Исток зла
Шрифт:
«Риджбек» неожиданно остановился, заставив прервать не самый приятный разговор.
— Мак, что там?
— Русские. Две машины.
Чёрт…
Почему остановился МакДональд, майор прекрасно понял. Русские караванщики всегда везли что-то незаконное, чаще всего оружие — предмет первой необходимости в Афганистане. Но британцы старались с ними не связываться, они ходили в караванах, караваны были под прикрытием племенных ополчений. С этими племенами имелись соглашения, и они отвечали за свою землю, не пуская туда душманов и моджахедов [91]. Они зарабатывали на жизнь
И всё-таки Мак совершил ошибку. Не следовало останавливаться, когда с ними принц. Мало ли что…
— Я пошел.
Принц снял с предохранителя винтовку, пересел туда, где сидел МакКлюр, там был стеклоблок — триплекс для наблюдения, и бойница.
— Я прикрою вас, сэр.
— Не вздумай высовываться!
Основной люк десантного отсека в «Риджбеке» был сзади, открыв его, МакКлюр выпрыгнул на землю. Передвинул автомат на груди так, чтобы его было легко схватить и стрелять, ослабил винт, фиксирующий в кобуре пистолет. Пошел навстречу русским.
— Господа, прошу документы.
Один из русских, стоявший у второй машины, повернулся, и МакКлюр застыл на месте.
Перед ним стоял волк.
Он сам был волком, битым и стреляным волком, который давно выслужил себе повышенную пенсию, мотаясь по горячим точкам, он был бит в засадах и неоднократно ранен, он мог выстрелить в кусты просто так, опережая действия засады, он мог чувствовать фугас на дороге каким-то сверхъестественным, помогающим выжить чутьем. За время, пока он прошел путь от капрала-сверхсрочника до майора, он повидал самых разных людей, храбрых и трусов, честных и подлецов, добрых и злых, опасных — и пушечное мясо. Как и любой офицер, тем более инструктор, он научился мгновенно разбираться в людях, понимать, из кого выйдет толк, а на кого не стоит тратить время, с кем нужно пожестче, а с кем жестко не стоит. Он был волком — королем подготовительных курсов САС, обучающим волчат становиться такими же, как он, волками. Но сейчас перед ним был такой же, как он, волк в человеческом обличье.
Он не знал, как его зовут, кто он такой и как он здесь оказался. Просто это был волк. По возрасту даже чуть постарше его, одного с ним роста, одетый в запыленный русский камуфляж без погон и знаков различия. Разгрузка, но автомата нет. Широкий кожаный офицерский ремень и две кобуры на нем, под правую и левую руку. Обе кобуры открытые, выхватить оба пистолета и открыть огонь — секунда, даже меньше. Мак не был уверен в том, что успеет первым. Ни головного убора, ни очков — только тронутые сединой короткие волосы.
Этот — и второй, на самом верху на машине. С оружием. О’Доннел держит его под прицелом, конечно, но может и не успеть.
Нужно было что-то говорить. Но они просто стояли и смотрели друг на друга, не отводя глаз…
— Что произошло?
МакКлюр скосил взгляд и увидел еще одного волка. Молодого, намного моложе первого, но тоже волка, хотя бы по тому, как он двигается, в нем можно было опознать волка. Нет и тридцати, среднего роста, пропитанная потом футболка, грязные руки. У этого, кроме пистолета, есть автомат, висит на боку, под рукой.
— What’s happened? — спросил МакКлюр, нарушив тяжелое молчание.
— Our truck is broken, — ответил молодой на английском.
— Need help?
— No thank you [92].
Тяжелее всего сделать первый шаг.
— Buy.
— Buy-buy…
Нарочито медленно, не делая резких движений, МакКлюр повернулся и направился к машине. Повернулся спиной, чтобы показать, что он доверяет им и не намерен идти на конфликт. Волки провожали его взглядами, и успокоился он только тогда, когда лязгнул засов десантного люка, отделяя окружающий мир сантиметрами брони.
— Поехали.
— Что там? Ты их не досмотрел.
— Поехали! Следующий раз думай, где останавливаться, идиот!
…Можно было, приехав на базу, выделить уже усиленный патруль или вылететь с досмотровой группой. Но ни того ни другого МакКлюр делать не стал. Это только в Soldier [93]пишут истории про геройских лейтенантов и капралов, которые только и думают, как бы отправиться на прочесывание или боевое патрулирование и вернуться с него с притороченными к поясу скальпами. На самом деле на войне у любого нормального человека задача — выжить, и не более того. Лишнее боевое патрулирование могло привести к потерям. А если они наткнутся на этих… майор был уверен на сто процентов — потери будут.
Русские проводили взглядами удаляющийся бронированный грузовик.
— Что им было надо?
Подполковник в отставке Тихонов тряхнул головой, прогоняя наваждение.
— Не знаю. Это САС.
— САС? Уверены?
— Да. Тот, что говорил с нами, не из горных стрелков и не из морской пехоты. Он из САС.
— Может, они за поворотом заняли позицию — с пулеметом?
— Нет… Не знаю… Нет, они что-то везли или куда-то ехали. Им не до нас.
Появился еще один русский с серебряным полумесяцем на тонкой серебряной цепочке.
— Связь установлена. Они видели британцев. Новая точка рандеву обозначена.
Для получения разведывательной информации двое русских должны были встретиться с действующими в этом районе отрядами пуштунов, передать им десять цинков патронов в качестве платы и получить разведывательную информацию. Пуштуны, сыновья гор, целый век воюющие против британцев, были в этих местах идеальными разведчиками. Собственно говоря, для этого они здесь и сломались. Появление британского патруля разрушило их планы — пуштуны не осмелились выйти к ним, опасаясь засады.
— Вы до Джелалабада, господин подполковник?
— До Кабула. Дальше не хожу — чтобы оборот быстрее был. Прикрыть?
— Не нужно. Спасибо.
27 июня 2002 года
Тегеран
Прошедшие несколько дней спрессовались — словно какой-то дурной сон. Словно череда несчастий — одно за другим, одно пуще другого.
Пропала Марина. Пропала так, что я даже не сразу осознал это. Можете себе представить, в каком состоянии я возвратился из Багдада. Тяжесть того, что там произошло… это как айсберг, ни больше ни меньше. Девять десятых — под водой, но и того, что над водой, уже достаточно для катастрофы. Где всплывут эти пленки с бессудной расправой, как и кто их использует? Возможно так, что кроме «маузера» у меня не останется собеседников. Это не поощряется, но иногда других способов спасти то, что осталось от чести, нет.