Истина в деталях
Шрифт:
Я очень люблю вас обеих. Вот почему мне пришлось оставить вас. Это был единственный способ уберечь вас.
Я провожу пальцем по надписи, испытывая тоску и муку от того, что у меня никогда не было возможности узнать его. Я никогда не смогу встретиться с человеком, который пожертвовал всем ради того, чтобы я и моя сестра были в безопасности.
Я не могу оторвать глаз от записки. И не могу отдать ее обратно, потому что это настолько близко, насколько я могу быть к нему.
— Что было в ячейке? — мой голос звучит тихо даже для моих
— Вот это.
Она протягивает мне дневник, видавший лучшие времена, обложка помята, края загнуты. Я принимаю его, мои движения скованы.
— В нем все написано. Он рассказывает, как узнал, что Джоанна хочет пойти по стопам своего отца, и что ей не нужна такая простая жизнь, как ему. Он подкупил врача, чтобы тот отвлекал ее, когда она приходила на дородовые осмотры, и заставил его выключить громкость пульсометра и включить вместо него запись одиночного сердцебиения. Он рассказывает, как она никогда не пачкала руки и что кто-то всегда убивал за нее. — Она ненадолго замирает, но я подхватываю разговор. — Там все это есть.
Я отрываю взгляд от дневника.
— Как тебя зовут?
Она заметно колеблется, прежде чем ответить тихим тоном.
— Камила.
Мой взгляд заостряется.
— Чем ты занимаешься?
Она смеется.
— Успокой свой мозг, сотрудник ФБР. — Затем она вздыхает. — Раньше я работала на дядю Сэма, но сейчас вольная птица. Но это не значит, что я планирую доставить тебе неприятности. У меня еще есть кое-какие дела, но я должна была выполнить его просьбу и передать это тебе. — Она поднимается со своего места. — Теперь, когда я это сделала, мне пора идти.
Я вскакиваю на ноги, сжимаю дневник и записку в напряженной хватке.
— Подожди! Мы еще увидимся?
Она останавливается в нескольких футах от меня и поворачивает голову.
— Ты этого хочешь?
— Да. Хочу. — Мой тон категоричен. — Я все это время не знала о твоем существовании, и теперь… — я запнулась.
— И теперь? — она смотрит на меня, выражение лица любопытное.
— Я бы хотела узнать тебя поближе.
Она изучает мои черты, прежде чем кивнуть.
— Я тоже. Просто… — наклоняя голову в сторону, она некоторое время изучает меня. — Когда ты прочитаешь это, будь непредвзята.
Ее слова оставляют за собой образный след из зловещих хлебных крошек, когда она идет к задней двери внутреннего дворика. Когда ее рука касается дверной ручки, она колеблется и снова поворачивается ко мне лицом.
— Я наблюдаю за людьми, когда они не знают, что за ними наблюдают. И что бы между вами ни происходило, это не было односторонним.
При одном только упоминании о том, что у меня было с Нико, то есть с Лукой, я скрещиваю руки на груди, борясь с ощущением, что с меня сдирают кожу.
Что бы Камила ни уловила в моем выражении лица, она ухмыляется.
— Да, мы родственники. У нас определенно одинаковое упрямство.
У меня вырывается крошечный смешок.
— Приятно знать, что я не одна такая.
— Уже нет. — Кивая в знак одобрения, она говорит. —
— Но как я…
— Я буду рядом. — Она делает паузу, подмигивая. — Возможно, придется подкрутить лампочку на улице, чтобы она работала. — Быстро выйдя из дома, она исчезает в ночной темноте.
Я тихонько закрываю дверь и запираю ее, прислоняясь спиной к поверхности, в то время как на глаза наворачиваются слезы. У меня появилась сестра, о которой я даже не подозревала. А в дневнике, который она мне оставляет, хранятся сведения об отце, которого я никогда не знала.
Сейчас я бы отдала все, чтобы Лука обнял меня.
Съезжая спиной по двери, я опускаюсь на пол и подтягиваю к себе согнутые ноги, обхватывая их руками. Я прижимаю колени к телу, пытаясь не дать сердцу вырваться из груди. Никогда еще я не чувствовала себя такой опустошенной, а мой мозг словно разделили на сегменты и перемешали в беспорядочную кашу.
Несколько слезинок все же проливается, прежде чем я снова поднимаюсь на ноги. Я уже чувствовала себя сломленной и выжила. И прошла через это благодаря своей железной воле. Знаю, что сделаю это снова.
Я только хотела бы, чтобы мне не пришлось.
Забравшись под одеяло, я читаю дневник запись за записью, судорожно изучая
Сегодня Джоанна убила людей. Она сказала мне, что это необходимо. Она никогда не делает этого сама, а только отдает приказ.
Как беременная женщина может так поступать? Она не была такой, когда мы познакомились четыре года назад. В ее глазах был свет, жажда жизни. Но принятие своей роли по требованию отца изменило ее. Все это время я думал, что она не такая, как он. Но это не так.
Как она может быть такой? Когда-то она была женщиной, которую я любил больше жизни. С ней я планировал провести остаток своих дней.
Но теперь я не могу найти и следа той, которую знал когда-то, той, которая обещала мне любить меня вечно.
Когда она сказала мне, что беременна, я подумал, что это может быть знаком того, что все изменится к лучшему. Что это поможет ей взглянуть на вещи по-другому и, возможно, даже измениться.
Мне лучше было не думать о том, что в ней не заложено зло.
Следующая запись датирована пятью месяцами позже.
Враждебность Джоанны по отношению ко мне растет. Каждый раз, когда я заговариваю о том, что мы должны вырваться на свободу, начать жизнь заново и зарабатывать на жизнь честным трудом, который не включает в себя наркотики и убийства, она кричит на меня. Она сказала мне, что останется в этой жизни, и потребовала, чтобы я поддерживал ее так, как, по ее мнению, должен.