Истина где-то там (Бессонница). Файл №204
Шрифт:
Ничего себе - подарочек усталому человеку!
Он присел и, пока не прикасаясь ни к чему, осмотрел оба предмета. Газету, вероятно, еще можно было подсунуть, хотя, сложенная вчетверо, она было все-таки толстовата, но вот кассета сквозь дверную щель явно не пролезала. Значит дверь открывали. Следов взлома, однако, на замке видно не было. Впрочем, Малдер и не ожидал их найти. Если уж работают профессионалы, то какие можно найти следы. Если работают профессионалы, следов, конечно, не будет.
Он поднял газету. В рубрике новостей красным толстым карандашом было отчеркнуто:
Малдер пожал плечами и вставил дискету в магнитофон. Сейчас же испуганный мужской голос спросил:
– Девятьсот одиннадцать?
– Слушаю вас, - отозвался деловитый голос дежурной.
– Говорит доктор Гриссом… У меня в доме пожар!.. Коридор полон огня!.. Не выбраться!.. Я в ловушке!..
– Ваш адрес семьсот пятьдесят шестая улица?..
– Да, квартира -шестьсот шесть!.. Шесь-ноль-шесть! Шестой этаж!.. Ради бога, поторопитесь!..
– Машина выезжает…
Малдер слушал, высоко подняв брови.
Скиннер откинулся в кресле и посмотрел на Малдера. Голос доктора Гриссома, казалось, еще звучал; пленка, однако, кончилась, и магнитофон остановился.
– Ну и что вы мне хотите сказать?
Малдер вытащил кассету из паза.
– В статье, вот в этой самой статье, пожар не упоминается. Репортеры даже не подозревали, что был сделан вызов.
Он постучал пальцем по портрету доктора Гриссома.
Скиннер вздохнул и сцепил пальцы на груди перед галстуком. Он был без пиджака: жарко, солнце пронизывало кабинет, и листья пальмы в углу казались неестественно яркими. И таким же неестественно ярким казался государственный флаг за спиной Скиннера. Красные и синие полосы горели, словно только что нанесенные свежей краской.
– Спасибо, агент Малдер, я умею читать.
Ирония в голосе отстраняла и указывала на начальственную дистанцию.
Малдер напористо произнес:
– Компания Гриссома имела несколько грантов от правительства США. Наше бюро поэтому имеет полное право расследовать данный случай…
– Именно поэтому вы и хотите просить у меня это дело?
– А разве оснований у нас недостаточно?
Скиннер промолчал.
– Я думаю, что обстоятельства, связанные со смертью Гриссома, требуют подробного рассмотрения, - сказал Малдер.
– Это самое меньшее, что мы можем сделать. Я звонил в полицию Нью-Йорка, но они даже слушать ни о чем не хотят без подписи генерального прокурора.
–
– спросил Скиннер. Подождал немного, но не дождался ответа. Понимающе усмехнулся.
– Я вижу, кто-то сделал именно так, чтобы вы поверили: в статье сказано далеко не все.
– В ней и сказано далеко не все.
– А другие свидетельства?
– Мой источник, единственный мой источник, которому я когда-либо по-настоящему доверял, сейчас умер; вы знаете…
– Мне очень жаль…
– Мне тоже.
– Я хотел бы быть уверенными, что нас не толкают туда, где нам нечего делать, Малдер.
Он поднял голову, и никелированная оправа очков блеснула на солнце.
Малдер настойчиво повторил:
– Мы имеем полное право расследовать данный случай.
– Не всегда следует пользоваться теми правами, какие имеешь. Это утомительно…
– Тогда, если забыть о правах, я мог бы напомнить о наших обязанностях.
– Что вы хотите сказать?
– Мы ведь призваны заниматься именно подобными случаями, не так ли? Случаями, способными создать угрозу собственности или интересам правительства Соединенных Штатов.
– Демагогия, - подумав, сказал Скиннер.
– Любая политика - демагогия…
Секунду Скиннер молча, будто вслушиваясь в солнечную тишину кабинета. А потом расщепил пальцы и жестковато опустил ладони на стол.
– Вы меня не столько убедили, Малдер, сколько утомили своим упрямством. Хорошо, я посмотрю, что я могу для вас сделать.
– Он оттолкнул газету, которая чуть не слетела на пол.
– А пока я даю вам двадцать четыре часа, чтобы найти ту самую ленту. Ту, откуда, по вашим словам, взялась эта запись. Нам нужны доказательства. Найти и перезаписать разговор на бумагу. Что еще, Малдер?
– Пока ничего…
– Ваше «пока» меня успокаивает.
– Опять блеснула никелированная оправа.
– И не думайте, Малдер, что всегда будет так, как вам того хочется.
– Благодарю вас, сэр!..
Бобины крутились, казалось, наматывая не только магнитофонную пленку, но и само время. Минута проваливалась за минутой, а никаких результатов пока выудить нет удавалось. Капризный женский голос забивал уши раздраженными интонациями. Избавиться от него было нельзя.
– Ну так ты придешь ко мне или нет? Ты сказала, что придешь еще в три часа дня. Я сижу тут, как дура, как будто мне больше нечего делать… - И снова, после перемотки назад.
– Ну так ты придешь ко мне или нет? Ты сказала, что придешь еще в три часа дня. Я сижу тут, как дура, как будто мне больше нечего делать…
Малдер уже почти ничего не соображал. Он четвертый час слушал записи, предоставленные ему Центральным диспетчерским пультом полиции Нью-Йорка. Шесть огромных бобин, содержащих всю информацию за истекшие сутки. Сотни голосов, тысячи обращений - от самых серьезных до просто комических. Жизнь громадного города была спрессована в однообразной коричневой пленке. Плюс те записи, которые были сделаны в самом доме Гриссома.
– Так ты придешь или нет? Ты сказала, что придешь еще в три часа дня. Я сижу тут, как дура, как будто мне больше нечего делать…