Истинная для волка
Шрифт:
Наконец, когда кудесница заря принялась за солнечную пряжу, постепенно опутывая ею небесный свод, Харальд проснулся. В человеческом теле. На его лицо было страшно смотреть, а в глаза и вовсе лучше не заглядывать, если не хочешь увидеть Бездну. Он кое-как, словно ему было все триста лет, поднялся, встряхнулся, попил воды из фляжки, которая также была в свёртке с вещами, и вновь принял волчье обличье.
— Ты как? — первым рискнул сунуться Сигурд.
Если и схватит отмашку, то хотя бы есть за что.
—
Все они понимали, что иного пути попросту нет. Потому что невозможно пойти против главного инстинкта, даже если ты очень предан своей общине.
Ибо нет покоя, если пара не с тобой.
Ибо нет такой силы, что способна сковать тягу.
Ибо нет жизни после смерти пары.
Год. Это максимум, что способен выдержать волк, когда теряет свою вторую половину. Единственное, что может удержать и заставить продолжать хоть какое-то подобие жизни — это дети. Так вышло, что оные у него ещё не родились.
Путь продолжился. Совсем в другом направлении, но что поделать.
— Интересно, куда она отправилась? — подал голос Кьярваль.
Ему было невыносимо гробовое молчание в «эфире».
— Скорее уж её отправили, — поправил товарища Сигурд.
— От неё не шла боль или какое-либо сопротивление, — отметил Гуннар.
В волчьем обличии его оригинальная борода оставалась в том же виде, что и в человеческом. Выглядело сие очень экстравагантно.
— Соглашусь с Гуней, я бы сказал, что от неё шёл некий азарт, предвкушение, — Торстейн обладал повышенной чувствительностью к ментальным эманациям.
Потому у него больше всех вчера заболела голова.
Харальд молчал. В отличие от друзей, ему уловить тонкие нюансы не удалось — слишком много навалилось и закрутило. Тем-то легче анализировать — они более отстранённо могут смотреть.
А ещё он переживал за родителей. Как так могло выйти, что его отец погиб? Как мать справляется со всем этим? Что вообще будет с Архельдором, если он не вернётся туда через дюжину дней?
По большому счёту, прими он иное решение, он всё равно мог опоздать к положенному сроку. Даже если бы они повернули сразу обратно в сторону Волховьи, сели на драккар и поплыли к Болтонскому морю, не было никаких гарантий успеть вовремя. Ветра, шторма, всё что угодно могло задержать их в пути. Что за недосмотр Небесного Волка? Или наоборот, испытание. Послал же он ему пару именно сейчас. И позволил ей пропасть.
Да, вот оно то самое изменение в жизни Харальда в связи с появлением пары — потеря отца. И что его ждёт там, за горизонтом этих дней, он категорически не знал! Лишь понимал, что иного пути, чем искать Ренату, у него попросту нет. Приведёт ли его это всё к конунгству, или придётся строить жизнь по другому плану, чем он ранее думал — неизвестно. Лишь жёсткая трава под лапами, холодные ветра, а местами и колючий снег сопровождали его с товарищами в трудном пути.
Едва они перешли границу гардалийских земель и ступили на земли Великой Степи, сразу ощутили её… недовольство.
— Что вы здесь делаете? — шептали засохшие травы.
— Чужие, вам тут не место, —шуршала земля.
Разумеется, никто не обращал на это внимание. Разве что рыкнули пару раз, мол, мы в своём праве, это ваш Батыр-хан преступил закон.
— Пошли вон, чужеземцы! — спустя пару часов бега архельдорцев окружила стая степных волков.
Они были мельче северян, тощие и в то же время жилистые и очень выносливые. В их глазах плескалась ярость, а когти жаждали чужой крови. Разве что хвосты выдавали некоторую нервозность — всё же северяне крупнее их чуть ли не в два раза.
Трое из степняков сменили ипостась, ибо говорить в волчьем обличье с чужаками они не могли — не было ментальной связи.
— Мы бы не приходили, если бы не Батыр-хан, — огрызнулся Харальд, тоже перевоплотившись и досадуя, что теряет драгоценное время. — Ваш земляк украл мою жену.
— Молодец какой, — хмыкнул один. — Что же ты плохо за ней смотрел?
— Да ладно, будто ты не знаешь, какими подлыми бывают люди, — освежил ему память второй, быстро сменивший гнев на милость, ибо когда-то имел похожую проблему. — Мы и сами предпочитаем с ними не связываться.
— И зачем ему чужая баба? — недоумевал третий.
Он тоже довольно резко сменил настроение, но только не первый.
— Всё равно, какого шакала вы сюда явились без спроса?! — продолжал гнуть свою агрессивную линию вожак стаи.
— Она — моя, — напирал на свои права Харальд, игнорируя лишние замечания. — Я в своём праве! Я иду её отбивать, и никто меня не остановит. Если хотите боя, так тому и быть.
И он перекинулся обратно в звериную ипостась. Рыкнул так, что земля затряслась, выпуская наружу весь свой гнев, всю силу, которую постепенно обретал в связи со смертью главного альфы стаи — его отца.
И народ дрогнул: и свои, и чужие.
— Тише, тише, чего ты такой нервный, — тут же пошли на попятный степняки. Ибо увидели в его глазах свой смертный приговор. — Раз в своём праве — идите.
— Я же говорил, что мы с ними не водим дружбы, что сразу орать? — обиделся второй степняк.
Перекинувшись обратно, они, поджав хвосты, убежали.
— Ну, ты силён! — протянул Кьярваль.— Сразу видно — настоящий правитель.
Не то, чтобы он раньше сомневался, просто сейчас лишний раз убедился.
— Побежали дальше, — не сказать, чтобы Харальд пребывал в восторге от причин, по которым обрёл дополнительную силу.