Истинные наслаждения

Флайт Нора

Нахмурив брови, Джонни посмотрел позади меня, находя взглядом Шона.
– Да. Я звонил ему несколько дней назад. Я хотел связаться с тобой, но найти твой номер оказалось труднее, чем я думал.

Испытывая беспокойство, я дотронулась до своего телефона. Он звонил Шону? Посмотрев на своего брата, я обнаружила, что он отвел глаза. Итак, он что-то сказал Шону... но это что-то было настолько важным, что он почувствовал, что мне нужно было услышать об этом от самого Джонни.

– Давай, присядем, - взяв два стула, Шон придвинул их к столу. Он занял

тот, что был ближе к Джонни, расположившись между нами.

Я на самом деле поняла, что под столом мои колени находились совсем рядом с бывшим гитаристом Headstones.
– Ладно. Могли бы мы сразу перейти к делу?
– спросила я.

– К делу, говоришь, - усмехнулся Джонни. Грязный ноготь Джонни поскреб по краю чашки с кофе. Было странно видеть его в таком... беспорядке.
– Конечно, мы можем перейти сразу к делу.
– Подавшись вперед, он оперся пальцами о стол. Из-под опущенных бровей его взгляд крепко вцепился в меня, мне не нравилось то, как он улыбался.
– Что бы ты хотела узнать о нашем замечательном друге, Дрездене Гэлифаксе?

Вот оно. Вот то, чего я ждала.

Тогда почему я чувствовала себя так неловко.

Бросив взгляд на Шона, я пыталась понять то, о чем думал он. Выражение его лица было нейтральным, губы его были бледными, как будто он пытался не издать ни единого звука. Он хотел, чтобы я услышала это.

У этих двоих был секрет...

Настало время для меня, чтобы тоже узнать об этом.

– Все.
– Мой ответ был бодрым. У себя на коленях, я крепко сжала, переплетенные в узел руки. Я не дрожала, когда посмотрела в глаза Джонни.
– Расскажи мне обо всем, о чем я должна знать.

ГЛАВА 3

ДРЕЗДЕН

Полет прошел быстро, чего и следовало ожидать.

Я понял, что моя уверенность угасает пропорционально восходящему солнцу, так же, как и постепенно ускользал кайф от алкоголя. Выйдя из самолета, я запрыгнул в арендованный Брендой автомобиль и вернулся к сомнениям, что циркулировали внутри меня.

Прошло много лет с тех пор, когда я был в последний раз в северной части Нью-Йорка.

Снова дома – подумал я, испытывая немного нежных чувств. Надвинув очки на глаза, я вывел на дорогу блестящий, жемчужного цвета «Корвет». Я знал, куда собирался поехать несмотря на то, что я там никогда не бывал.

Ветер трепал мои волосы, рождая внутри меня болезненные ностальгические воспоминания. У меня возникло искушение свернуть на проселочную дорогу, проехать мимо своей старой школы, своего старого дома.

Но сейчас было время не для этого.

Позже настанет время и для приятных воспоминаний.

Я был более чем уверен, что если бы я не завершил то, что совершенно спонтанно решил сделать, то в моей будущей жизни не настал бы момент истинного счастья. Это то, что мне нужно было сделать, чтобы быть с Лолой.

Вдохнув

свежий воздух, я наполнил все внутри себя осознанием этого.

Это для Лолы.

Здание, которое становилось ко мне все ближе, когда я съехал на песчаную дорогу, было единственным подходящим для тюрьмы, из всех, что могли бы только подойти. Бледно-серое, автостоянка заполнена полицейскими машинами... никаких приятных чувств это не вызывало.

Захлопнув дверь своего авто, я спрятал подбородок за толстой верхней частью моей толстовки. Строение прямо передо мной было больше похоже на пригнувшегося дракона, готового проглотить меня полностью.

Иди. Ни о чем не думай.

Я вошел в здание тюрьмы и направился к стойке регистрации, покрытой стеклом. Мои шаги по бетону были достаточно громкими, чтобы объявить о моем присутствии. Процесс написания моего имени, объяснение того, кем я являлся и для чего здесь находился, осложнялось только тем, что надзиратель был большим поклонником моей группы.

В конце концов, они вручили мне пропуск, проводив меня по коридору и указав мне место, куда я хотел пойти.

Куда мне нужно было пойти.

Повернув за угол, я уставился на мрачные железные прутья, которые удерживали в страхе заключенных. К тому времени, как я добрался до нужной мне камеры, мои руки стали липкими. Камера была каменной, безликой, как и все остальное. Единой картинкой того, что отражало тех, кто преступил закон.

На койке пошевелилась фигура, облаченная в оранжевую одежду. Его изможденные черты лица обратились ко мне, зеленые глаза широко распахнулись от натурального шока. Конечно, он не ожидал увидеть меня. Я ни разу не удосужился даже отправить письмо.

Я поднял подбородок, мой голос был словно высохшая шелуха.

— Привет, отец.

***

... девять лет назад...

— Вау! — мое лицо уже болело от улыбки, но я не возражал. Я нетерпеливо пробежался пальцами по длинному грифу гитары, и сказал, не отводя взгляда от прекрасного инструмента. — Ты на самом деле сделал это для меня, пап? Черт побери, тебе не следовало делать этого!

— Следи за языком,— сказала моя мама, стараясь, чтобы ее голос звучал строго, чтобы скрыть ее собственное ликование. Мои родители сидели вместе на диване, возвышаясь надо мной, а я сидел со своим новым подарком, с гитарой, которую сделал для меня мой отец.

Я заметил, как он закатил глаза.

— Ладно, дорогая. Если он собирается стать выдающейся рок-звездой однажды, я готов поклясться, что это произойдет.

— Хорошо, когда он станет хоть кем-то, он сможет бранно выражаться на все, что только пожелает, — наклонившись с дивана, она собрала обрывки блестящей бумаги, — но под крышей этого дома, он следит за своим языком. — Когда она пошла в мою сторону, то ее морщинки разгладились, а губы вытянулись, чтобы оставить поцелуй у меня на лбу. В ее глазах было только веселье, когда она поднялась во весь рост. — С днем рождения, Энтони.