Истина торжествует

МакДональд Жан

– Ох, черт! – выругался я.

Микки распахнула глаза, и разочарование в них было таким огромным, под стать моему собственному. Маккензи пыталась сделать глубокий вздох, прежде чем прижать мои губы к своим. Ее язык скользнул по моим губам, но она тут же отстранилась, как только я попытался втянуть его в свой рот.

– Ты хотел поужинать, помнишь? – напомнила она.

– Может быть, но вначале предпочел бы десерт. – я потянулся к ней губами, скользнув языком в ее рот, наслаждался ее вкусом.

Когда я отпустил ее, Маккензи издала самый соблазнительный в мире звук разочарования, но игра ею уже была проиграна,

и я победил.

– Ну, теперь кто кого убивает? – пожаловалась Микки, сползая с моих коленей и поправляя платье.

Дверца машины распахнулась. Я предложил ей руку и ухмыльнулся самой коварной из усмешек.

– Все средства хороши в любви и на войне.

– Тонко подмечено, мистер Вайз! – Микки бросила на меня взгляд, в котором ясно читался вызов.

Это была идеальная ночь для свидания с моей прекрасной девушкой. Летнее небо было безоблачным и теперь, когда луна сменила солнце на небосводе, воздух стал не таким раскаленным. Запах гавани и аромат цветов напомнили мне, что я был дома. Время ничего вокруг не изменило ни на йоту, но я чувствовал себя по-другому. Может, это произошло от того, что я, наконец, почувствовал себя свободным, а рядом, держа свою руку на сгибе моего локтя, шла красивая женщина, принадлежавшая мне. Ее поддержка и любовь заставили снова почувствовать себя в Бостоне дома.

Мы вошли в ресторан, и метрдотель усадил нас за столик в самом дальнем углу, как я и просил. Обычно мне нравилось сидеть напротив кого-нибудь – это позволяло видеть лица людей, когда мы разговаривали, но сегодня я пришел сюда со своей девушкой. Отсутствие нижнего белья на ней и ее дерзкая натура заставили меня возбудиться, и я снова включился в игру. Мой стул поставили рядом с ее, чтобы я мог сидеть, прижимаясь как можно ближе. С нашего места открывался самый удивительный вид на город. Огни Бостона мерцали, прекрасно дополняя свет полной луны. Внизу город бурлил своей обычной ночной жизнью, напоминая нам, что, хотя мы и пребываем в нашем маленьком мирке, все же мы не одни во вселенной.

Ужин начался, и мы ели и разговаривали с легкостью, перемежаемой торопливостью от вспыхнувшего между нами желания. Каждый момент, который мне выпадал, я использовал, чтобы прикоснуться к ней, то откидывая волосы с ее шеи, чтобы прикоснуться нежным поцелуем, то целовал уголок ее рта после того, как она прикусывала свою очаровательную губку. А ее рука не оставляла мое бедро, двигаясь все ближе и ближе к ширинке. Женщина просто убивала меня и прекрасно знала об этом. Мы чувствовали себя влюбленными подростками, которым было все равно, заметит ли кто-нибудь наше поведение или нет. Я положил руку на спинку ее стула, касаясь пальцами ее обнаженных плеч. Микки потянулась и потерла большим пальцем мои губы, притворившись, будто просто что-то смахивала.

Мягкая музыка играла в ресторане, добавляя атмосфере интимности. В центре зала кружились пары, прижимаясь друг к другу. Мой последний танец с Маккензи превратил мою жизнь в ад, когда она оставила меня лишь с разбитым сердцем. Пришло время стереть эти воспоминания.

Я оттолкнулся от стола, встал и протянул ей руку.

– Мисс Эванс, не окажете ли вы мне честь станцевать со мной этот танец?

Ее глаза загорелись, как рождественская елка.

– Это честь для меня, мистер Вайз!

Я привел ее на танцпол и прижал к себе

совсем близко. Было так приятно покачиваться с ней в такт музыке. Я покачивался, стараясь припомнить уроки танцев из детства, на которые моя мать отправляла меня. Терпеть не могу танцы, но мое презрение к этому искусству испарилось, как только Маккензи оказалась у меня в руках. Ею было так легко руководить, как будто она могла читать мои движения еще до того, как я их делал.

– Ты знаешь, – начал я, вспоминая себя ребенком. – Я помню, как сидел на лестнице со своими братом и сестрой и смотрел на родителей, танцующих вот так же. – я закрутил ее, потом снова притянул к себе.

Мои руки нежно обхватывают ее талию, и мы плавно покачиваемся в такт музыке.

Маккензи положила руки мне на плечи и склонила голову, ожидая продолжения рассказа.

– Правда? – недоверие в ее голосе было понятным.

Если уж мне было достаточно трудно вспомнить время, когда мои родители были счастливы, то ей-то увидеть этого вообще не суждено.

– Да. Субботний вечер. Найлс пришел на ужин. После того, как нас уложили спать, эти трое остались тусоваться, пить коктейли и танцевать. – я улыбнулся своим воспоминаниям. – Гэвин, Энди и я выскользнули из наших комнат, одетые лишь в пижамы, чтобы понаблюдать за ними. Мама была очень красива. Вся в розовом. Мы затаили дыхание от обмена руками при смене партнеров между отцом и Найлзом.

– Мне жаль, что я не была с ними знакома в то время. – Микки приподнялась на кончиках пальцев ног, чтобы поцеловать меня в скулу.

Скрепляя пальцы в замок на моей шее, а большой палец ее руки забирается за мой воротник и гладит кожу шеи. Медленные сладкие поцелуи двигались по моей челюсти к губам. Я чувствовал ее улыбку и желал вместе с ней только одной вещи.

– Маккензи? – Наше очарование прервал незнакомый голос.

Маккензи почти слилась со мной, наши рты оказались так близко. Но, видимо, недостаточно, так как я увидел, как страх набежал на ее лицо. Мы были обнаружены. Не то, чтобы мне было стыдно. Я-то, наоборот, хотел, чтобы весь мир узнал, что она принадлежит мне, но для нее это было важно. Микки хотела рассказать Оливии о нас на наших условиях и без угрозы расстроить свадьбу моего брата.

Через толпу к нам направлялся высокий стройный мужчина с широкими плечами и каштановыми волосами. Его яркие зеленые глаза таяли при виде моей девушки, а идеальная белоснежная улыбка становилась все шире. Монстр внутри меня расправил крылья и приготовился разорвать его голыми руками. Я старался сдержать ревнивую ярость. Я пообещал себе новое начало, и часть этого начала заключалась в том, что Маккензи принадлежала только мне.

Маккензи повернулась лицом к нарушителю нашего спокойствия. Ее глаза расширились, и улыбка расцвела на лице:

– Боже мой! Нэйт?!

Нэйт? Ее бывший парень? Ярость внутри меня разгорелась еще жарче, но я опять постарался придушить ее. Натаниэль Фуллер причинил моей девушке огромную боль. То, как он обращался с ней после выкидыша, было форменным издевательством, но все же она была рада видеть его. Это было так похоже на нее. Микки простила непрощаемое.

Маккензи потянулась к моей руке и обнадеживающе пожала ее. Нэйт подошел к ней, и она бросилась к нему на шею, обнимая его:

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.