Истинная. Ты моя навсегда
Шрифт:
— Нет! Такого не может быть! Она не могла! Эйра, скажи им! — Мару пытается вырваться из жесткой хватки Зордана.
По щекам катятся слезы, когда я оглядываюсь и ловлю взгляд черных глаз альфы. Он качает головой и демонстративно проводит языком по своим заостренным клыкам. Мне нельзя сопротивляться.
— Не тронь ее, умоляю, — шепчу я, уверенная, что оборотень услышит, перед тем, как меня выводят из дома и запихивают в черную карету.
Даже лавки нет, поэтому сажусь прямо на пол и прислоняюсь спиной к стенке. Слышу пару щелчков замка, щелчок поводьев и карета, слегка дернувшись, начинает свое движение.
Смотрю наверх, где сквозь небольшую решетку видно чистое лазурное небо. Пресветлый! Как же это небо кажется сейчас неуместным, когда в душе ураган.
Душа рвется на лоскуты, хочется орать, стучать по стенкам, раскачивать карету — все сделать, только бы вернуться! Но мне нельзя! Ведь если я вернусь, Зордан превратит мою сестру в такую же послушную марионетку, какой была я… Она во всем займет мое место, а как только станет совершеннолетней…
Но и если не вернусь, все ненамного лучше. Ведь защитить ее некому совсем. Никто и ничто не помешает Зордану забрать ее себе как игрушку. Пресветлый! Молю, пусть у альфы останется хоть грамм совести и сочувствия, и он не тронет Мару!
Из груди все же вырывается истошный крик. Это все я виновата! Проклятый песец! Ненавижу его!
Пожалела чужака, соврала своему клану. Теперь пришло время расплаты… Только почему за меня расплачиваться должна Мару?
Если бы боги послали мне снова шанс встретиться с этим песцом, я бы больше его не пожалела. Точно не ценой своей сестры. Ненавижу.
Отчаяние настолько затапливает мой разум, что о том, сколько мы едем, я могу судить только по тому, как темнеет небо за решеткой.
Пару раз проваливаюсь в тревожный сон, из которого меня буквально выкидывает на кочках, чтобы потом снова укачать.
В карету проникает прохладный ночной воздух, приносящий с собой аромат степных трав. Сначала это просто кажется мне странным и непривычным, а в какой-то момент я осознаю, почему: вся территория драконьего клана Сайланд, где мы жили, расположена в лесах. Откуда степь?
Покачивание становится все более мягким, движение кареты равномерным, поэтому меня окончательно уносит в сон, наполненный страшными картинами того, что произойдет с моей сестрой, того, как она указывает на меня пальцем и обвиняет меня. А потом кошмар будто смывает теплой волной, и вот уже передо мной мерцают медовым блеском золотые глаза песца.
— Тпр-ру! — слышится крик с козел, и карета останавливается.
Прихожу в себя свернувшейся калачиком на полу. Прямо передо мной — пятно солнечного света. Уже утро? С трудом пытаюсь разогнуться и вернуться в сидячее положение. Жутко хочется пить, а живот просто-напросто скручивает от волнения.
Два поворота ключа в замке. Ну что… Суда не будет. Помилования тоже. Надеюсь, казнь будет быстрой.
Сердце отчаянно бьется в страхе и нежелании поверить, что еще немного, и оно остановится уже навсегда.
Дверь распахивается, и в карету врывается поток света, заставляющий меня зажмуриться.
— Выходи, — командует голос гвардейца.
Да я бы рада, но за всю поездку у меня так онемели руки и ноги, что я не то чтобы выхожу… Я выползаю. Пытаюсь сделать шаг вперед, нога подворачивается, и я падаю.
Прямо в сильные мужские руки, которые уверенно успевают меня подхватить и даже поставить вертикально. Поднимаю глаза, чтобы встретиться с уже знакомым мне взглядом.
Тягучий гречишный мед. И такой же сладкий дурманящий запах. А еще ощущение безграничной власти и силы, которой хочется подчиняться.
— Ну здравствуй, беглянка, — низким, чуть хрипловатым голосом говорит оборотень. Тот самый, который был с драконом.
Глава 2. Вы любите чабрец?
Оборотень не спешит разомкнуть объятия. А меня накрывает странной волной тепла. Ощущения, как будто я, вернувшись домой с мороза, села у печи и обернулась пушистым пледом. Хорошо, уютно, так, как будто так и должно быть.
Забываюсь в своем желании раствориться в этих ощущениях, но мне помогают вспомнить, где я и кто. Оборотень дожидается, пока я найду равновесие и отступает на шаг, пряча руки в карманы.
— Эйра Виори, — строго, чеканя каждый слог, говорит гвардеец. — Вы приговорены к смертной казни за измену вашему лорду, Николасу Сайланду.
Сердце подскакивает к горлу, я в страхе оглядываюсь: что меня ждет? Дыба? Гильотина? Виселица?
Где-то на периферии сознания проносится мысль, что я вообще не помню, чтобы на территории клана Сайланд хоть раз, хоть кого-то казнили. Отмахиваюсь от этой мысли, потому что, если до этого не было, не значит, что не будет сейчас.
— Но Его Величество, Керниол Пятый избавляет вас от этой участи, — продолжает гвардеец. — С этого момента вы, как военный трофей, — подданная Керниолии, и вашей жизнью распоряжается он.
Гвардеец отдает честь, захлопывает дверцу кареты, в которой меня везли, и, щелкнув вожжами, трогается с места. Слышится тихое поскрипывание колес и стук копыт по вытоптанной колее.
И… Что? Это все? Смотрю вслед удаляющейся каретой, за которой облаком поднимается пыль, и понимаю, что все… Пути назад нет совсем.
Нет прошлой меня, есть военный трофей жуткого, опасного оборотня. И как он распорядится мной — не известно.
От этой мысли становится настолько не по себе, что даже тошнота к горлу подкатывает. Мару… Моя маленькая Мару, что с тобой будет? Как мне тебя спасти?
— Ну что, беглянка, идем, — выводит из размышлений чуть ироничный мужской голос.
Оборачиваюсь. Внутри все скручивает от страха, когда я смотрю на оборотня. Так значит, сам король? Тот самый?
Именно такой, каким я его и запомнила: широкоплечий, с военной выправкой, мощными руками, волосами цвета зрелой пшеницы и… согревающей улыбкой.
Он даже тогда, в разгар войны умудрялся чему-то улыбаться, чего же ему это не делать этого сейчас? Обзавелся новой игрушкой. Или домашним питомцем?