Истинная (не) для президента
Шрифт:
Я вышла из машины, услышала разговор.
– Его нет. Нигде. Все обыскали.
– То есть, хотите сказать, он сбежал? Как он мог сбежать? Все выходы перекрыты.
– Понятия не имею, но внутри его нет. Несколько раз обошли все здание.
Черт!
Мне и правда лучше отправиться в место побезопаснее.
***
Я вышла с кабинки для голосования и тут же мои глаза ослепили вспышки множества камер. Едва могла попасть согнутым пополам листком в тоненькую прорезь урны. Виктор уже ждал меня у выхода, давал короткое интервью прессе, а кто-то неподалеку успел поздравить его с победой.
– Рано. Еще рано! – сказал он. – Ничего еще не ясно.
– Это из-за вас обвинили Вольского! – крикнул кто-то из небольшой толпы, собравшейся у участка на территории школы.
Многие все еще требовали свободу Вольскому, считали, что все произошедшее подставлено Виктором, а то, что рассказывают в прессе – выдумки.
– Лучше бы он не сходил с ума, - проговорил про себя Виктор. – Теперь все его поклонники считают меня воплощением зла на Земле.
Он открыл передо мной дверь автомобиля, я забралась внутрь, затем опустился на сиденье он.
– В штаб? – спросил водитель.
– Нет. Вези домой. Вечером в штаб подъеду, когда придут экзитполы.
Я повернулась к окну, где куча людей провожали нас взглядами. Не нравилось мне все это. Вольского поймали вечером в тот же день, когда я была в его телецентре. Он пытался выехать за границу. На раскрутку нового кандидата у противников Виктора не оставалось времени, и ему пророчили победу в первом туре. Вот только люди…
Те, кто раньше лишь не соглашался с его политикой, сейчас стали нас ненавидеть. Охраны вокруг нас вертелось столько, что иногда было не протолкнуться. Постоянно приходили письма с угрозами. Как же хотелось все это закончить, но оно лишь начиналось.
– Не переживай, - сказал Виктор, когда мы подъехали к дому. Скоро придется перебраться жить в другое место, как оказалось, этот особняк не соответствует требованиям охраны.
– Что не переживай? Думаешь, мне легко открывать почту и видеть там ежедневно десяток переполненных ненавистью писем.
– Заведи новый ящик.
– Это не решит проблему. Люди нас ненавидят. А партия Вольского, культивирует эту ненависть. Не хочу, чтобы через полгода нам пришлось бежать из страны из-за революции.
– Не будет революции, - ответил Виктор, беря меня под руку и ведя к дому.
– Ты так уверен…
– Всяко я не считаю, что со мной стране будет настолько плохо, чтобы случилась революция. Иди сюда.
Виктор поднял меня, понес за дом, на аккуратную лужайку посреди симпатичных березок и тополей.
– Может, потом? – сморщилась я. Устала от всего.
– Через три часа будут результаты экзитполов, и мне нужно быть в штабе.
– Тебя только интересуют, что экзитполы, рейтинги и…
– И еще ты, - он положил меня на траву под деревом, сбросил пиджак, развязал галстук, присел рядом, забрался ко мне под блузку….
Черт, даже одеться не могу как хочу. Какой-то дизайнер с раскрученным именем сшил костюм, который мало того, что совершенно мне не нравился, так еще и был маловат. Благо, Виктор быстро расправился и с жакетом, и с блузкой. Так-то лучше.
Легкий ветерок пробежался по моей коже, на миг стало холодно, а спустя мгновенье жарко. Рука Виктора уже была в моих трусиках. Те с каждой секундой становились все более мокрыми. Он быстро нашел мой клитор, прикоснулся к нему я я закричала от нахлынувшей волны удовольствия.
– Охранники увидят…
– Плевать. – усмехнулся Виктор, поцеловал мои губы, затем провел языком по шее, спустился к груди и прикусил затвердевший сосок. В ту же секунду по моему телу пробежала боль, на ходу трансформирующаяся в удовольствие. Уж не знаю, как эти две вещи могли совмещаться, но у Виктора как-то получалось состыковать совершенно неподходящие друг к другу вещи.
Я стянула с него рубашку, расстегнула брюки. Научилась делать это мгновенно, и сделала бы даже с закрытыми глазами. Забралась к нему в трусы, погладила эрегированный член. Ухватилась за него, начала мастурбировать, смотря как на лице будущего президента расцветает блаженство.
Он подхватил меня, прижал к своему горячему торсу, и мы покатились по поляне. Когда остановились, он оказался сверху. Поцеловал мои губы, вошел в меня и мир вокруг остановился. По венам заструился дикий первобытный кайф, проник в разум, вмиг заставив его позабыть обо всем плохом.
Даже проникающий в мои легкие воздух имел невообразимый, приятный вкус.
Виктор сжал мое бедро, зарычал, набросился на меня с неистовством урагана. Пробежался пальцами по животу, поласкал грудь, запустил язык в мой рот, заставил кожу обливаться потом, будто внезапно воздух прогрелся до сорока градусов.
Наши тела сплелись в замысловатой позе, как на картине художника-сюрреалиста. Даже дыхание словно стало одно на двоих. Как же приятно ощущать, как его руки бродят по моей коже, язык рисует на ней узоры, а член творит магию внутри. Чувствовать его запах, наслаждаться вздохами.
Ощущаю его со всех сторон одновременно. Хватаю, прижимаюсь к его груди, в порыве страсти впиваюсь в него зубами, но он не издает ни звука. Продолжает все в том же ритме.
Сгустившийся шар внизу моего живота будто начинает вращаться, с каждым мигом становясь больше и больше. Он занимает меня всю, и даже больше. Приятное нытье распространяется по всему телу. Наступает момент вечности.
В глазах рябит, ощущение тела исчезает, остается лишь пульсирующее внутри удовольствие и он, мягко целующий мою шею, сжимающий бедро, массирующий грудь. Мой президент.
Эпилог
Год спустя
Ненавижу смотреть на Виктора по телевизору. Достало осознавать, что он где-то там, на встрече во Франции, с официальным визитом в Китае или на переговорах в Штатах. Где угодно, только не со мной. Да, выглядит он на экране красиво – костюм сидит как влитой, волосы аккуратно зачесаны назад, всегда гладко выбрит. Какой-то журнал даже признал его самым сексуальным политиком в истории человечества.