Источник

Миченер Джеймс Элберт

Из толпы послышались одобрительные выкрики, но Удод сказал:

– Древко слишком коротко, и флага не будет видно.

– Я подумал об этом, – сказал генерал Амрам. – Завтра вы должны отправиться в лес и найти высокое молодое дерево.

И когда наивный маленький строитель исчез в лесу, генерал Амрам вернулся в дом у западной стены, где провел день в обществе Керит. Мешаб Моавитянин, работавший на стене, понял смысл уловки хитрого генерала, и эта игра его оскорбила. Когда вчера днем Амрам придумал новый способ, как занять строителя, могучий раб испытал обиду, но его подозрения относительно того, что происходило в доме Удода, не подтвердились. Генерал Амрам, вольно раскинувшийся в кресле Удода, понял, что Керит – куда более сложная

личность, чем она ему показалась в первый день. Она относилась к своему знаменитому гостю с Почтением и заботой, словно тот был ее отцом, она с рабской покорностью окружала его уютом и приносила прохладительные напитки, но с очаровательной невинностью отражала все его попытки соблазнить ее. Будь генерал помоложе, он бы мог взять ее силой, но, как пятидесятилетний мужчина, он лишь забавлялся ее верностью, а когда попытался понять причины такого поведения, понял, что Керит искренне верит: если она будет любезна с ним, то он заберет ее мужа в Иерусалим.

– Почему вам так не нравится этот прекрасный город? – спросил он, ухватив Керит за подол серой накидки, когда она проходила мимо.

Она развернулась, как танцовщица пустыни, и подол ее одеяния, плавно взлетев, вырвался из его руки. По себе он оставил в воздухе лишь легкий аромат. Генерал засмеялся, а она сказала:

– Я чувствую, что просто пропадаю, живя в таком городе, как Макор, где поклоняются и Баалу и Яхве.

– А мне понравился Макор, – сказал он. – Правда, не в той мере, как я рассчитывал.

Она пропустила мимо ушей его намек и спросила:

– Когда утром вы просыпаетесь в Иерусалиме, разве не потрясает, что вы в центре мира? Где обитает Яхве…

Генерал Амрам хмыкнул. Керит или слишком наивна, или дразнит его, но в любом случае ему это стало надоедать. Не видя больше причин и дальше уклоняться от ответа, он откровенно сказал:

– Говоря по правде, я верен Дагону.

– Дагону! – потрясенно вскрикнула Керит.

– Да. Я служил царю Давиду, когда он имел дело с филистимлянами, и они мне понравились. Хорошие воины, а Дагон – могущественный бог. Да, наверно, Яхве не хуже. Я знаю, царь поклоняется ему. Но я воин, и у меня простые вкусы.

Керит сделала шаг назад. Этот человек, этот знаменитый генерал, ничего не боясь, говорит, что верен богу, вытесанному из камня. Такому, как Дагон.

– Я удивлена, что Яхве не…

– Не поразил меня смертью? – засмеялся Амрам. – О, я и ему отдаю дань уважения. Как солдат, ты не должен отвергать то, что может пойти тебе на пользу. Но моя личная верность…

– Принадлежит Дагону?

– Да. – Он крепко растер коротко остриженную голову, поднялся и, к удивлению Керит, поймал ее за талию. Добродушно хмыкнув, он насмешливо обнял ее. – Вы преданная жена, Керит. – Он поцеловал ее. – И придет день, когда вы окажетесь в Иерусалиме. – Он снова поцеловал ее, держа за руки, чтобы она не сопротивлялась. – И Яхве будет вас ждать. – Отпустив ей прощальный поцелуй, генерал, посмеиваясь над собой, покинул этот дом.

Она осталась стоять в одиночестве. Керит испытывала возмущение – нет, не его поцелуями, которые она могла понять, – а его богохульством. Она медленно опустилась на колени перед креслом мужа и стала молиться:

– Яхве, дай мне попасть в твой город. Позволь мне петь у твоих ворот, Иерусалим.

Тем же вечером на прощальном обеде генерал Амрам с удивлением услышал слова Удода:

– Правитель, я покидаю свой дом у западной стены.

Керит радостно вскрикнула:

– В Иерусалим?

– Нет, – сказал Удод. – Завтра мы начинаем рыть главную шахту, и я хочу построить свой новый дом на ее краю. – Гости бурно встретили его слова, а он добавил: – Эта задача так важна, что я должен быть все время на месте.

– Хорошая идея! – вскинулся Амрам. – И начнем сегодня же вечером!

Откровенно веселясь, он вывел компанию из правительственного дома и по извилистым улочкам, мимо молчаливых лавок привел ее в то место у сторожевых ворот,

где Удод показывал ему, как будет расположена шахта. Вылив на землю стакан красного вина, генерал произнес короткую саркастическую речь:

– Как давно мне не приходилось посещать такой очаровательный сельский городок и встречать таких очаровательных сельских жителей! – Он отвесил поклон правителю и Керит. – И в своих путешествиях я не видел укреплений более мощных, чем те, что построил человек, которого вы называете Удодом. – Собравшиеся стали шумно благодарить за столь изысканный комплимент. Но Амрам смазал впечатление, покивав, как удод, что вызвало смешки. – И я уверен, – закончил он, – что эта новая система доступа к воде, если ее удастся завершить, станет подлинным чудом севера. – Керит понимала, что он издевается и над Макором и над Удодом, и разочарование генералом заставило вынести ему последнюю оценку: она жалела его – живя в Иерусалиме, так близко к Яхве и царю Давиду, он не понимает глубокого внутреннего смысла ни города, ни божества, ни царя.

Когда издевательская церемония кончилась, он мягко улыбнулся Керит и сказал:

– А теперь отправляйся домой и помогай своему маленькому мужу строить его большой туннель. И может быть, придет день, когда вы оба окажетесь в Иерусалиме.

Она испытала унижение, но, тем не менее, утром стояла в толпе на городских стенах, провожая генерала, возвращающегося в Мегиддо. И Когда его кортеж исчез за болотами, она подумала, как странно все складывается: ему, который так мало ценит Иерусалим, позволено жить в этом городе, а она, которая столь истово поклоняется Яхве, лишена этой благодати. Она не могла смириться с этой главной несправедливостью жизни, и на глазах у нее выступили слезы. Когда она спустилась со стены, то перехватила взгляд Мешаба, полный неприкрытого презрения, и удивилась, что вызвало такую его реакцию.

Вместе с Удодом она пошла домой, но муж был настолько занят и своей стройкой, и возведением нового дома, что она все чаще оставалась одна в старом жилище, в котором после генерала чувствовался запах Иерусалима. Занимаясь своими двумя детьми, она с бесстрастной точностью понимала, как ей предстоит себя вести. С той же дотошностью, с которой ее муж распланировал земляные работы, она рассчитала, как ей оказаться в Иерусалиме, этой цитадели единого истинного бога. Предстоящие три года будут скучными и томительными, и она это понимала, но подозревала, что циничный совет генерала Амрама был верен: «Положитесь на вашего мужа – пусть он пробьет туннель». Так она и вела себя, стараясь сохранить сочувствие и любовь, что она испытывала к нему. Она не могла забыть то уважение, которое генерал Амрам высказал строителю Джабаалу, пусть даже и посмеивался над Удодом как человеком.

Таким образом, она целиком посвятила себя мужу, помогая ему реализовать свои амбиции. Она верила, что в таком случае перед нею откроется Иерусалим. Она помогала ему перенести свою штаб-квартиру в новый дом, с пониманием слушала, как он обсуждал различные трудности, с которыми ему приходилось сталкиваться. Во всех внешних проявлениях она вела себя как женщина, довольная жизнью в Макоре. Она с вниманием относилась к проблемам своего мужа и почитала местных богов; но не было дня, чтобы она хоть на минуту рассталась с ощущением присутствия Яхве и реальности Иерусалима. Когда через несколько месяцев в Макор пришло известие, что командующий восточными войсками царя Давида, генерал Амрам, был убит в походе против мятежных моавитян, она почувствовала, что это сообщение касается и лично ее. Вернувшись в старый дом, она осталась одна в той комнате, где когда-то сидел отважный генерал. Керит беспристрастно вспоминала этого снисходительного и самоуверенного человека, который позволял себе так высокомерно говорить о Яхве и о царе Давиде, и ее поражало, что столь бездуховный человек мог достичь подобных высот в таком городе высокой духовности, как Иерусалим. Когда за столом Удод стал восхвалять его, она хранила молчание.