Истоки славянской письменности
Шрифт:
В. А. Чудинов, являясь во многом научным оппонентом Г. С. Гриневича, не производит сенсационных научных построений, касающихся истории славян (праславян, протославян, русов), но зато великолепно обосновывает возможность существования слоговой письменности у наших предков. Как считает В. А. Чудинов, за то, что такая письменность у славян была, говорят как памятники, хотя это и странно звучит, буквенного письма, содержащие элементы письма слогового, так и живые остатки слоговой письменности в современных славянских языках, в частности в русском. К первой группе относятся кириллические надписи с пропусками гласных. Большое количество таких надписей не позволяет видеть в них простые ошибки писавших. Данная «консонантность» выглядит как определённое правило. И суть этого правила в том, что пропуски гласных в словах кириллических
Живыми остатками слоговой письменности в современном русском языке В. А. Чудинов считает существующие правила переноса (нельзя переносить или оставлять на строке одну букву, а слоги желательно оставлять открытые), слоговую организацию современного русского письма (в нашей азбуке до сих пор сохранились чисто слоговые знаки, каковыми являются, по существу, йотированные буквы ( Я, Ю, Е, Ё) и диакритические знаки ( Ъи Ь, которые много веков назад обозначали сверхкраткие гласные и в сочетании с согласными буквами давали слог)), слоговую организацию чтения (чтение по «складам», т. е. слогам, общеизвестно).
И Г. С. Гриневич, и В. А. Чудинов считают, что славянский силлабарий послужил определённой базой для буквенных письменных систем славян — протокириллицы и протоглаголицы. Причём если, по мнению Г. С. Гриневича, обе азбуки заимствовали из силлабария лишь несколько графем, то, по В. А. Чудинову, слоговое славянское письмо — главный источник протоглаголицы. От себя добавим, что, на наш взгляд, именно оно, наряду со славянскими рунами, стало источником и для протокириллических азбук (во всяком случае, для некоторых из них).
Существование рун у славян ставится учёными-ортодоксами под сомнение не в меньшей степени, чем существование у славян слоговой письменности. И свою роль тут играет не только убеждение в позднем появлении письменности у наших предков, но и обстоятельства исследования славянских рун. Скандал, разразившийся в связи с выяснением поддельного характера ряда ретринских древностей (коллекция Потоцкого), поставил под сомнение подлинность всех находок, содержащих руны славян (коллекцию ретринских древностей Готлиба Маша, мекленбургские камешки, краковский медальон, микоржинские камни и ряд других). В конце концов о славянских рунах к началу XX века в научных кругах предпочли забыть. И только в наши дни группа российских учёных подошла к этому вопросу по-иному. А. Платов, Г. С. Гриневич, В. А. Чудинов, А. И. Асов считают проблему отнюдь не решённой. Более того, они склоняются к тому, что если не все, то некоторые памятники, содержащие славянские рунические знаки, безусловно, подлинны. В частности, подлинными, по их мнению, являются руны Древней Ретры.
Как полагает А. И. Асов, славянская руника имеет две разновидности: северную и южную. Северные руны славян схожи с германскими, что говорит о возможности заимствования славянами этих рун у германцев. Но это всего лишь возможность. Данная письменность и у германцев, и у славян могла происходить из общего источника. Мог иметь место и обратный процесс заимствования. Во всяком случае, «руны» — слово славянское.
Южные славянские руны происходят от пеласгийской письменности, так называемой пеласго-фракийской руники. Были ли пеласги непосредственными предками славян или нет, но позаимствовать их письменность через фракийцев, с которыми тесно общались, славяне могли.
Пеласгийское письмо послужило, по нашему глубокому убеждению, основой письменности этрусков, которые были ветвью пеласгов, и письменности греков. От письменности пеласгов ведёт своё начало и финикийский консонантный алфавит.
Позволим себе выдвинуть гипотезу: истоки северной и южной славянской руники едины. Это именно пеласгийское письмо. Древние реты, жившие в Альпах и к северу от них, отличные от кельтов и италиков, но родственные этрускам, были праславянами (протославянами). Они имели письменность, схожую с этрусской и, видимо, представляющую вместе с последней разновидности пеласгийского письма. С течением времени реты продвинулись на север, вышли к побережью Балтийского моря, где ими был основан город Ретра. У ретов-славян ещё в античную эпоху заимствовали свои руны германцы. Постепенное изменение самостоятельно развивавшейся в прибалтийских землях Европы письменности ретов привело к накоплению комплекса тех отличий, которые позволяют современным исследователям говорить о южной и северной разновидности славянской руники.
В свете выдвигаемой гипотезы становится понятной схожесть письменности этрусков, пеласгов, финикийцев, рун германцев и славян. У них единый исток — письмо пеласгов.
Есть основания полагать, что пеласгийская письменность первоначально носила слоговый характер. Во всяком случае, знаки теоретически разработанных славянских силлабариев также схожи с пеласгийским письмом. Распространяющееся на больших территориях благодаря расселению праславян-пеласгов, перенимаемое различными народами, оно развивалось у тех или иных народов по-разному. Менялся не только вид графем, добавлялись новые, исчезали старые, вводились иные их названия, но менялся сам тип письма. У финикийцев оно эволюционировало в консонантный алфавит, у греков и этрусков — в буквенно-звуковой. У германцев и части славян пеласгийская письменность трансформировалась в руны, представляющие на конечном этапе своего развития звуковое письмо. Другая часть славянских племён долгое время сохраняла слоговую письменность. Последняя постепенно сдавала свои позиции протокириллице и протоглаголице ещё в языческий период, будучи окончательно вытесненной кириллицей и глаголицей уже после утверждения христианства.
Сейчас известен любопытный памятник славянского письма. Он написан руникой, сочетающей черты северной и южной. Это «Боянов гимн». Правда, большинство исследователей считают его подделкой. Называется и имя фальсификатора — А. И. Сулакадзев, в книжном собрании которого «Боянов гимн» находился. Однако беспристрастный подход к вопросу позволяет выяснить следующее. Во-первых, все возможные мотивы, которые могли побуждать к фальсификаторской деятельности, в случае с А. И. Сулакадзевым не действовали. Его увлечение не приносило ему ни денег, ни славы. Как раз наоборот — материальные расходы и хулу. Незаметно по обстоятельствам жизни А. И. Сулакадзева, что он стремился пропагандировать какую-то новую концепцию отечественной истории, основанную на создаваемых им подделках: в его активе нет ни одного опубликованного произведения. И если уж применять к Александру Ивановичу термин «фальсификатор», то лично у нас возникает желание употребить вместе с этим термином определение «безмотивный».
Во-вторых, репутация А. И. Сулакадзева как «Хлестакова отечественной археологии» сложилась в основном благодаря высказываниям людей, по-настоящему не знакомившихся с его коллекцией, испытывавших к Александру Ивановичу буквально личную неприязнь. Кроме того, уровень профессионализма этих людей оставлял желать лучшего. Мы имеем в виду А. Н. Оленина и А. Х. Востокова.
В-третьих, не вызывает сомнения, что какие-то памятники, содержащие сфальсифицированные приписки, в коллекции А. И. Сулакадзева были. Но возникает вопрос: был ли он сам автором этих приписок, или рукописи в таком виде уже попадали в его собрание? Однако сам факт наличия в книжном собрании А. И. Сулакадзева нескольких письменных памятников, испорченных фальшивыми приписками, не обесценивает коллекции полностью. Во всяком случае, те осколки от неё, которые известны в наше время, представляют немалую ценность. Также известно, что какая-то часть коллекции была приобретена царской фамилией. Вряд ли русские цари стали бы приобретать ничего не стоящие подделки.
В-четвёртых, становится ясным, откуда в собрание Александра Ивановича попали рукописи с такой сенсационной датировкой — от I до Х века н. э. Источником получения этих памятников могла стать коллекция русского дипломата П. П. Дубровского, который в период Великой французской революции вывез из Франции множество ценнейших книг, фактически спася их от уничтожения. Среди них, между прочим, была библиотека Анны Ярославны, русской княжны и французской королевы. Часть рукописей библиотеки Ярославны и перешла из коллекции П. П. Дубровского в коллекцию А. И. Сулакадзева. «Боянов гимн» был в их числе.