а к сведениям, которые я доставила. Ему нужна поддержка ЦРУ, а в тот момент я была ЦРУ.
— Ты нарочно настроила его против себя?
Она отпила из стакана и поставила его на стол.
— Ну, не то что б у меня был какой-то дьявольский план… но в общем — да, мне с первой встречи хотелось воздать ему по заслугам. А когда умер Эдди, точно с цепи сорвалась. Внутренний голос все время нашептывал мне: «Какого черта с ними церемониться?»
— Чтобы понять адмирала, надо знать его поколение. Он — типаж из прошлого века.
Она горько рассмеялась.
— Поколение лицемеров! Мнят о себе Бог знает что, а сами топчут ногами своих женщин. Скажи, чем они лучше арабов, которых так ненавидят?
— Во всяком случае, они не отрезают женщинам клиторы и не гонят в поле вместо себя.
Дэйл слегка побледнела.
— Когда это было! В средние века.
— Нет, это практикуется по сей день — женщины-евнухи и прочее.
— Я не верю.
— Они и нас хотят загнать в рабство с помощью главного божества — нефти.
— К черту арабов, Брент. Я тебя вчера оскорбила. — Она взяла его большую руку в свои, перевернула и поцеловала раскрытую ладонь. — Мальчик мой, я хотела разом покончить со всем. Играла, как Бет Дейвис в мелодраме тридцатых годов. Старое-престарое шоу в оживших красках. — Губы ее горестно сжались, она еще выпила. — Знаешь, когда я похоронила Эдди, ты словно бы ушел от меня вместе с ним. Вы так похожи!
— Ты говорила, что любишь меня.
— Порой трудно удержаться. Ты умеешь свести женщину с ума.
— Это не я, это в тебе страсть так и клокочет.
— Правда. Я наслаждалась юным любовником, внушала себе, что молодость можно вернуть. Ты пробудил к жизни старую шлюху на пороге климакса.
— Не глупи. Никакая ты не старая…
— Старая, и все это было обречено с самого начала. — Она выпустила его руку и отвернулась. — Надо смотреть правде в глаза. Я слишком стара для тебя, Брент. Наш роман закончился, еще не начавшись.
— Да ты девчонка!
— Ой, не надо, Брент, ничего не выйдет. Скоро я стану дряхлой подружкой молодого мужчины. Представляешь, каково мне будет видеть, как ты смотришь вслед другим женщинам?
Брент вздохнул и понял, что спорить бесполезно, надо покориться судьбе.
— Ладно. Я больше не стану
Дэйл заплакала, и он еще крепче обнял ее.
Немного успокоившись, она промокнула глаза платком.
— Я завтра улетаю. Меня отправляют в отпуск. Уже прислали замену. Его зовут Хорейс Мэйфилд.
— Впервые слышу.
— Хороший парень, Фудзите понравится. Для него главное, чтоб яйца были. — Она допила остатки и вновь двинулась к бару. Вернувшись, села поближе к Бренту, посмотрела на него через край стакана. Зеленые глаза так и буравили его, будто она пыталась читать у него в душе. Он неловко повел плечами и хлебнул для храбрости.
— Что влечет тебя туда, Брент?
— Куда?
Она махнула на окно в сторону гавани, и Брент удивился столь резкому повороту.
— Туда. Сражаться, убивать, охотиться за смертью. Гоняешься за своим белым китом, да? Неужели смерть такая соблазнительница, что может отвлечь мужчин от всего — от семьи, от детей, от любимых?
Говорить о долге нелепо, подумал Брент, и вообще, что тут скажешь!
— Не знаю. Честно, не знаю. Знаю только, что это надо сделать, и если не я, то кто же?
— Мужчины испокон веку это говорят, уходя на свою дурацкую войну… — Она помедлила, собираясь с мыслями. — Мир никогда не был вашим призванием.
Брент опять осушил стакан.
— Оливер Уэнделл Холмс [26] в юбке!
— Он был не так глуп.
— Он не понимал, что нами управляет будущее.
26
Американский врач, поэт, романист, эссеист (1809–1894 гг.); в своих произведениях проповедовал идеи пацифизма.
— Я не согласна. Будущее темно, Брент. Нам не дано его увидеть. Впрочем, попытайся. Хотя бы не о чем будет жалеть. Все сожаления остаются в прошлом.
— Всем нам будет о чем жалеть, если мы не остановим Каддафи и его безумную свору.
Настала ее очередь покориться неизбежности.
— Бесполезно, не так ли?
— Боюсь, что да. — Он поднялся. — Где кодировщик?
Она быстро прошла в спальню и вынесла оттуда пластмассовый ящичек.
— «Зеленый Гамма» записан в ПЗУ.
Он запихнул ящичек во внутренний карман, подписал протянутую ему расписку и направился к двери. У порога она прижалась к нему, обвила руками шею.
— Мальчик мой милый! Если б только…
Он приложил палец к ее губам.
— Ничего не говори, Дэйл. Мы еще увидимся.
— Конечно, дорогой. Конечно, увидимся.
Оба понимали, что это ложь, потому стиснули друг друга в объятиях и слились в жадном, всепоглощающем поцелуе — так целуются лишь на прощанье.
Брент вышел в коридор; часовой щелкнул каблуками и проследовал за лейтенантом к лифту. Нажимая кнопку, Брент услышал, как тихо затворилась дверь номера.