Истинная (не) для президента
Шрифт:
– Может, мне не стоит… Я немного боюсь толпы.
– Это и нужно, - ответил он. – Если бы хотел идеального выступления – нанял бы профессиональную актрису. Ты должна выглядеть живым человеком с живыми эмоциями.
Похоже, отвертеться не получится.
Подбежал один из тех парней, что вчера делал мне макияж.
– Нужно поработать над ней. Минут двадцать – полчаса, - сказал он. – Думаю, люди подождут…
– Не стоит. Люди любят естественность и не любят ждать, - ответил Голубоглазов.
Что же…
Я взяла его под руку, он повел меня по коридору внутрь.
– Мне нужно будет что-то говорить? – по коже бродил холодок.
– Надеюсь, что нет. Но если кто-то спросит что-то конкретно тебя – постарайся дать обтекающий ответ, без деталей. Это выступление должно было быть только на следующей неделе, но стадион тогда будет занят. Перенесли какие-то соревнования. Пришлось брать сейчас, когда есть возможность.
– И что будет…
Говорить больше не было смысла. Шум ударил в уши, гром толпы, казалось, звучит отовсюду одновременно. Никогда не слышала таких громких звуков раньше.
Через несколько секунд и увидела всех этих людей, пришедших поддержать Голубоглазова. Люди всех возможных возрастов, социальных слоев, профессий аплодировали, кричали лозунги, махали транспарантами и флагами. Больше всего хотелось развернуться и уйти прочь. Стать невидимкой, провалиться сквозь землю. От взглядов десятков тысяч людей аж колени подкашивались.
Совершенно внезапно оборотень схватил меня за талию, притянул к себе и поцеловал. За нашим поцелуем наблюдала вся страна. Шум вспыхнул с новой силой, превратился в непроницаемую звуковую стену.
***
Когда Голубоглазов закончил меня целовать, весь огромный стадион аплодировал, а я в то же время не знала, что и думать. Он это сделал ради публики и рейтингов или нет? А может, и для них, и для себя?
Почему мне не хотелось, чтобы поцелуй заканчивался? В какой-то миг я даже перестала слышать собравшуюся толпу и наслаждалась тем, как язык оборотня ласкает мой рот и находит в нем потаенные уголки.
Мне нужна пауза. Нужно все осмыслить. Понять, что делать дальше. Он же не думает, что я и правда полюблю его, особенно после того, что он сделал, когда я пришла к нему с телефоном, настроенным на запись?
Тем временем Голубоглазов подошел к микрофону, начал говорить. Он не был похож на политика, скорее на рок-музыканта. Не произносил длинных заученных речей, не давал множество обещаний, а общался с народом. Внизу были люди с микрофонами, подходили к людям, те задавали вопросы, и оборотень где-то серьезно, а где-то шутя на них отвечал.
Мне хотелось побыстрее уйти отсюда. От шума разболелась голова, да и вообще не привыкла к такому. Еще и завтра мое фото рядом с ним появится в интернете и в газетах, к нему начнут придумывать смешные подписи, обсуждать на кухнях и лавочках у подъездов, дорисовывать рога, хвосты…
Если это закончится, и я останусь целой, то точно не захочу жить здесь, где едва ли не каждый ребенок будет тыкать в меня пальцем. Но не верилось, что выборы закончатся в пользу оборотня или нет, и я просто уйду. Или он не захочет меня отпускать…
…или я не захочу уходить.
От этой мысли я вздрагивала.
Как это, не захочу? Он ведь мой враг, и от него нужно бежать, как только появится такая возможность. Нельзя чтобы он оказался прав, и я захотела быть с ним! Это ненормально! Противоестественно!
Стоять перед кучей народа в окружении каких-то людей из партии Голубоглазова и охраны с каждой секундой надоедало все больше. С нетерпением ждала, когда все это закончится. Не выдержу такого постоянно.
Кто-то легонько ткнул меня в руку, вырывая из состояния полутранса.
– Что?
– Вы любите Виктора Голубоглазова? – прозвучал вопрос из толпы. Вопрос, от которого мне сразу же захотелось развернуться и уйти. Лучше бы спросили про экономику или армию, хоть ни в том, ни в другом я не разбиралась.
– Вы его любите? – кто-то там, в толпе, был очень настойчив.
Оборотень и сам смотрел на меня, всем своим видом показывая, что нужно ответить.
– Да, - закивала я. – Люблю.
Вряд ли получилось искренне. Но что-то было в этих словах…
Что-то теплое, близкое.
– Вы планируете детей? – продолжал голос из толпы.
– Еще не знаем, - к счастью, оборотень взял инициативу на себя, не заставляя меня отвечать. – Думаю, хотим двоих. Но до этого еще долго. Дайте, пожалуйста, слово вон тому парню в красной бейсболке.
Парень в красной бейсболке спросил что-то про вступление в какую-то торговую ассоциацию, а я опять отошла назад и с нетерпением ждала. Когда все закончится. Тот вопрос, заданный кем-то из толпы, все не давал мне покоя. Самое страшное было то, что это могла быть правда. Пусть не сейчас, но…
Нет. Нафиг такие мысли. Аж захотелось дать самой себе пощечину.
Наконец-то, ответив на кучу вопросов о реформах, соглашениях, финансах, и даже о том, готова ли страна к прилету инопланетян, оборотень попрощался, взял меня за руку, и под оглушительный рев народа мы покинули сцену.
Тут же в глаза ударили вспышки фотокамер, со всех сторон раздались голоса.
– Отведи её к машине, - сказал Голубоглазов стоящему рядом с ним охраннику.
Тот взял меня за руку, провел сквозь толпу, а оборотень остался на растерзание журналистов. Через две минуты я уже сидела в машине. Водителя не было, наверное, отошел куда-то. Впрочем, охранник сказал, что сюда никого лишнего не пустят, и я могу спокойно дождаться «своего мужа».
Я расслабилась на сидении, стараясь немного отойти от шумного стадиона, даже слегка придремала, и тут же вскочила от громкого стука. Аж сердце в пятки ушло. Обернулась, и прямо за окном увидела надпись на листе бумаги, который кто-то стоявший за машиной держал в руках.