Истины нет
Шрифт:
— Эй! Есть кто? — негромко позвал он. — Это говорит капитан Лесли Камило.
Нет ответа.
— Нурнэн, ты дома?
В ответ снова тишина.
Лесли осторожно заглянул в дом. По стенам, как обычно, висели шкуры, несколько луков, колчан со стрелами. Простой земляной пол, стол со вкопанными ножками, несколько тяжелых стульев, неуклюжая, но надежная печь. В маленькие оконца, затянутые бычьими мочевыми пузырями вместо стекла или слюды, проникал тусклый свет луны. В печи все еще потрескивали языки пламени, пытаясь до конца сожрать толстое еловое полено. Необычным в этой мирной в общем-то обстановке был лишь труп самого егеря. Грузное тело лежало у самой печи лицом вниз. Но Лесли был уверен, что этот тяжелый торс, разбросанные в стороны руки-оглобли и короткие мускулистые, неестественно подвернутые ноги принадлежат Нурнэну. Вечно недовольному и бурчащему, но сейчас непривычно
Лесли схватил оружие и мгновенно почувствовал себя спокойнее, хотя он был уверен, что убийца уже покинул это место. Иначе начальник караула в худшем случае покоился бы рядом с егерем или — в лучшем — бился бы с врагом голыми руками. Капитан перевернул труп лицом вверх. Горло вырвано, грудная клетка разодрана могучими ударами когтистой лапы. Наверное, их понадобилось всего два-три, чтобы переломать все ребра и вырвать грудину.
— Что за изувер мог сотворить такое?! Да и человек ли сделал это? — воскликнул Лесли, мгновенно покрывшись мурашками и холодным потом: приди он немного раньше и застань убийцу, даже с его силой вряд ли одержал бы победу.
— Теперь уж точно запишут это душегубство на мой счет! Сделают это только ради того, чтоб не страшить мирян неведомым зверем.
Лесли, испугавшись собственного шепота, вжал голову в плечи, словно ожидая нападения в спину, и огляделся. Ни одна тень не дернулась. Даже воздух, казалось, прекратил двигаться по дурно пахнущей сыростью, старостью, а теперь еще и смертью хижине. Лесли зажег большую масляную лампу — в таком старом доме вещь дорогую и удивительную. Желтые пляшущие круги света разбежались в стороны, выхватывая из темноты новые детали обстановки: большой, грубо сколоченный сундук и старинный, мастеровой работы шкап из красного дерева с удивительно искусной резьбой на дверках и золотыми уголками.
— Вот так старик-бородач! Ходил в рванье, а дома держал произведение искусства, — Лесли усмехнулся и раскрыл дверцы шкапа. Пустой.
Капитан удивленно почесал гардой меча у себя за ухом и подошел к сундуку. Среди скомканных и брошенных в него как попало вещей он подобрал себе хороший походный костюм, пришедшийся почти впору, и пару крепких сапог. Также на дне сундука затаился тяжелый кошель, почти доверху набитый серебром.
— Так он еще и богатей! — Лесли рассмеялся. — Вот так-так! У обычного егеря денег столько, сколько многим не заработать за полгода. Видать, не просто ты тут зверушек подкармливал да охоту снаряжал. Но поскольку все одно твой труп на мой счет запишут, да и без надобности теперь тебе кошель этот, я возьму. Не возражаешь, Нурнэн?
Егерь не возразил.
— Ну, раз ты не против, я тогда возьму еще пару рубах подлатных. Вон, я вижу на дне сундука, ты в них отличный бахтерец завернул. Да и кольчугой не побрезгую. Жаль, что меч у тебя только один. Зато наверняка есть хорошая лошадь.
Лесли вышел из хижины и, хоть про себя давно решил, что убийца уже далеко от этих мест, настороженно осмотрелся. Все так же тихо и спокойно. Филин не унимался, продолжая пугать зайцев и мелких грызунов. Капитан вывел из стойла доброго вороного тяжеловоза, снарядил и одним махом вскочил в седло.
— Несчастье и смерть от убийц одного обернулось надеждой на спасение другого, — прошептал Лесли. — Кому-то должно было повезти. Возблагодарю вас, Живущие Выше, сразу, как доберусь до храма.
Капитан пришпорил лошадь и скрылся в густых темных зарослях. Луна, в последний раз взглянув на поляну, словно утомилась зрелищем и закрылась пухлой мягкой тучей, окрасив ее края в грязно-белый цвет. Лесли направил коня южнее, в сторону от дороги на Гиберу. Волдорт успел сказать, как двинется Кйорт, и единственный способ его нагнать — срезать путь. Минуя прибрежный рыбацкий город, который снабжал ближайшие земли рыбой, всадник сразу направился по южной дороге в направлении Шинака. Только так у него была возможность предупредить охотника на ведьм. А уже после с тяжелым кошелем можно вернуться в свои родные места, к матери. Денег хватит, чтобы обновить и расширить хозяйство. И, Небо позволит, не придется больше ходить в дозоры по городу, ловить контрабандистов и татей. Добрый конь и крепкий плуг куда ближе сердцу Лесли, чем служба.
Капитан уверенно правил коня. Не заставлял скакать галопом, не ранил
Нет, конечно же, в Алии гораздо легче скрыться от преследования, чем в соседнем Нерулае или Княжестве. Не будь она разбита на графства, а связана одним сильным владыкой, например, правитель Ирписа Марком Ирпийским, а не старой и уже почти немощной королевой, то по всей стране устроили бы невиданную облаву — во всех городах, конных станциях и портах. Не трясись каждый за свои владения, за свой кусок земли, замок, за неприкасаемость собственных границ, создай в королевстве единую армию вместо рыцарских клиньев, присягающих лишь своему сюзерену и в грош не ставящих иные полки, тогда глашатаи на скорых конях, быстрые голуби и сигнальные огни превратили бы поиск беглеца в краткий миг. А так к утру Лесли уже пересечет границу Убердена, и восход застанет его в Ирписе. Он зло улыбнулся. Ищите его тогда. Марк Ирпийский, который уже мнит себя королем и едва может дождаться, когда королева отойдет в последний путь, никогда не позволит армии Убердена шастать по его землям. А точные описания Лесли, переданные на словах или рисованные графскими умельцами на желтой бумаге, могут подойти каждому третьему в Алии. Да и захочет ли Марк верить писаной бумаге, пусть даже ее опечатает сам Грюон? Лесли с трудом верил в это. И пока кардинал сам лично или посыльный, настолько важный, что Марк Ирпийский доверится его слову, не попросят его о помощи, до тех пор можно, не беспокоясь, двигаться по широкой торговой дороге к Шинаку, не скрываясь днем в лесах. Глядишь, когда Марк примет решение, Лесли уже покинет Ирпис. Надо лишь постоянно двигаться вперед и вперед, останавливаясь, чтобы сменить лошадей и выхватить пять-шесть часов на сон.
Графства сильны по отдельности: Уберден — пехотой и непревзойденными лучниками, Ирпис — тяжелыми вышколенными рыцарскими клиньями, Осгвитч — бесстрашными алебардистами, бьющимися одновременно легкой алебардой и мечом. Все вместе были способны сплотиться против общего врага, но сейчас напоминали неуклюжий ржавый механизм, грозящий развалиться от первого же поворота любой из шестеренок. Лесли прекрасно об этом знал и теперь был счастлив, что в день большого собрания графств, именуемого Созывом, из кубка выпало двенадцать бумажек со словом «против». Уже в то время королева большую часть времени дремала, склонив голову. Тогда он сквозь зубы назвал отказников «жалкими тупоголовыми нуруками», но сейчас готов был взять свои слова обратно. Оставались, правда, еще просто ловцы за награду и доверенные лица самого кардинала. Но главное — предупредить Кйорта и потом скрыться за морем. Там, в родных землях, его не найдет никто.
С этими мыслями капитан выехал на широкую дорогу, видимую даже в полную темень. Вдоль прикатанной полосы с глубокими канавами по бокам для стока дождевых вод стояли крепкие столбы, вкопанные в землю на расстоянии ста шагов один от другого. Стволы дерева ииклии, если срезать с них кору и густо покрыть их же собственной смолой, способны в ночи излучать нежный голубоватый свет, легкий и едва заметный, но достаточный, чтобы караваны не съехали с дороги. Торговые пути в Алии оберегали. И горе тому, кто ослушается всеобщего указа графств, скрепленного печатями и благословением церкви. Поговаривали, кто на торговой тропе учинит разбой или нарушит завет Живущих Выше «не лиши жизни существо, тебе подобное», в скорости погибнет страшно и никогда не найдет выхода из Нейтрали. На самом ли деле так случалось, или же это искусно распускаемые слухи, но мало кто отваживался проверять их. Особенно после того, как одна из разбойничьих шаек с богатой добычей была найдена недалеко от тракта. Десяток скрюченных и посиневших тел, притягивающих согнутые в коленях ноги к груди и обхватывая кто головы, кто животы руками, лежали вокруг ограбленного обоза. Епископство Ортука запретило хоронить тела и приказало сжечь их, дабы «лишить душегубцев даже малой надежды на спасение». Подобные случаи происходили и в самых далеких уголках Алии, где торговые пути не так широки и ухожены. Поговаривали, что даже «Крылья ворона» не промышляли на дороге. А кто-то так и вовсе шептался, что королева в сговоре с этой преступной гильдией и именно они охраняют большак взамен на поблажки. Но как бы то ни было, немногие решались разбойничать на тракте.