Исток
Шрифт:
Вообще-то, он мог наблюдать за ними откуда угодно, хоть со своего острова, но оттуда мало чем мог бы помочь этим смертным бездарям, если они что-нибудь напортачат. А он был уверен – они обязательно что-нибудь напортачат. Связь демона и посвящённых – особая связь. Часто она является обузой и утомляет, но иногда приносит и пользу. Вот как сейчас.
После вчерашней встречи с наречённым убийцей, Юкихана едва дождался ночи, чтобы явиться в сон главы своих поклонников с приказом найти мальчишку и раскопать про него всё. Оками, проснувшись в холодном поту и благоговейном трепете, немедленно бросил на поиски все силы. Подчинённые
Одно только оставалось непонятным: клан Сэйнэцу никак не связан с кланом Сайконо. Они никогда не пересекались, даже случайно.
«Значит, всё-таки пересекались», – размышлял демон, глядя, как мальчишка одним глотком допивает чай.
Сильнодействующий наркотик должен был свалить его, что называется, замертво. Но мальчишка почему-то не падал. Шипел, шатался на ватных ногах, но не падал! И пока подчинённые медленно вставали, ожидая, когда жертва, наконец, рухнет, та слабеющей рукой сжала чашку и из последних сил запустила её в младшего по званию. Чашка угодила в скулу, оставив изрядный синяк. Ещё чуть-чуть, и полицейский лишился бы глаза. Рыча и матерясь слуги кинулись на парня, повалили на пол, подмяли. Но даже так он продолжал сопротивляться. И глядя на эти безрезультатные, но отчаянные попытки, Юкихана мысленно аплодировал ему.
Этот парень не походил на мстительных, а на поверку безвольных детей клана Сайконо, не походил он и на прочих беззащитных жертв, что исправно приносились демону. В парне жизнь бушевала весенними ураганами, и силе этой бури можно было только завидовать. Самый опасный человек, способный его убить, убивал пока его скуку. Праздник среди серых будней, источник воды посреди пустыни. Припасть, напиться, иссушить, завладеть и подчинить. Сломать! Вот что он хотел сделать с ним. И для исполнения желаний нужно только немного подождать. Вот Юкихана и ждал, наблюдая, как двое мужчин скручивают уже вяло брыкающееся тело.
– Крепкий ублюдок, блин! – отдуваясь просипел Оседжи. – Даже наркота не берёт. А ведь он до этого ещё бутыль водки выжрал… Эй, ты что делаешь? – спросил он своего напарника, который споро расстёгивал ремень на брюках жертвы.
– Потешиться с этим козлом хочу, – зло процедил Сакки, воюя с ширинкой.
– Остынь! – приказал Оседжи. – Его в жертву Юкиноши готовят.
– Да ладно тебе! – отмахнулся напарник. – Его всё равно трахать будут. Какая Юкиноши разница кто и сколько раз?
Юкихана сжал пальцы в кулак, а когда разжал, раб уже валился на пол мёртвой заиндевелой куклой с промороженными внутренностями. Мальчишка – его игрушка, и только он может отнять у него девственность.
Второй последователь, едва сдерживаясь, чтобы не удариться в панику, взвалил тело парня на плечо и поволок вниз.
Демон вздохнул с облегчением – с первой половиной задачи его подчинённые справились.
6. Идзуми
Вата… Вата в ушах, в голове, в мыслях, во всём теле. Тяжёлая, плотная вата. Но даже сквозь неё просачивается мерный, ритмичный гул. Пение. Странное пение. Страшное. От него замирает сердце и стынет кровь. Стынет, застывает, леденеет. И вот уже не вата – прозрачные кубики льда заполняют сознание. Они царапаются, громоздятся друг на друга, сливаются монолитом,
Прошла минута, другая, а может, вечность, но и тишина начала отступать. Она отступала медленно, неторопливо, оставляя вместо себя тошноту, холод и жгучую боль в груди.
Идзуми открыл глаза. И захотел проснуться. Или хотя бы вернуться назад в тишину.
Полностью обнажённый, скованный по рукам и ногам, окоченевший, почти утративший чувствительность парень лежал на обледенелой каменной плите. Мертвенный свет крохотных свечей, что окружали его, едва справлялся, отгоняя темноту, которая густым киселём разлилась вокруг. А грудь горела таким огнём, что даже дышать становилось невозможно.
Идзуми приподнял голову, пытаясь понять из-за чего. И чуть не потерял сознание от взорвавшейся бомбы боли.
Он лежал совсем без движения и старался ни о чём не думать, особенно об изрезанной ножами грудной клетке, когда в круге света появился человек – мужчина лет сорока в дорогом костюме. Гладковыбритое чуть усталое лицо, снисходительная улыбка и алчные глаза. В руках мужчина держал широкую полупрозрачную чашу, наполненную почти до краёв тёмной жидкостью, при одном взгляде на которую к горлу подкатывала тошнота.
– Уже проснулся, Сэйнэцу Идзуми? – спросил мужчина хриплым, шуршащим голосом.
Идзу молчал. Лишь сильнее сжал зубы, чтобы не сорваться на крик, на мольбы, на глупые проклятья. Нет, такого удовольствия он этому ублюдку не доставит. «Жить и умирать нужно достойно», – так говорил мастер Иёку. И он был прав.
Был… Сейчас для Идзуми всё окрашивалось оттенками этого слова. Ещё чуть-чуть и он сам превратится в «был». До чего же жалко себя. До безумия жалко! До предательской рези в глазах…
– А ты шустрый, мальчик, – произнёс мужчина, подойдя к Идзу и опустив чашу на камень. – Только не говорливый. Но это мне даже нравится – не люблю болтунов.
Идзуми сжался под его жадным, похотливым взглядом. Наверное, нужно кусаться, нужно сказать этому уроду что-нибудь резкое, надерзить. И может тогда, разозлившись, тот просто убьёт его. Но парень не мог разлепить зубы, они будто намертво вросли друг в друга.
– Ты приятно удивил меня, заставив побегать моих подчинённых, – продолжал говорить мужчина. – Не думал, что сынуля богатея способен на такое. Отвоевал мальчишку, сорвал жертвоприношение, удрал от моих псов, сбежал в другой город – тебя искали целые сутки! Но ты можешь гордиться, – лицо мужчины придвинулось совсем близко, а глаза вспыхнули фанатичным огнём, – тебя возжелал сам Юкиноши! Он приходил ко мне и велел разыскать. Возрадуйся, мальчишка, тебя принесут в жертву великому Демону Льдов!
Сердце остановилось. А потом понеслось, накручивая обороты.
Жертва. Он жертва. А камень, на котором лежит – алтарь. И его… Его принесут в жертву. Сегодня. Сейчас. В жертву тому самому монстру, который…
Кровь стучала в висках с такой силой, что парень едва слышал слова демонопоклонника:
– Обряд свершён, заклятия прочитаны, осталось поставить последнюю точку. И этим я решил заняться лично, – прошептал фанатик над самым ухом парня.
Мужчина склонился так близко, что Идзуми даже при этом скудном освещении мог рассмотреть все морщинки, все неровности кожи. Поэтому видел, как стекленеют алчные глаза, как тонкой струйкой вытекает изо рта кровь, как медленно сползает пронзённое тело.