Истинная. Ты моя навсегда
Шрифт:
Тишина давит. Керни не произносит ни слова. Может, он вообще вышел из комнаты, а я осталась тут одна?
Подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками. Проклятый ком в горле мешает глотать, говорить и даже дышать… Но я должна. Ведь именно это я и собиралась сделать, когда вернется?
— Моих родителей убили оборотни, когда я была совсем маленькая, — сиплым голосом произношу, не зная, слышит ли меня Керни. — Моя сестра, Мару, была еще совсем крохой. Мы спрятались в подвале, где нас и нашли члены клана Зордана, точнее, тогда еще его отца. Они рассказали, что оборотни Керниолии вырезали всю деревню, и спаслись лишь несколько девушек и девочек. Таких же, как мы с Мару.
Ужас того дня все еще преследует меня. Вот и сейчас я чувствую запах гари и крови. Помню, как хлюпало под ногами бордовая жижа, когда мы выходили из дома. Я старалась не оглядываться, чтобы не увидеть маму или папу. Хотела запомнить их живыми.
Все эти годы я сознательно глушила в себе боль и отчаяние того дня. Но сейчас, рассказывая Керни, я словно пробку откупорила, выпуская всех своих демонов.
— Нам сказали, что Керниол Пятый жестоко расправляется с теми, кто в чем-то несогласен с его решениями. Из-за нашего старосты пострадала вся деревня… Клан кормил нас и одевал, дал кров и семью… Ну или я думала, что семью. Пока в один день Зордан не заявил на меня свои права. На меня и на мою сестру. Просто потому, что мог, как хозяин клана. Но если я тогда уже считалась совершеннолетней, то Мару… Она же еще ребенок. Восторженный наивный ребенок…
Мой натужный всхлип прерывает рассказ. Я вытираю рукавом мокрые щеки, делаю пару вдохов ртом, потому что нос отказывается дышать.
— И тогда Зордан дал мне выбор: либо я выполняю все его поручения, либо… становлюсь его… женщиной. А буду плохо себя вести, то и Мару тоже, — по телу пробегает дрожь от одной только мысли об этом. — Я шпионила на территориях драконов в течение нескольких лет. И ни разу не попалась… До того момента, когда в домике вдруг не появился ты.
Поворачиваю голову в сторону темноты, где скрылся Керни. Силюсь увидеть его, хотя бы блеск его глаз. Но нет… только непроглядный мрак и моя отчаянная надежда, что он выслушает меня.
— Впервые во мне что-то щелкнуло, и я не смогла сделать то, что приказал Зордан.
«И безумно рада этому», — добавляю про себя. Это лучшее решение в жизни…
— А потом… Потом закрутилось, — впиваюсь пальцами в ноги. — В тот день, когда ты забрал меня, я окончательно должна была стать собственностью Зордана. Я думала, что еду на казнь, в плен, в рабство… Куда угодно. Потому что для меня ты был жестоким, злым, кровожадным. Нас так учили.
Сажусь на колени и запускаю пальцы в волосы. Сердце бьется так, что, кажется, вот-вот выпрыгнет, а в груди разверзнется дыра. Больно от отчаяния и страха, что Керни не захочет понять, не захочет поверить…
— Зордан приказал собирать для него информацию, — уже не говорю — шепчу. — Угрожал причинить боль моей сестре. А сегодня вечером… Он сказал тебя убить. Я не хотела… но он сказал, что иначе я найду… у своей кровати… голову Мару.
Закрываю дрожащими ладонями лицо. Чувствую, что меня бьет в истерике… Слышу, как глупо звучат мои оправдания. Зордан-Зордан-Зордан… Как будто я ничего не делала, чистая и непорочная. Не от меня зависело, что я буду делать, а что — нет.
— Я… да, это все я во всем виновата… Я должна быть наказана. Накажи меня! — соленая горечь растекается по языку, воздуха не хватает.
Но сейчас больше всего боюсь не гнева Керни, а… его равнодушия, того, что он уйдет, ничего не сказав.
Время будто растягивается или даже совсем исчезает. Кажется, проходит вечность. Вечность безмолвной тишины, в которой я не слышу даже биения сердца.
А потом… Потом меня сгребают в охапку, пересаживают на колени и прижимают к горячей мощной груди. Большая ладонь закапывается в мои волосы, а макушки касаются губы.
— Тише, моя милая, тише, — слышу шепот. — Ты ни в чем не виновата… Ты просто стала пешкой в борьбе за власть и влияние. Но теперь все будет хорошо…
— Керни… Я тебе не говорила. Ты же ничего не знаешь… — утыкаюсь носом в его грудь, вдыхая запах опаленной солнцем степи.
— Знаю, Эйра, я почти все знаю… Знал. Практически с самого начала…
Глава 26. Керни. Все, что я знаю
Моя девочка все-таки решилась. Ее испуганные глаза, которыми она смотрела на меня, когда я успел перехватить кинжал, и отчаяние, которое плескалось в душе Эйры, подталкивали меня сгрести ее сразу в объятия и успокоить. Но тогда бы не рухнул самый сложный, самый прочный барьер — недоверие.
Поэтому я буквально силой оттащил себя в темноту комнаты и, собрав все свое терпение в кулак, слушал из ее уст все то, что, по сути, я и так уже знаю. Из-за надрыва, с которым она рассказывала, несколько раз думал сорваться к Эйре, но все же уговаривал себя дождаться окончания.
Она должна была рассказать все сама. И сделала это.
Зато теперь я могу закапываться в ее черные как смоль волосы, прижимать ее хрупкое дрожащее тело, вдыхать этот неповторимый аромат летних степных трав, смоченных предрассветной росой, в которые так и хочется зарыться носом. Я ее нашел. И не просто нашел — обрел. Теперь она точно моя.
— Знаю, Эйра, я почти все знаю… Знал. Практически с самого начала… — шепчу я, отчего она напрягается.
Пальчики сжимаются в кулачки, она отодвигается и смотрит на меня заплаканными глазами.
— Как… знал? Знал и… позволял мучиться? Это для тебя все игра, да? — она упирается мне в грудь и пытается отодвинуться.
Справедливое обвинение так-то… Но если бы я был раньше уверен, что она поняла, кому можно доверять, кому нет, точнее, даже не поняла, а почувствовала душой, я бы все ей рассказал и объяснил.
Однако Эйра продолжала держаться за то, что ей рассказывали там, где она раньше жила. И слушать их.
Не позволяю увеличить расстояние между нашими телами. Только не сейчас.
— Я никогда с тобой не играл, — прижимая Эйру к себе, говорю я. — Охотился немного… Да. Но тут я не смог отказать песцу, извини. Но я ни разу не обманул тебя и никогда не воспринимал тебя как игрушку. Ты слишком важна для меня.
— Тогда зачем, Керни, — всхлипнув, спрашивает она. — Зачем ты заставил меня все рассказать самой? Неужели я должна была вот так унизиться перед тобой?