Истина торжествует

МакДональд Жан

– Какая странная женщина, – пробормотал мой отец, усаживаясь в освободившееся кресло.

Я повернулся к нему.

– Прошу прощения?

Оливия придвинулась поближе, положив ладонь на мою руку.

– О, просто проигнорируйте ее. Маккензи просто стесняется большой толпы. Ей нужно привыкнуть, но она хорошая.

– Присяжные все еще не вынесли окончательный вердикт на этой неделе, – продолжал мой отец. – Чего это она опять?

Оливия объявила:

– Она в поисках работы.

А я поправил:

– Маккензи– логопед.

– О,

это весело. Безработный учитель, который стесняется толпы, – рассмеялся отец.

– Маккензи не стесняется, – поправил я. – Однако она все же чувствительна к людям, которые так задирают нос.

За столом вдруг стало тихо. Все обратили свое внимание на нас с отцом.

– Чувствительность не дает ничего хорошего в жизни, Эндрю. Человек должен быть сильным, чтобы выжить в этом мире.

– Сила может только причинять боль. Человек всегда принимает помощь других, чтобы остаться на своем месте. Маккензи это понимает. Она посвящает свою жизнь тому, чтобы помочь сделать следующий шаг тем, кому трудно сейчас. Она упорно трудиться, чтобы дать детям и их родителям шанс выжить в этом мире.

– И зачем же ей это? – продолжал настаивать отец. – Искупить свою вину за прошлые поступки?

Не то, чтобы меня удивило молчание Оливии, но она сидела тихо, упорно разглядывая свои ногти, а еще называет себя ее подругой, хотя представления не имеет, что это значит.

– Доброта настолько чужда тебе, что ты готов настаивать на том, что проявление доброты означает замаливание прошлых грехов? – потребовал я ответа и указал на место, где раньше сидела Маккензи. – У нее большое сердце и она готова на все ради тех, кого любит. Для меня именно это означает силу.

Мой отец рассмеялся.

– Когда-то я уже слышал эти слова, – он постучал указательным пальцем по подбородку. – Ах, да, восемь лет назад...

– Джонатан, прекрати! – вмешалась моя мать.

– Если бы твой сын не был так ослеплен своим новым другом, он бы увидел, что его поступки выглядят предосудительно и по-детски.

Я запустил пятерню в волосы.

– Извините меня, – вскочил со своего места Джаред.

Его челюсти были крепко сжаты, а кулаки то сжимались, то разжимались. Я знал, что он слышал каждое слово, сказанное моим отцом. Он наклонился и прошептал что-то на ухо Энди, которая кивнула головой в знак согласия. Через мгновение Джаред исчез в том же направлении, куда исчезла Маккензи.

– Вот и еще один ушел, – пробормотал мой отец, делая последний глоток и подзывая официанта с новым бокалом.

– Тебе прекрасно известно, как очистить помещение, – сказал я, вставая.

Мой отец схватил меня за руку.

– Куда это ты собрался? – гневно потребовал ответа он.

Я стряхнул его руку.

– Просто считай, что еще один очистил помещение, – ответил я и направился в ту сторону, куда исчезла Маккензи, а затем и Джаред, почти уверенный, что найду его возле нее.

Глава 13

Маккензи

При

появлении Джонатана воздух почти мгновенно наэлектризовался, как будто он принес с собой дурные вести. Пустые голубые глаза словно препарировали меня, отыскивая слабости. Его заявление о Дрю и Оливии резануло меня, словно ножом по сердцу. Чем дольше я оставалась там, тем больше чувствовала, что между мной и Дрю ничего никогда не будет. С кровоточащим сердцем я извинилась и встала из-за стола, с сожалением признавая, что, кроме меня и Дрю, там каждому было что терять.

Борясь с надвигающимися слезами, я продвигалась через толпу, ни перед кем не останавливаясь. Прокравшись на кухню, утащила калифорнийский ролл из лотка и направилась к выходу на задний двор. Незаметно выскользнула и закрыла за собой дверь. Полная тишина мгновенно обступила меня. Позади остались голоса гостей и мягкие звуки играющего оркестра, которые ощущались теперь не более чем гулом ветра в пустыне. Засунув суши себе в рот, я опустилась в лежак у бассейна. Вода рассеивала брызги света, льющегося из дома, отражая яркие белые огни, которые освещали дом и двор.

Мое сердце тяжело билось в груди. Всего двадцать четыре часа назад я была уверена, что у нас с Дрю все получится само собой. Мы с ним вернулись бы домой, и начали совместную жизнь. Это, итак, было очень трудно для меня, да еще и потеря Оливии давала осадок на душе, но я была готова к такой жертве, тем более, Дрю того стоил. Но теперь, в свете вновь открывшихся сведений о его отце, уже не была так в этом уверена. Одно дело для меня потерять Оливию, когда я уже и так потеряла ее и совсем другое– стоять между Дрю и его семьей. На такую жертву я не способна.

– Здесь явно что-то горит.

Застигнутая врасплох, я резко обернулась и заметила в дверях Джареда, засунувшего руки в карманы, и наблюдавшего за мной. Он улыбался, но даже при таком тусклом свете было заметно, что улыбка не касалась его глаз. Он ослабил галстук и пошел ко мне.

– Я ничего не чувствую, – ответила я, встречаясь с ним на полпути.

Джаред протянул руку и вытер слезы с моего лица.

– Серьезно, женщина, что бы ты там не думала, сейчас же прекрати.

Я отстранилась, в отчаянии всплескивая руками.

– Джаред, неужели ты не понимаешь, что этот человек никогда не примет меня.

– И почему его мнение имеет значение?

– Потому что я отказываюсь вставать между ними. Я очень люблю Дрю и отказываюсь заставлять его делать выбор. Никто никогда не должен делать такой выбор.

Джаред запустил пятерню в волосы и попросил меня.

– Прогуляйся со мной, – беря мою ладонь в свою руку.

Мы удалялись от бассейна к саду, в тишину. Я боролась с противоречивыми эмоциями, смотря на все это великолепие ночного сада, в котором через два дня Гэвин и Морган произнесут брачные обеты. Я завидовала им. Особенно Морган. Ведь она принадлежала этой жизни, в которой мне не было места. Дрю заслуживал большего, чем я.