Истинная для волка
Шрифт:
— Скажи мне: не спать, тряпка! — попросила она Шынгыса.
Тот от неожиданности даже глаза выпучил. Насколько ему это природа позволяла, конечно.
— Давай, а то я отрублюсь и ничего не предскажу.
Рената осоловело смотрела на пиалу с чаем и уговаривала себя поймать то состояние. Какое? Да кто ж его знает! Голова, вроде, кружилась, лица расплывались, кроме одной наглой усатой физиономии. Узкоглазой. Точно! Она же шапку Мономаха, точнее, Айтбая для этого самого отвоевала, а сама забыла. Вот что за пустая голова?
Кое-как поднявшись, она поволоклась к шаманскому убору, с трудом подняла, пошатываясь, кое-как донесла до Шынгыса и… водрузила ему на голову.
— Спокойствие, — она продолжала удерживать чучело орла, не давая снять. — Помни, это нужно для спасения Айт… Айтбая, — выговорила она, наконец, имя злосчастного шамана.
Стражник сидел ни жив, ни мёртв. Мало того, что он находился наедине с девой, так ещё и в ритуальном уборе великого Говорящего с Ветром и Повелителя Небес. Более того, ему безумно нравилось, как пьяная Рената покачивает бёдрами во время ходьбы, потом встаёт напротив него, всматривается и затягивает песню:
Ой, мороз, мороз,
Не морозь меня.
Не морозь меня,
Моего коня.
С учётом того, что к вечеру ощутимо похолодало, песня была и впрямь пророческая. Вот только не на ту тему! И как ни пыталась Рената отключиться от знакомых песен и спеть что-то необычное, но у неё выходило то «Три белых коня», то «Как упоительны в России вечера». В итоге пришлось Шынгысу снимать шапку, аккуратно класть её на сундук, прикрывать полотенцами еду на столе, укрывать саму Ренату, споткнувшуюся в процессе вокально-танцевальных выступлений о кровать, упавшую на неё и так и заснувшую.
— Ну что? — спросил его товарищ по посту, едва он вышел наружу.
— Песни запомнил, завтра, если спросит, смогу пересказать, — Шынгыс искренне надеялся, что хотя бы одна да окажется пророчеством.
— Надо же, как в какой-то блудной бабе такая силища сидит, — стражник удивлённо развёл руками. — И ведь разума там совсем немного.
— Почему немного? — удивился Шынгыс, хотя от её выходок пострадал сегодня больше всех.
Шутка ли — просидеть в ритуальной шапке шамана столько времени и ждать кары небесной! Хвала Небесной Кобылице, смилостивилась, не ударила его своим копытом по темени, как обычно поступает с теми, кто нарушает законы. Значит, и впрямь для дела нужно было.
— Так дура ведь — пыталась договориться с бабами, которым она поперёк горла.
— И всё же она добилась своего — узнала хоть что-то.
— А толку? Не стал бы шаман из-за какой-то девки всё бросать и улетать неведомо куда! А даже если и так, то уже ничего не воротишь — та замужем и с двумя детьми.
— Посмотрим, — Шынгыс был согласен насчёт того, что в плане шаманской зазнобы ловить уже нечего.
Наконец, переговаривающихся стражей сменили другие воины, а сами они пошли отсыпаться после трудного, но весьма занимательного дежурства.
Рената спала беспокойно. Она бежала по полям, покрытыми рыхлым снегом, что холодил её голые ступни. Но мороз им был не страшен — они горели от азарта: найти, догнать, спасти! Кого? От чего? Неизвестно…
— Чёрт, как надоело, хочу взлететь! — воскликнула попаданка и… её пальцы превратились в перья, руки — в крылья, а сама она стала лёгкой-лёгкой, клювастой-клювастой, как тот орёл на голове Шынгыса. — Мамочки-и!
Рената дрожала. От всего: восторга, страха упасть, напряжения мышц и упоительного чувства ветра в крыльях. Он подхватил её, понёс через поля и леса, к высоким горам, чьи вершины упирались в облака, и, казалось, держали небосвод на своих пиках.
И почему его все боятся? Ветер ведь такой ласковый. Неужто и впрямь ему нужны человеческие жертвы?
— Нет, — прошелестело ей в ответ.
— Зачем тогда они это делают?
— Потому что дураки. Не понимают, что для меня не имеет значения плоть. Нужна энергия.
— Но ты ведь приходишь на их зов. Помогаешь. Меня вон похитить подсобил. Зачем?
— При смерти происходит выброс энергии, поэтому ритуал и срабатывает. Но они не понимают, что можно обойтись гораздо меньшими потерями!
— Как это делал Айтбай?
— Да, Айтбай был мудр не по годам. Но сейчас он потерял себя.
— Знаю, вот стараюсь, ищу его.
— Я помогу тебе.
Ветер задул сильнее, отчего перья на Ренате встопорщились, а по телу пробежал холодок. Но дело того стоило — совсем немного, и она уже кружит у подножия гор, вокруг которых раскинулся вековой лес. Дубовый! Огромные деревянные исполины было не обхватить руками, а их макушки, казалось, помогают горам поддерживать небеса.
— Мяу! — раздалось откуда-то снизу.
Мощно так раздалось.
Рената пригляделась (теперь у неё был тот самый орлиный глаз, как пел Гениальный Сыщик!) и различила средь мощных ветвей гигантскую мохнатую кошку в белоснежной шубке и с чёрными топорщащимися усами. Невероятно! Вроде и на пантеру похоже, но куда более шерстяную — вокруг уже царили снега.
— Нифига себе, — присвистнула Рената.
Насколько орлиным клювом можно вообще присвистнуть.
И тут она почувствовала волну. Не водную, не воздушную, а какую-то… вибрирующую что ли. От неё в груди затрепетало, от затылка по всему позвоночнику прошла дрожь, затухнув в пятках. Что-то мощное приближалось к ней. Быстро. Неумолимо.
Резко обернувшись, Рената увидела орла. Огромного, красивого, опасного. Его когти, ужасно большие и острые, отражали солнечные блики, а из клюва вырвался клёкот.
Драпать! От него надо быстро драпать!
Не дожидаясь, когда в неё вонзятся огромные когтищи, Рената резво замахала крыльями. Быстрее, ввысь, вот так, а потом за ту гору и куда-нибудь спрятаться, чтобы он не смог её достать. Она же маленькая, юркая, в любую щель пролезет, не то, что это мутант!
Но ей не суждено было избежать его объятий. Да-да, убивать её никто не собирался, всего лишь сделать своей парой.