Истоки державности. Книга 2. Язва христианства
Шрифт:
– Первый раз я не утопил тебя. Сейчас оставляю тебе жизнь, чтобы ты передал своим хозяевам, что месть Аскольда будет ужасной.
– Погоди, Аскольд, – шагнул к монаху Ульвар. – Пусть немного посидит в цепях. Помоги мне, Дир.
Они шагнули к Эббону и начали заковывать его в оковы. Монах не сопротивлялся, но завопил:
– Что вы творите, нехристи? Дьявол терзает ваши души, бесы глумятся над вами. Всевышний видит всё и не прощает унижений слуг Христовых, ибо сказано…
– Заткнись! – рыкнул Аскольд. – Ибо я передумаю и сейчас сверну тебе шею.
Монах замолк и с ужасом смотрел, как русы
– Эй! – позвал Эббон, а затем завопил во всё горло: – Люди-и!
Ему никто не отозвался, и только эхо опять пролетело по подземелью из конца в конец. У монаха подкосились колени, и он с размаха рухнул на мокрый тюк соломы.
После полудня раздались шаги, и в подземелье появился аббат Гунтбальд. Он бесстрастно оглядел Эббона, закованного в оковы, и равнодушно произнёс:
– Ты знаешь, что произошло?
Эббон умоляюще смотрел на аббата, а тот продолжил:
– Перебиты почти все священники монастыря. Монастырь ограблен. Забрали всё: серебряные кресты и золотые цепи, драгоценные кубки и даже позолоченные оклады икон.
Эббон, стоя на коленях, жалобно пробормотал:
– Освободи меня! Я узнал, где искать Рюрика.
Аббат холодно кивнул головой:
– Хорошо, потом расскажешь. Я сейчас принесу ключи, – и, не удержавшись, добавил: – И как такой дурень мог быть епископом Реймса?!
* * *
– Чего ты добился? – величественная фигура архиепископа Меца скалой возвышалась над сидящим Лотарём. – Лучший цвет франкского воинства закопан в землю. Тридцать тысяч убитых – это неслыханно! Это такое горе для всех, такое горе, что матерью нашей духовной – Церковью был объявлен трехдневный пост по всей империи. К тому же теперь земля наша осталась беззащитной перед врагами.
– Как ты смеешь выговаривать мне? – вспылил Лотарь. – Мне – повелителю империи!
– Смею! – стукнул посохом архиепископ. – Ты забыл, что я твой дядя, и я теперь тебе вместо отца. Мне больно осознавать, что в ваших братских склоках гибнут наши воины.
– Иначе было нельзя! В империи должен быть порядок. Я не допущу своеволия правителей, пусть даже они будут моими братьями.
– С кем ты будешь наводить порядок, если от твоего войска остались жалкие крохи?
– Не всё ещё потеряно! В казне сохранилось золото, а если не хватит, то я распилю и переплавлю на монеты серебряный стол Карла Великого. Будут монеты – будет и войско!
– Слепец, жалкий слепец! Ты не видишь настоящих своих врагов. К тому же глухой! Ты совершенно не слышишь моих доводов.
– Какие доводы, если в империи раздрай! А главные зачинщики – мои братья. Понимаешь – братья! И это внуки Карла Великого, который создал её для своих потомков. Народ недоволен, недовольно духовенство, которое желает единой и сильной империи, которой бы боялись враги. Поэтому они поддерживают меня. Не их, а меня!..
– Ой ли?! Тогда скажи – откуда взялось воинство, которое разбило твоё войско? Всё-таки не все тебя поддерживают, что-то они хотят.
– Это было стечение обстоятельств. Со временем я всё верну на круги своя. Смотри, что мне пишет простой священник из лионской церкви: «Увы! Где она, та империя, которая объединяла верой чуждые друг другу народы и наложила на покорённых узду спасения?… Она утратила имя и честь. Вместо царя появились царьки, вместо царства – жалкие обломки…» Как я могу это игнорировать? Империя должна быть единой. Разве наши предки напрасно проливали кровь?
– Она будет единой, но сделать это непросто. Всё зависит от твоей воли.
– Но этому противятся мои братья!
– Чтобы добиться главного, нужно уметь уступать в малом.
– Уступать?.. – надменно воскликнул Лотарь. – Ради чего?
– Ради мира. Люди хотят мира. Не должны христиане убивать друг друга. Не для этого Церковь приводила к идеям христианства целые народы, чтобы потом они погибали в междоусобных битвах. К тому же управлять этими народами, как ты процитировал, находящимися в «узде христианства», гораздо легче, чем непокорными варварами. Церковь благословляет не братоубийственные войны, а те, в результате которых новые народы входят в её лоно.
Голос архиепископа усилился, и, казалось, что он проповедует не перед одним человеком, а перед целой толпой.
– На что империя тратит свои силы? На междоусобицу… Погибли тридцать тысяч воинов! Да с такой силой мы могли бы отбросить мавров далеко на юг, укротить непокорных норманнов и славян. Ты слышал, что князь Аскольд смог освободиться из заточения, перебил всю охрану в монастыре, в котором был заключён, и скрылся со своими воинами в землях ободритов?
– Князь Аскольд?..
– Это те, которых прислал со своим посольством император Феофил.
– Почему он оказался в заточении?
– Мы узнали, что он воевал вместе с Рюриком и помог ему уничтожить конунга данов.
– Рюрику?..
Лотарь встал и с задумчивым видом начал ходить по комнате, потирая лоб пальцами. Архиепископ, не спуская с него глаз, продолжал:
– Да, Рюрику. Мы пытались у Аскольда узнать всё об этом князе, но он, как и все варвары, строптив. Его даже не сломила дыба. Аскольд принимал мученья с такой небывалой стойкостью, что даже у палачей не раз возникала мысль – человек ли он? Такие люди опасны. Если они не станут подвластны нам, то они должны быть сметены с лица земли. Эти «люди с севера» должны знать своё место, иначе, расплодившись, они сомнут нас. Вот кто действительно является одним из злейших наших врагов!
Услышав это, Лотарь остановился, удивлённо взглянул на архиепископа и спросил с иронией:
– Одним из врагов?.. Значит, есть ещё? Я хочу знать: кто же это?
– Кто прислал со своим посольством к нам норманнов? Император Феофил. Кому служили до этого Аскольд и его воины? Ему же… Зачем он их прислал к нам? С какой целью?.. И это сделал властитель восточных христиан.
– Ты хочешь, чтобы я помог маврам уничтожить Византию? – всё так же с усмешкой спросил Лотарь.
– Не должно быть двух владык в христианском мире: патриарха в Константинополе и папы в Риме. Иначе христианский мир расколется, и христианин будет убивать христианина. Только единая Церковь во главе с папой должна властвовать над христианами. Я верю, что это произойдёт. И когда твёрдая рука франкского воина низвергнет властителя восточной державы, то тогда власть папы будет простираться на всех христиан, и между ними будет мир и согласие.