Истинная для волка

Соломахина Анна

Видар слегка ослабил хватку, но не отпускал.

— Эти? — парень кивнул на потерявшие свой товарный вид опята.

Рената их так и не выпустила из руки, хотя вообще об этом не думала.

— Д-да! — рука разжалась, останки грибов посыпались на землю. — Странно всё это. И страшно.

— Не бойся, я подозреваю, с кем ты столкнулась, — Видар подвёл дрожащую деву к костру и усадил её на расстеленное покрывало. — Жоль, поговори с ней, а то я в ваших бабских штучках не разбираюсь — опять наговорю лишнего и не так, как надо.

Жолана словно ждала этого сигнала — тут же бросилась к незнакомке, приобняла за плечи и принялась успокаивать.

— Расслабься, никто тебя больше не тронет — у нас есть защита от оборотней, — с этими словами рыжеволосая принялась шуршать связкой амулетов на шее: — этот от сглаза, от запоров, на удачу, а, вот!

Она выудила свёрнутый колечком корешок на кожаном ремешке. Коричневый, ничем не примечательный.

Рената уставилась на него непонимающим взором. Вновь взглянула на добрую женщину: зрачки не расширены — значит не под галлюциногеном, в целом лицо приятное, взгляд полон сочувствия.

«Розыгрыш? — вернулась Рената к прерванным одним полуодетым нахалом размышлениям. — Или прошлое, как в фильме «Мы из будущего»? Помнится, там ребята попали во времена Великой Отечественной войны…»

— Стой, ты что, хочешь ей свою защиту отдать? — Прас подошёл к супруге, заглянул ей в глаза, силясь понять её мотивы.

— Да, мне она всё равно пока не нужна — волки беременных не трогают, — Жолана сняла шнурок и надела на незнакомку. — Для них это — табу. Да и потом, пока кормишь ребёнка грудью.

— Говорят, альфы могут нарушить любой запрет, — покачал головой Видар, поражаясь легкомысленности сестры. — Потому что сами их устанавливают.

— Это не запрет, — терпеливо принялась объяснять женщина. — Они впитывают этот инстинкт с молоком матери. Все, неважно, альфа ты, бета или гамма. Тут не в силе дело, а в памяти.

— Откуда ты знаешь такие тонкости? — поразился муж, привыкший, что Жолана обычно на вторых ролях.

— Услышала в одном из разговоров высшей знати, когда по пляжу прогуливалась, — женщина помогла-таки натянуть кофту на плечи всё ещё подрагивавшей незнакомки. — Как тебя зовут, красавица?

— Ре-рената, — клацнула зубами попаданка. — Пономаренко.

К слову, фамилия Пономаренко была девичьей её матери. По отцу и паспорту она именовалась Нигматуллиной. Просто продюсеры проекта решили, что эта фамилия слишком длинная и трудно запоминаемая. Тем более что сама Рената не имела остро выраженных тюркских черт, чтобы их акцентировать таким образом. Посему они предложили ей взять псевдоним, под которым её будет знать весь мир. Не сказать, что Рената оказалась в восторге от такого предложения, она даже пыталась придумать вариацию на тему, вроде Нигмы, Энигмы и даже Матуллы, но в сочетании с именем звучало глупо. Рената Нигма или Рената Матулла? РеНигма… Нет, этот годится лишь для ника на форумах и прочих нужд в интернете.

Самое удивительное, что идею продюсеров больше всех поддержал её отец — человек при чине и вообще весьма уважаемый товарищ. Не то, чтобы он не верил в талант дочери, просто считал, что кривляние перед камерой — не самое достойное занятие. И раз уж Рената за него взялась, то пусть их фамилии не будут связаны. Меньше нервов. Да и, вздумай дочь покончить с этим этапом жизненного пути (а Алмаз Анварович надеялся, что она одумается и пойдёт по стопам старшей сестры, работавшей в законодательном собрании города), ей будет куда проще это сделать под собственной, не вымаранной в жёлтой прессе, фамилией.

В принципе, логично, вот только менять творческую стезю на скучное копание в документах Рената точно не собиралась. Осталось только разобраться, как вернуться домой, и она вновь продолжит карьеру, встретит, наконец, достойного мужчину (а не того, что её сегодня столь бесцеремонно, пусть и горячо, чуть не разложил на травке) и таки будет ему варить борщ. Не каждый день, конечно, как она сгоряча пообещала во тьме, но раз в неделю точно!

— Красивое имя! — Жолана вновь приобняла девушку. — Возрождённая по древнему.

— А у народа моего отца оно означает ещё «приятная мелодия», — вспомнила Рената арабскую трактовку.

Всё же, несмотря на советский атеизм, бабушка и прочие представители старшего поколения семьи Нигматуллиных исповедовали ислам.

И Рената полностью соответствовала данной трактовке: пела при любой возможности, зачастую даже приятно.

— А вот фамилия у тебя странная, — прервал идиллию Видар. — Пони, Мара и какая-то Енка?

— Рената сначала зависла, пытаясь понять логику мышления, а потом расхохоталась.

Видимо, парень не знаком со словом пономарь и окончанием — енко и расчленил слово аж на три составляющих.

Вообще, так себе повод для веселья, да и пора бы уже остановиться, но Рената не могла. Продолжала смеяться до колик в животе. До слёз, из-за которых потёк макияж и напугал новых знакомых.

— Она плачет чёрными слезами! — в ужасе возопил Видар, хватаясь за свою связку амулетов.

Жолана сначала тоже испугалась, но, в отличие от мужчин (Прас тоже изрядно струхнул), во всяких женских заморочках разбиралась куда лучше. И даже слышала от некоторых коллег по цеху о прогрессивных красках для лица у иноземцев с южных краёв. Посему решила проверить, правильны ли её догадки. Она протянула Ренате чистый носовой платок, дабы та вытерлась.

— С-спасибо! — икая от переизбытка эмоций, попаданка принялась промокать под глазами, стараясь не сделать из себя панду. — Я просто перенервничала, не обращайте внимания. — Посмотрела на чёрный платок, вздохнула от того, что макияж всё-таки потёк и попросила: — можно зеркало?

— Конечно, Прас, принеси моё зеркало из повозки, — попросила Жолана.

Певец, видя, что всё нормально — то была лишь краска на лице, ведь ресницы стали менее чёрными — выполнил просьбу любимой супруги.

— Ого, какой раритет! — восхитилась Рената отполированному до блеска металлическому зеркалу. Такие она видела только в музеях. — О, не так всё страшно, как я думала, — обрадовалась она, глядя на довольно мутное, но вполне различимое отражение.