Исследователи древностей Москвы и Подмосковья
Шрифт:
Не забудем еще одно обстоятельство. Движение Ренессанса затронуло Польшу в большей мере, чем Московскую Русь. В частности, коллекции древностей появились там уже в XVI веке, а книги с рисунками археологических находок – в XVII. [43] Поэтому за поисками Ходаковского стояла трехсотлетняя традиция, какой в России тогда еще не было.
И все же мы убедились, что «теория славянского городства» Ходаковского не была воспринята в Москве и Петербурге как что-то чужеродное. К ней близко подходил уже М. Н. Макаров. Поэтому она и смогла получить у нас такой отклик и такое развитие.
43
Abramowicz A. Urny i ceramnie // Acta archaeologica Lodzienzia. Lodz, 1979. № 27.
Глава 2
Первые исследователи подмосковных курганов
Исследовательский интерес к подмосковным
44
Забелин И. E. История города Москвы. М., 1905. Т. 1. С. 15.
В научной литературе на подобные памятники первым обратил внимание петербургский академик ботаник Иоганн Петер Фальк (1727–1774), швед по происхождению, приглашенный на русскую службу по рекомендации его учителя – знаменитого Карла Линнея. Отправившись в 1768 году из Петербурга в Западную Сибирь, Фальк отметил в своем дневнике: «От прежних жителей сей страны и теперь еще видны по берегу реки Москвы рассеянные полукруглые могилы (курганы), вышиною до трех сажен. У Боровского переезда на правом берегу реки на холме, вышиною в шесть сажен, стоит столп, грубо выработанный из песчаного камня. Близ оного видны следы рва и вала укрепленного места». [45]
45
Полное собрание ученых путешествий по России, издаваемое Императорской Академией наук по предложению ее президента. Т. 6. Записки путешествия академика Фалька. СПб., 1824. С. 15.
Об этой достопримечательности в окрестностях Москвы уже говорилось мельком в предшествующей главе. В 1820 году туда советовал съездить Ходаковскому М. Н. Макаров. В 1822 году там побывал К.Ф.Калайдович, а в 1824– другой знакомый Пушкина, первый ректор Киевского университета биолог и филолог Михаил Александрович Максимович (1804–1873). [46] Известность этого пункта связана с тем, что возвышение около села Мячково находилось у переезда через Москву-реку по дороге в Рязань, отчего запомнилось многим. Отсюда за тридцать верст была видна панорама Москвы.
46
Максимович М.А. Отрывки из путешественных записок о Московской губернии в отношении преимущественно естественных ее произведений // Новый магазин естественной истории, физики, химии и сведений экономических, издаваемый Иваном Двигубским. М., 1825. Ч. 1.№ 3. С. 156, 157.
В 1805 году этот памятник вдохновил видного поэта (автора песни «Среди долины ровныя…»), профессора Московского университета Алексея Федоровича Мерзлякова (1778–1830). В «Вестнике Европы» он напечатал тогда стихотворение «Мячковский курган». В примечании автор пояснял, что это братская могила россиян, павших при защите столицы от набегов татар, поныне почитаемая народом. Поэт восклицал:
Где ж те, которых кровь дала намжизнь и свет?Где ж те, которых кровь нам славу искупила?Мать нежная своих героев не забыла.Се высится гора на месте их побед.…Сюда приди, о Росс,Свой сан и долг узнать… [47]47
Мерзляков А. Ф. Мячковский курган // Вестник Европы. 1805. Ч. 22. С. 56–59. То же в его кн.: Стихотворения. М., 1958. С. 236–238.
Пожалуй, это первое в нашей поэзии стихотворение об археологическом памятнике. Появление его в 1805 году не случайно. В те дни русские войска сражались с Наполеоном под Шенграбеном. Впереди был Аустерлиц. В обществе наметился патриотический подъем, подготовивший почву для триумфа в Отечественной войне 1812 года. С жадностью читали книги по истории России, вспоминали пережитые ею тяжкие испытания и светлые периоды. Сведения летописей хотелось дополнить впечатлениями о вещественных остатках старины. Их стали разыскивать и описывать. Вот тогда-то подмосковные курганы начали воспринимать как национальные реликвии.
Через десять лет после Мерзлякова, когда Наполеон уже пал, другой поэт, еще один знакомый Пушкина Николай Дмитриевич Иванчин-Писарев (1799–1849) [48] «всходил на этот холм, глядел на белеющуюся полосу, которую
48
О нем: Зорин А. Л. Иванчин-Писарев Николай Дмитриевич // Русские писатели. 1800–1917. М.1992. Т. 3. С. 391–392.
Но у Иванчина-Писарева зародились и сомнения: а на могиле ли он? «Не было ли это местом языческих торжеств или поклонения одному из важнейших кумиров, которые всегда стояли на холмах, не было ли тут капища, замененного христианским храмом». [49] Иными словами, не городище ли это (в том понимании, что предложил Ходаковский)?
Действительно, ни одна из насыпей в Подмосковье еще не была раскопана, и что они содержат, никто толком не знал. «Мячковский курган», например, вовсе не братская могила, а типичное городище с валами и рвами. В литературе начала XIX века мы все время встречаемся с такой путаницей. «Курганы, рассыпанные во множестве по ровным степям здешним, делались для передовых страж и сигналов», – писал о Молдавии издатель «Отечественных записок», знакомый Пушкина П. П. Свиньин. [50] Значит, на его взгляд, это не земляные надгробия, а сторожевые вышки. О том же районе у Пушкина сказано: «Чрез всю Бессарабию проходит ряд курганов, памятник римских укреплений, известный под названием Троянова вала». [51] И тут, следовательно, речь идет не о древних погребениях, а об укреплениях.
49
Прогулка по древнему Коломенскому уезду. Сочинение Николая Иванчина-Писарева. М., 1844. С. 10, 13.
50
Свиньин П. П. Воспоминания в степях Бессарабских // Отечественные записки. СПб., 1821. № 9. С. 6, 7.
51
Пушкин А. С. Песнь о полку Игореве // Полн. собр. соч.: В 16 т. М., 1949. Т. 12. С. 151.
Путаница была порождена не только тем, что археологические раскопки в России еще не развернулись, но и неточным применением термина. «Курган» – слово тюркского, а не славянского происхождения, в современном значении употребляющееся в русской письменности лишь с XVI века. [52] Раньше вместо него пользовались словом «могила». У тюрок же «курган» означает не насыпь над захоронением, а именно крепость (отсюда названия нескольких среднеазиатских городов: Талды-Курган и т. п.). В начале XIX века этот смысл еще не забылся.
52
Шипова Е. Н. Словарь тюркизмов в русском языке. Алма-Ата, 1976. С. 211; Словарь русского языка XI–XVII вв. М., 1981. Т. 8. С. 136.
Русские крестьяне до недавнего времени слова «курган» не знали. К. Ф. Калайдович отмечал в 1821 году: «Верстах в двух от Микулина городища на правом нагорном берегу реки Шоши я осмотрел курганы, которых насчитал до двадцати, там называемые сопками. Они все принадлежат к могильным памятникам, насыпанным во времена польских и литовских набегов» [53] (на самом деле они гораздо древнее). В Тверской губернии, по свидетельству декабриста Федора Николаевича Глинки (1786–1880), в ходу были слова: «копны», «сопки», «западни», «бата~ реи». [54] Но батарея опять же ассоциировалась с укреплениями – путаница усугублялась. Раскопки самого Глинки в Бежецком уезде не дали четкой картины, и в 1837 году он признавал: «Первоначальная цель и назначение курганов… остаются тайною не разгаданною. Были ли они предметом защиты от неприятелей или предметом религии, теперь не известной». [55]
53
Переписка государственного канцлера графа Н. П. Румянцева с московскими учеными // Чтения в Обществе истории и древностей Российских. 1882. Кн. 1. С. 236.
54
О курганах. Предварительное разыскание академика П. И. Кеппена // Известия Таврической ученой архивной комиссии. Симферополь, 1908. № 42. С. 17.
55
Глинка Ф. Н. Мои замечания о признаках древнего быта и камнях, найденных в Тверской Карелии, в Бежецком уезде // Русский исторический сборник. 1837. Т. 1. Кн. 1. С. 10.