Испытание верностью
Шрифт:
Рисуйся, рисуйся, пользуйся своей неотразимостью. Мне похер на всё.
— Не знаю, застала ли ты Алину, Марину и прочих шалав, но я видала многих: высоких, низеньких, сиськастых и не очень, брюнеток, блондинок, шатенок, и смею тебя разочаровать, максимальный срок на который они задерживались в его постели – месяц, от силы два. Потом наступало пресыщение, нервозность, усталость. Однако все они были далеко не из бедных семей и занимали в обществе определенное положение, — надменно хмыкнула и достала из сумочки небольшой флакон духов. Через пару секунд к моему горлу
С*ка. Я с усилием улыбнулась, наклонилась поближе к зеркалу и сделала вид, что поправляю контур помады.
— Судя по тому, что он спит со мной – его вкусы значительно изменились.
Михееву повело. Я буквально увидела, как посыпались искры из её погребённых под тонной штукатурки глаз.
— Запомни, милая, такие как ты тут долго не задерживаются. Пролетают транзитом…
—… а такие как ты остаются навсегда, — закончила, специально выделив «ты». Пускай знает, что я её праздновать не собираюсь. Может, получится раздраконить, и меня уволят. Было бы не плохо.
— Именно, навсегда, — зашипела она злостно, и до этого красивое лицо исказилось до неузнаваемости. — Ты молись, чтобы о тебе не узнали инвесторы. Слава о твоей связи с Удовиченко уже гуляет в определенных кругах. Если кому-нибудь из них нашепчут на ушко о твоей роли в попытке захвата «ТехМаш»… сделала театральную паузу, наигранно вздохнув, и снова поправила волосы, — … короче, трындец тебе светит. Я бы на твоем месте уносила отсюда ноги, пока никто не прознал. С ним тебе всё равно ничего не светит.
— А тебе, значит, светит.
Ника окинула меня сочувствующим взглядом. Я стойко выдержала его, не подавая виду, как зацепило сказанное.
— С такими как ты – спят, а на таких как я – женятся, — прозвучало с превосходством.
Едва сдерживая рвотный позыв, настигший меня от удушающего запаха парфюма, я постаралась не дышать хотя бы несколько секунд и холодно выдала:
— То-то я смотрю, ты в свои сорок нарасхват. Прям отбоя нет от желающих сделать предложение.
Больше не было сил и желания стоять в окружении удушливого яда, но и корчиться перед ней в рвотных спазмах, юркнув в кабинку – тоже не хотелось. Да пошла она. Благо, на часах ровно пять часов вечера, имею полное право валить домой, а они пускай тут воркуют хоть до полуночи.
Однако задуманному не суждено было сбыться: за моим рабочим столом, в моем же кресле развалился Егор и судя по зловещему выражению лица ждал именно меня.
— Пойдем на пору слов, — энергично поднялся с места, размыто мазнув по мне взглядом.
Да что это такое. Одной на пару фраз, этому – на пару слов.
— Вообще-то, мое рабочее время уже закончилось. А пора добровольных инициатив уже давно в прошлом.
Егор медленно повернулся, нетерпеливо передернув плечами и достал портмоне. На стол полетели деньги, брошенные без разбору.
— Это не займет много времени.
И не дожидаясь моего согласия, распахнул дверь, поигрывая желваками. Что ему ещё надо? Не хватило одной? Ох, зря я вспомнила о Нике.
Стоило переступить порог, как меня грубо прижали к стенке, весьма ощутимо схватив за
— Сейчас мы с тобой содержательно поговорим, — прошипел Егор, наклонившись ко мне вплотную. — Я задам вопрос, и ты дашь на него максимально честный ответ.
Перед глазами поплыло от затруднительного дыхания и не до конца прошедшей тошноты. Если он меня сейчас не отпустит, я могу не сдержаться.
— Удовиченко поведал мне как-то, — продолжил он, приняв мое молчание за согласие, — что имел тебя во всех позах за каждое провальное задание, а перед этим причинял боль и тебе безумно нравился этот процесс. Это правда?
Ах вот откуда эти садистские замашки?
— Ну, допустим.
Он зарычал, впечатывая меня ещё больше в стену, хотя куда уже больше и так распластана под ним с темными пятнами перед глазами.
— Я уже отвечала на этот вопрос, — просипела, призвав на помощь всю выдержку.
— Я тебе не верю.
— Твои проблемы.
Он отпустил мою шею, продолжая прижиматься всем весом, и я с жадностью втянула воздух, с облегчением осознав, что противный запах Михевских духов выветрился. Ему на смену пришел такой родной и любимый аромат, что захотелось взвыть от вечной борьбы с самой собой.
На меня смотрели предельно серьёзно, устало, насторожено. После россказней Вероники о ходивших обо мне слухах Егора вполне могло переклинить. Ещё бы… Но ведь в нашу первую близость я четко ответила на этот вопрос и он, судя по накатившему тогда безумию поверил. Время откровений и признаний уже давно утеряно, особенно после того, как застала его с Вероникой. Ладно она, ожидаемо, но он… мог бы сделать вид что обескуражен.
Мне вдруг стало действительно плохо. Не от тошноты. Она как-то сама собой прошла, стоило вдохнуть запах Егора. Плохо от того, что чувствовала себя ничтожной и никому не нужной.
— Отпусти меня! — уткнулась руками ему в грудь и надавила, стараясь сдвинуть с места. Егор даже не пошевелился. — Тебе важнее слова Удовиченко, Юхимова, Вероники, но только не мои. Если я сейчас скажу, что они лгут – ты поверишь? Я тогда рассказала всю правду, тысячу раз пожалев об участии в грязных планах Тимура, — недавний разговор с Михеевой зазвенел в груди натянутой струной так остро, так больно, что просто не было сил сдерживаться. — А сейчас я жалею о том, что призналась тебе, что обо всём рассказала и предупредила. Ты говорил, я не вижу тебя. Нет, Егор, это ты меня не видишь. Ты так и не смог разглядеть меня за всё это время. Отпусти же, — прохрипела сжатым от нахлынувших эмоций голосом и только сейчас заметила, что меня никто не держит.
Он убрал руки, слегка отстранившись. Грудь, обтянутая неизменной белоснежной рубашкой бурно опадала под действием глубоких вдохов. На лбу пролегла морщина, которая стала ещё глубже под напором тяжелых мыслей.
— Что-то изменилось с той поры, Егор? Ты вдруг начал верить моим словам?
Он молчал. И молчание это было тягучим, удушающим, как недавний захват на шее. Казалось, так и будем молчать целую вечность. Ну же, давай, скажи, что веришь, я ведь практически призналась в любви.