Испытание соблазном
Шрифт:
— Благодарю, — столь же пасмурно отозвалась Тэмсин. — Мне нужно личное пространство.
— Как хочешь, — с видимым равнодушием отозвался он и, пройдя мимо жены, вышел в холл, где, просовывая руки в рукава кожаного пиджака, сказал: — Я ухожу.
— Ты правильно сделал, что не стал имитировать медовый месяц, — одобрительно проговорила Тэмсин, со стороны наблюдая за супругом. — При твоей занятости…
— Имитировать? — раздраженно переспросил Бруно. — У нас уже был медовый месяц, несмотря на мою занятость. Если бы ты была заинтересована в нормальном браке, нам и теперь ничто
— Я… заинтересована, — возразила Тэмсин.
— Не заметил, — буркнул мужчина.
— Ты так говоришь, потому что у нас не может быть секса? — растерянно спросила она. — Но ты сам понимаешь, что в сложившейся ситуации у меня с этим закономерные сложности. Я тревожусь не за себя, за ребенка.
— При чем тут секс?! Я говорю об отсутствии понимания, а также о том, что этой ночью ты опять бредила своим первым мужем.
— Нейлом?! — недоуменно воскликнула Тэмсин.
— Именно это имя ты непрерывно повторяла во сне, — гневно констатировал супруг и покинул дом.
Когда Тэмсин вернулась в кухню, на пороге появилась встревоженная экономка Батиста.
— Доброе утро, синьора, — проговорила пожилая женщина. — Дождь льет уже не первый день, я волнуюсь за дочь. Ее дом находится в низине, близ реки, у самого плеса. Такой ливень чреват наводнениями. Кариеса там совсем одна с детьми. Карло несколько месяцев, да и девочки еще совсем маленькие. От Гвидо какая помощь? С его-то больной спиной…
— В таком случае им следует подняться на холм. Вилле Розала, насколько я понимаю, наводнение не угрожает… Вы объясните, где они живут. Я возьму машину и съезжу за ними.
— Синьор ди Чезаре не одобрил бы этого, — испуганно возразила Батиста.
— Синьора Ди Чезаре сейчас здесь нет, — твердо проговорила Тэмсин. — За Кариесу и детей можете не волноваться.
— Но проселочные дороги размыло…
— Вы же хотите, чтобы ваша дочь и внуки были в безопасности?
«Дом ди Чезаре» открывал новый магазин на Елисейских полях. В связи с этим работы у Бруно хватало, это позволяло не задумываться о хитросплетениях быта. Но время от времени он тешил себя мыслями о том, что через считаные месяцы родится его сын. В том, что это будет именно сын, он не сомневался ни минуты, маленький Стефано — любимчик и наследник, надежда династии.
Ребенок Тэмсин, еще не родившись, стал самым важным существом в жизни Бруно. Он был единственным извинением тому, что, нарушив собственные, годами выстраиваемые планы, Бруно женился на женщине, как оказалось, в сущности, и недурной, но не вполне подходящей для брака такой вельможной особы, какой он без тени иронии себя почитал. И теперь, когда причина его изначального предубеждения рассыпалась, он все еще продолжал считать брак с Тэмсин вынужденным компромиссом.
Бруно понимал, что жизнь с такой женщиной простой не будет. Слишком они разные. Тэмсин с ее представлениями только усложняет их до того легкие и приятные альковные отношения. Но он готов был с этим мириться ради ребенка, уверенный, что со временем переиначит жену под себя. Однако то обстоятельство, что Нейл Харпер продолжал властвовать над ней, лишало его хладнокровия, обнаруживая нелепую ревность…
Телефон на его рабочем столе задребезжал. Бруно не сразу расслышал это, стоя у окна, оглушенный парижским ливнем, отчаянно бьющимся о жесть водостоков. Он вернулся к столу и ответил, после чего услышал голос Сальвадоре.
— Сальваторе, как вы? — поспешил осведомиться Бруно. — Очень сожалею о вашей потере. Как прошли похороны матери? Вы все еще на Сицилии?
— Я уже вернулся, синьор… и должен вам кое-что сказать, — взволнованно проговорил его служащий.
Дождь успел исхлестать лицо Бруно, пока он несся от ограды, где забуксовал его лимузин, к вилле. Порывы ветра и густая стена ливня превратили этот отрезок пути в настоящее испытание.
Бруно экстренно вылетел из Парижа. После, телефонного разговора со своим флорентийским дворецким он не медлил ни минуты. Спешил и молился.
Он не мог уразуметь, для чего его кузине все это понадобилось. Никогда никакого приватного уговора, тем более официальной или же тайной помолвки не существовало, только досужая болтовня. После женитьбы Бруно категорически запретил Донате пересекаться с Тэмсин и потчевать ее бабьими россказнями. Однако жену он не посчитал нужным разуверить, предпочитая, чтобы Тэмсин думала о нем как о человеке иного, высшего порядка, многим пожертвовавшем ради их брака. И возможно, это тоже стало очередной его нелепой ошибкой.
Ему даже не пришло тогда в голову поинтересоваться, зачем это в день его вылета в Штаты Тэмсин приехала на его флорентийскую квартиру, настолько он гневался на холодный тон ее прощального письма о том, что прежняя жизнь и работа ей предпочтительнее, чем обитание на вилле Розала. Теперь же все эти вопросы и недоумения вновь стали остры, потребовали разъяснений.
Он вбежал в холл и тотчас бросился к своей экономке с криком:
— Где синьора ди Чезаре?! Батиста бормотала, унимая рыдания:
— Синьор, я не знаю, что произошло. Ее нет уже много часов, телефон не отвечает…
Бруно старательно вникал в стенания пожилой женщины, которая рассказывала о том, что предшествовало исчезновению Тэмсин.
Затем взял машину и поехал по размытым деревенским дорогам. Дворники не успевали расчищать стекло, да и бесполезна была их работа, поскольку все кругом было застлано непроницаемой серой пеленой.
— Матерь Божья! — причитал Бруно. — Тэмсин, где же ты?!
Еле разбирая дорогу, он съехал к разливу реки, вбежал в дом дочери Батисты, но никого там не нашел.
Стоявшие чуть поодаль сельские дома привлекли его своими огнями, мерцавшими сквозь сумеречный туман. Он неистово колотил в двери, с порога крича:
— Вы мою жену не видели, синьору ди Чезаре?! Англичанка, светлые волосы. Она должна была быть здесь сегодня днем…
Жильцы обеспокоенно выслушивали его, но лишь качали головой и разводили руками…
Он медленно рулил по дороге, всматривался в сгущающуюся темноту, перекрикивал дождь и ветер, призывая Бога и свою жену, выставив разгоряченную голову под проливной ледяной дождь.