Испытатель истории. Войны и миры «попаданцев»
Шрифт:
Проталкиваться через толпу не хотелось, поэтому Вадим спрятался от дождя под козырьком витрины универмага. Здесь и нашел его Мишка Шенберг, переполненный восторгами по поводу завершившейся митинговой акции.
— Чего стоишь? — возбужденно начал журналист.
— Ты не поверишь, трамвая жду, как ответил удивленному супругу голый мужик из шкафа.
Фыркнув, Мишка поинтересовался планами на вечер. Услыхав про премьеру в «Космосе», он загорелся, но Вадим предложил посмотреть новинку завтра.
— Устал я, — признался доцент. — Вчера митинг и три лекции, сегодня прямо из аудитории
— Давай завтра, — согласился Шенберг. — А сейчас возьмем бутылку и закуску, чтобы отпраздновать преодоление коалиционного кризиса.
Прикрыв головы непромокаемыми капюшонами, они пробежали вдоль стены, обогнули здание и оказались на Театральной площади возле универсама.
Отоварились, как положено для неприхотливой мужской компании, не требующей кулинарных излишеств. «Пшеничная» 0.75, литр «Байкала», баночка консервированного балыка, батон особой твердокопченой, полкило сала, шпроты и кило развесных соленых помидоров. Уложенная в большие пластиковые пакеты снедь приятно оттягивала руку, располагая к задушевному общению.
Друзья уже собрались переместиться на три квартала подальше от центра, где легче поймать такси, но внезапно Вадима неумолимо повлекло в Дом книги.
— Чуть не забыл, — проговорил он виноватым голосом. — Сегодня у них был прием товара. Может, чего-нибудь интересного завезли.
— Поторопись, библиофил хренов, — неохотно буркнул Мишка. — Седьмой час, скоро закроют.
Лет десять назад на этом месте находился магазин «Дружба», торговавший книгами социалистических и других дружеских стран. Однако потомственный коммерсант Ефим Мозырский расширил дело, отхватил соседние помещения, так что теперь Дом книги занимал два этажа. Помимо книжных полок здесь имелся небольшой видеосалон, а на прошлой неделе открылся буфет, где подавали чай, кофе, прохладительные напитки, бутерброды и выпечку. Как хвастался Мозырский, после нововведений поток покупателей удвоился.
Оставив покупки в секции хранения, журналист и доцент-историк окунулись в лабиринт стеллажей. После получасовых блужданий, когда до закрытия магазина оставалось минут десять, в корзинке Вадима лежал только «Путь рейхсминистра», итог почти четвертьвековых трудов Риббентропа во Владимирской тюрьме. На прошлой неделе, прочитав в «Книжном обозрении», что книга все-таки издана в серии «Рассекреченные тайны», Вадим не поверил своим глазам, но вот она — источает приятный аромат типографской краски. А с октября согласно темплану издательство «Наука» начнет выпускать многотомный сборник документов о предыстории Второй мировой войны. Первая книга будет называться «Борьба СССР за создание системы коллективной безопасности в Европе (1932–1937 гг.)» и должна включать вагон ранее не публиковавшихся документов дипломатических и тайных ведомств — отечественных и зарубежных.
Предвкушая радость общения с новой книгой — это даже лучше, чем общение со многими женщинами, — Вадим поднялся на второй этаж. Надо же запастись легким чтивом на следующую неделю. Здесь он столкнулся с Мишкой, который деловито укладывал в корзинку свежий альманах «НФ», книгу из серии «Классика зарубежного детектива» и что-то из библиотеки ЖЗЛ.
Фантастику доцент Лаптев не понимал, криминальные детективы не уважал. Поколебавшись, он все-таки взял увесистый «Поцелуй смерти» — из цикла о приключениях советского контрразведчика, созданного в противовес ублюдочному Джеймсу Бонду. Затем он все-таки купил «Генри Портер и кровавые паладины» — девятую книгу про мальчика-волшебника. Конечно, хотелось бы чего-нибудь посерьезнее. Когда стояли в кассу, Вадим так сказал:
— Скорее бы следующий том «Эры титанов» вышел.
— Даже не знаю, — буркнул журналист. — Чувак решил переплюнуть «Войну и мир». Замахнулся на эпопею.
— Первые два тома были прекрасно написаны.
— Непривычная концепция войны, — пожаловался Шенберг.
— Отличается от школьного учебника, но близко к реальности.
— Верю, но мне такая история не нравится, — Мишка поежился. — Между прочим, я на прошлой неделе, когда в Москву ездил, с редактором «Октября» познакомился. Парень заверял, что в сентябрьском номере начнет печатать главы третьего тома.
От такого известия настроение резко поднялось. Вдобавок по трансляции объявили: дескать, в связи с наплывом посетителей дирекция на полчаса продлила время работы Дома книги — до 7.30.
— У нас есть полчаса, предлагаю попить капучино, — провозгласил Вадим, отходя от кассы.
Мишка возражать не стал. Не то чтобы всем нравился импортный рецепт кофе, но пить капучино стало повальной модой. Чужое слово даже начали склонять по законам русского языка: «Меня вчера клевой капучиной отпаивали»…
Направляясь в кафетерий, они столкнулись с поспешно ворвавшимися в магазин озабоченными мужиками, чья одежда выглядела непривычно даже в эпоху либеральной моды. Двое помоложе нарядились в брезентовые плащи, причем один из них — пониже ростом — все время держал руки в карманах и настороженно поглядывал по сторонам. Еще двое, постарше годами, были одеты в костюмы с широченными лацканами, пошитыми из паршивой синтетической ткани. Большой парень толкнул Шенберга, извинился и сказал своим спутникам:
— Быстрее. Десять минут до закрытия.
Вадим замедлил шаг, поджидая отставшего Мишку, и услышал, как друг-журналист у него за спиной говорит, что торговый центр будет работать до половины восьмого. В ответ послышались бурные благодарности за приятную новость.
Усмехаясь азарту припозднившихся книголюбов, Вадим подошел к стойке, заказал два кофе и пирожные. Когда он с подносиком направлялся к свободному столику, какая-то блондинка в джинсовом костюме замахала руками и крикнула:
— Вадим, давай сюда.
Он машинально шагнул навстречу и вдруг понял, что видит Маню Мозырскую.
Подошедший через пару минут Мишка тоже полез целоваться, радостно восклицая:
— Привет! Ты откуда взялась! Мы так переживали, когда самолет врезался в небоскреб, с которого ты репортаж вела.
— Я была на соседнем, — весело сообщила Маня, то есть Мэри. — Там мой бойфренд погиб.
— Сильно переживаешь? — осведомился Мишка.
— Всплакнула. — Она махнула рукой. — Потом села на самолет и сюда рванула. Как вам живется в Совдепии?