Истоки тоталитаризма
Шрифт:
11. Тоталитарное движение
11.1 Тоталитарная пропаганда
Только толпу и элиту можно привлечь энергией, содержащейся в самом тоталитаризме; завоевать же массы можно только с помощью пропаганды. В условиях конституционного правления и свободы мнений тоталитарные движения, борясь за власть, могут использовать террор только в определенных пределах и, подобно другим партиям, вынуждены завоевывать приверженцев и внушать доверие публике, которая еще не полностью изолирована от всех других источников информации.
Давно известно и часто утверждалось, что в тоталитарных странах пропаганда и террор представляют две стороны одной медали. [734] Однако это верно лишь отчасти. Везде, где тоталитаризм обладает абсолютной властью, он заменяет пропаганду идеологической обработкой и использует насилие не столько для запугивания людей (это делается лишь на начальных стадиях, когда еще существует политическая оппозиция), сколько для постоянного воплощения своих идеологических доктрин и своей практикуемой лжи. Тоталитаризм не может удовлетвориться утверждением, что безработицы не существует, при наличии противоположных фактов; в качестве составной части своей пропаганды он уничтожит пособия по безработице. [735] В равной степени важен и тот факт, что отказ признать безработицу, воплотил, пусть даже довольно неожиданным путем, старую социалистическую доктрину: кто не работает тот не ест. Или возьмем другой пример, когда Сталин решил переписать историю русской революции. Пропаганда его новой версии включала в себя вместе с уничтожением ранних книг и документов также и уничтожение их авторов и читателей. Публикация в 1938 г. новой официальной истории Коммунистической партии была сигналом к окончанию сверхчисток, уничтоживших целое поколение советских интеллектуалов. Точно так же нацисты на оккупированных восточных территориях в первую очередь использовали антисемитскую пропаганду в целях осуществления более строгого контроля над населением. Они не нуждались в терроре и не использовали его для подкрепления этой пропаганды. Когда же они ликвидировали большую часть польской интеллигенции, то сделали это не потому, что последние были в оппозиции к ним, а потому, что, согласно их доктрине, у поляков не было интеллекта. И когда они планировали похищать голубоглазых и белокурых детей, в их намерение входило не запугать население, а спасти «немецкую кровь». [736]
734
См., напр.: Kohn-Bramstedt E. Dictatorship and political police: The technique of control by fear. L., 1945. P. 164 ff.
735
"В это время было официально объявлено, что безработица в Советской России "ликвидирована". Следствием этого объявления была также "ликвидация" всех пособий по безработице" (см.: Ciliga A. The russian enigma. L., 1940. P. 109).
736
Так называемая operation hay [операция силок] началась с приказа Гиммлера, датированного 16 февраля 1942 г., "согласно которому [индивидам] немецкого происхождения в Польше" ставилось условие, что их дети должны быть отправлены в семьи, "желающие [принять их] безоговорочно, только из любви к их хорошей крови" (Нюрнбергский документ R 135, копированный в Париже в Centre de Documentation Juive). В июне 1944 г. девятая армия действительно украла 40–50 тысяч детей с последующей транспортировкой их в Германию. В сообщении об этих событиях, посланном в Генеральную ставку вермахта в Берлине человеком по фамилии Бранденбург, говорится о сходном плане отношении Украины (Документ PS 031, опубликованный Леоном Поляковым. См. Polyakov L. Breviaire de la haine. P. 317). Гиммлер сам сделал несколько замечаний пo поводу этого плана (см.: Nazi conspiracy and aggression. Office of the United States Chief Counsel for the Prosecution of Axis Criminality. U. S. Goverment. Washington, 1946 Vol 2. P. 640. Здесь содержатся выдержки из речи Гиммлера в Кракове в марте 1942 г.; см. также комментарии к речи Гиммлера в Бад-Шахене в 1943 г. в книге: Kohn-Bramstadt E. Op. cit. Р. 244.) О том, как проводился отбор, можно узнать из медицинских заключений, сделанных вторым медицинским отделом в Минске 10 августа 1942 г.: "Расовое исследование Наталии Харпф, рожденной 14 августа 1922 г., показало нормальное развитие девочки преимущественно восточно-балтийского типа с нордическими особенностями". "Исследование Арнольда Корнея, рожденного 19 февраля 1930 г., показало нормальное развитие мальчика двенадцати лет преимущественно восточного типа с нордическими особенностями". Подписано: N. Wc. (Документ из архива: Yiddish Scientific Institution. N.Y. No. Occ E 3a-17).
Об уничтожении польской интеллигенции, которую, по мнению Гитлера, можно "стереть с лица земли без сожаления" см.: Polyakov L. Op. cit. P. 321, а также документ No. 2472.
Пока тоталитарные движения существуют еще внутри нетоталитарного мира, им приходится прибегать к тому, что мы обычно называем пропагандой. Но такая пропаганда всегда направлена вовне — будь то не вовлеченный в движение слой населения внутри страны или нетоталитарные страны за границей. Эта внешняя сфера, к которой обращается тоталитарная пропаганда, может сильно меняться; даже после захвата власти тоталитарная пропаганда может направляться на ту часть собственного населения, чье поведение не подвергалось в достаточной мере идеологической обработке. В этом отношении речи Гитлера во время войны, обращенные к своим генералам, представляют собой блестящую модель такой пропаганды. Главным образом она характеризуется ужасающей ложью, которой фюрер удивлял своих гостей, пытаясь повлиять на них. [737] Внешняя сфера также может состоять из групп сочувствующих, еще не созревших для того, чтобы воспринять истинные цели движения. Наконец, часто случается, что даже некоторые члены партии рассматриваются близким кругом фюрера или членами элитных формирований принадлежащими той же внешней среде. В этом случае на них также необходимо распространить пропаганду, так как их нельзя считать окончательно вовлеченными. Не переоценивая важности пропагандистской лжи, можно назвать множество примеров, когда Гитлер был вполне искренен и грубо недвусмыслен в определении истинных целей движения, но эти случаи просто не осознавались общественностью, еще не подготовленной к подобной последовательной логике. [738] Таким образом, тоталитарная форма подавления стремится ограничить применение пропагандистских методов исключительно сферой своей внешней политики или заграничными отделениями движения в целях снабжения их подходящим материалом. Тогда же, когда тоталитарная идеологическая обработка внутри страны приходит в противоречие с пропагандистской ложью, предназначенной для заграницы (как случилось в России во время войны, но не тогда, когда Сталин заключил сделку с Гитлером, а когда война с Гитлером привела его в лагерь демократии), внутри страны пропаганда объясняется как «временный тактический маневр». [739] Насколько это возможно, различие между идеологической доктриной для посвященных членов движения, уже не нуждающихся в пропаганде, и настоящей пропагандой, предназначенной для внешнего мира, устанавливается уже в тот момент, когда само движение еще не пришло к власти. Взаимосвязь между пропагандой и идеологической доктриной зависит, с одной стороны, от размеров движения и от внешнего давления — с другой. Чем меньше размах движения, тем больше усилий оно тратит на простую пропаганду. Чем больше давление на тоталитарные режимы со стороны внешнего мира — давление, которое нельзя полностью игнорировать, даже находясь за железным занавесом, — тем более активно будет тоталитарный диктатор использовать пропаганду. Существенный момент состоит в том, что необходимость в пропаганде всегда диктуется внешним миром, и что само движение использует не пропаганду, а идеологическую обработку. И наоборот, внедрение доктрины, которое неизбежно соседствует с террором, прямо пропорционально силе движения или изоляции тоталитарного правительства, его защищенности от внешнего влияния.
737
Летом 1942 г. он еще говорит об "[изгнании] самого последнего еврея из Европы" (см.: Hitlers Tischgesprache. S. 113) и расселении евреев в Сибири, Африке или на Мадагаскаре, в то время как на самом деле он уже решился на "окончательное решение" еще до вторжения в Россию, примерно в 1940 г. и конце 1941 г. приказал строить газовые камеры (см.: Nazi conspiracy and aggression. Vol. 2. P. 265 ff; Vol. 3. P. 783 ff. Doc. PS 1104; Vol. 5. P. 322 ff. Doc. PS 2605). Гиммлер также знал весной 1941 г., что "евреи должны быть уничтожены до последнего человека к концу войны. В этом состоит недвусмысленное желание фюрера, его приказ" (Dossier Kersten // Centre de Documentation Juive).
738
В этой связи существует очень интересное сообщение, датированное 16 июля 1940 г. По поводу дискуссии в ставке Гитлера, которую Гитлер в присутствии Розенберга, Ламмерса и Кейтеля начал с выдвижения следующих "фундаментальных принципов": "Сейчас важно не обнаружить перед всем миром наши окончательные цели… следовательно, не должно быть очевидным, что [указы об установлении мира и порядка на оккупированных территориях] говорят об окончательной колонизации. Все необходимые меры — пытки, переселения — могут и будут проводиться несмотря на это". После этих слов последовала дискуссия безотносительная к высказыванию Гитлера, в которой сам Гитлер уже не участвовал. Вполне вероятно он не был "понят" (Doc. L 221 // Centre de Documentation Juive).
739
В отношении сталинской самонадеянности по поводу того, что Гитлер не нападет на Россию см.: Deutscher I. Stalin: a political biography. N.Y.; L., 1949. P. 454 ff. и особенно сноску к p. 458: "Только в 1948 г. председатель Госплана и первый зампред Совета Министров Н. Вознесенский обнаружил, что экономический план на третий квартал 1941 г. предполагал мирное развитие и что новый план, рассчитанный на войну, был составлен, когда война началась". Позже оценка Дейчера была четко подтверждена в докладе Хрущева сообщением о реакции Сталина на вторжение Германии в Советский Союз (см.: Речь о Сталине на XX съезде в пересказе Государственного департамента. New York Times. June 5. 1956 [Хрущев H. С. О культе личности и его последствиях. Доклад Первого секретаря ЦК КПСС XX съезду КПСС 25 февраля 1956 г. // Известия ЦК КПСС. 1989. No. 3. С. 147.]).
Конечно, пропаганда — это часть «психологической войны», но террор — нечто большее. Тоталитарные движения продолжают использовать террор даже тогда, когда психологические цели достигнуты — когда реальный ужас царит над безоговорочно усмиренным населением. Там, где террор доведен до совершенства, как, например, в концентрационных лагерях, пропаганда полностью исчезает. Более того, она сразу была запрещена в нацистской Германии. [740] Пропаганда, другими словами, единственный и, может быть, наиболее важный инструмент тоталитаризма при общении с нетоталитарным миром. Террор, наоборот, истинная сущность данной формы правления. Его существование также мало зависит от психологических или других субъективных факторов, как существование законов в конституционно управляемых странах зависит от числа людей, нарушающих их.
740
"Образование [в концентрационных лагерях] состоит из дисциплины, а не в коем случае не из каких-либо инструкций, основанных на идеологическом базисе, так как заключенные в большинстве своем имеют рабские души" (Himmler H. Nazi conspiracy. Vol. 4. P. 616 ff.).
Террор как дополнение к пропаганде играл большую роль при нацизме, чем при коммунизме. Нацисты не уничтожали важных политических фигур, как это делалось во времена первоначальной волны политических преступлений в Германии (убийство Ратенау и Эрцбергера); вместо этого, с помощью убийства мелких функционеров-социалистов или влиятельных членов оппозиционных партий, они пытались внушить населению опасность даже простого членства в этих партиях. Этот вид массового террора, пока еще действовавший в сравнительно небольших масштабах, постепенно набирал силу, потому что ни полиция, ни суд серьезно не возбуждали дел по поводу политических правонарушений против так называемых правых. Примечательно то, что нацистские публицисты удачно определили как «силовую пропаганду»: [741] большинству населения стало ясно, что власть нацистов нечто большее, чем власть правительства, и что безопаснее быть членом нацистской околовоенной организации, чем лояльной республиканской. Это впечатление во многом усиливалось специфическим использованием нацистами своих политических преступлений. Нацисты всегда признавались в них публично, никогда не извинялись за «нарушение правопорядка» — такие извинения употреблялись только сочувствующими — и поражали население этим своим отличием от «пустых болтунов» других партий.
741
Hadamovsky E. Op. cit. Эта книга отличается от остальной литературы, касающейся тоталитарной пропаганды. Прямо не заявляя о том, Адамовски предлагает интеллигентную и откровенную пронацистскую интерпретацию собственно гитлеровской позиции, высказанной им в статье "Пропаганда и организация" (см.: Hitler A. Mein Kampf. 1927; или амер. изд. N.Y., 1939. Book 2. Ch. 11; а также Six F. A. Die politische Propaganda der NSDAP im Kampf um die Macht. 1936. S. 21 ff.)
Сходство между подобным видом террора и обыкновенным бандитизмом достаточно ясно, чтобы о нем нужно было говорить особо. Однако это не означает, что нацизм и есть бандитизм, как иногда отмечается, но лишь, что нацисты, не осознавая этого, многому научились у американских гангстеров. Точно так же и их пропаганда, уже осознанно, многое позаимствовала у американской деловой рекламы.
Однако более специфическим в тоталитарной пропаганде, нежели прямая угроза и преступления против индивидов, является использование скрытого, завуалированного и опасного оружия против тех, кто не подчиняется
742
Гитлер в главе "Военная пропаганда" (Mein Kampf. Book 1. Ch. 6) выделяет предпринимательский подход к пропаганде и использует пример рекламы мыла. Важность этого подхода была сильно преувеличена, тогда как более поздние позитивные идеи "Пропаганды и организации" были сброшены со счетов.
Но на этом кончается часто переоцениваемое сходство массовой рекламы с массовой пропагандой. Бизнесмены обычно не выступают в качестве пророков и не занимаются постоянно демонстрацией правильности своих предсказаний. Научность тоталитарной пропаганды характеризуется тем, что она почти всегда настаивает на научном предсказании, в отличие от более старомодной апелляции к прошлому. Нигде идеологические истоки социализма, с одной стороны, и расизма, с другой, не проступают так отчетливо, как в претензиях идеологов этих доктрин на открытие ими тайных сил, способных обеспечить им лучшую из возможных в фатальной цепи событий долю. В «абсолютистских системах, которые ставят все события истории в зависимость от великих первопричин, связанных фатальной предопределенностью, и которые устраняют человека из истории человеческой расы» (Токвиль), заключена, безусловно, великая сила притяжения для масс. Но не стоит сомневаться и в том, что нацистские лидеры действительно верили, а не просто использовали для пропаганды положения высоких доктрин, например: «Чем с большей точностью мы узнаем и исследуем законы природы и жизни, тем лучше мы сможем сообразоваться с волей Всевышнего. Чем лучше мы проникнем в волю Всевышнего, тем большим будет наш успех». [743] Сразу видно, что требуется совсем немного изменений, чтобы выразить сталинское кредо в двух предложениях. Они могут выглядеть таким образом: «Чем с большей точностью мы узнаем и исследуем законы истории и классовой борьбы, тем лучше мы сможем сообразоваться с диалектическим материализмом. Чем лучше мы проникнем в диалектический материализм, тем большим будет наш успех». Сталинское понятие «правильного руководства» [744] в любом случае вряд ли можно проиллюстрировать лучше.
743
См. знаменательную докладную записку Мартина Бормана на статью "Связь национал-социализма и христианства" (Nazi conspiracy. Vol. 6. P. 1036 ff.). Сходные формулировки можно найти в появлявшихся время от времени литературных памфлетах, издаваемых СС в целях "идеологической обработки" новобранцев. "Законы природы неизменны, на них никто не может повлиять. Следовательно, необходимо открыть эти законы" (SS-Mann und Blutsfrage // Schriftenreihe fur die weltanschauliche Schulung der ranungspolizei. 1942). Все это — не что иное, как вариации определенных выражений, взятых из "Mein Kampf". Одно из них цитировалось в качестве эпиграфа для только что упоминавшегося памфлета: "Если человек пытается бороться против железной логики природы, он вступает в конфликт с основными принципами, которым он единственно обязан своим существованием в качестве человека".
744
Stalin J. Leninism. 1933. Vol. 2. Ch. 3. [См.: Сталин И. В. Соч. Т. 12. С. 338–373.]
Тоталитарная пропаганда подняла идеологическую научность и свою технику производства лозунгов в форме предсказания до высот эффективности метода и абсурдности содержания, потому что, демагогически говоря, вряд ли существует лучший способ избежать дискуссий, чем освободиться от аргументов настоящего и утверждать, что только будущее сможет открыть его достоинства. Однако отнюдь не тоталитарные идеологи изобрели эту процедуру и не только они использовали ее. Конечно, онаученность массовой пропаганды действительно настолько универсально использовалась в современной политике, что этот факт истолковывался как более общий признак той одержимости наукой, которая характеризовала Западный мир со времен расцвета математики и физики в XVI в. В этом случае тоталитаризм представляется лишь заключительной стадией процесса, на протяжении которого «наука [стала] идолом, способным магически исцелить язвы существования и изменить природу человека». [745] Конечно, была какая-то изначальная взаимосвязь между развитием науки и подъемом масс. «Коллективизм» масс приветствовался теми, кто надеялся на проявление «естественных законов исторического развития», способных исключить непредсказуемость индивидуальных действий и поступков. [746] Уже приводился пример Анфантена, который смог «предвидеть приближение времени, когда „искусство управлять массами“ будет развито настолько совершенно, что художник, музыкант или поэт будут обладать реальной силой поощрять и влиять с такой же определенностью, с какой математик решает геометрические задачи или химик проводит анализ вещества», на основе чего был сделан вывод, что современная пропаганда зародилась уже там и тогда. [747]
745
Voegelin E. The origins of scientism // Social Research. December 1948.
746
См.: Hayek F. A. von. The counterrevolution of science // Economica. Vol. 8 (February, May, August 1941). P. 13.
747
Ibid. Р. 137. Цит. по сен-симонистскому журналу: Producteur. 1. Р. 399.
Однако, каковы бы ни были изъяны позитивизма, прагматизма и бихевиоризма и как бы они ни влияли на формирование того сорта здравого смысла, что был характерен для XIX в., отнюдь не в этом заключается свойственный массам «злокачественный рост утилитарных составляющих существования», [748] к которому и апеллирует тоталитарная пропаганда и научность. Идущая от Конта позитивистская убежденность в том, что будущее определенно научно предсказуемо, основывается на оценке интереса как всепроникающей силы в истории и на предположении, что открыть объективные законы власти возможно. Политическая теория герцога де Рогана, утверждающая, что «короли командуют людьми, а интересы командуют королями», что объективный интерес — это та сила, которая «единственная никогда не терпит поражения», что «правильно или ложно понятый интерес делает правительство живым или мертвым», — это политическая теория, составляющая традиционную сердцевину современного утилитаризма, позитивизма или социализма, но ни одна из этих систем не предполагает, как это старается сделать тоталитаризм, что «возможно изменить природу человека». Наоборот, они все, явно или неявно, подразумевают, что человеческая природа всегда неизменна, что история есть рассказ об изменяющихся объективных обстоятельствах и человеческой реакции на них и что правильно понятый интерес может привести к благоприятной смене обстоятельств, но не к смене человеческой реакции как таковой. «Сциентизм» в политике и по сей день предполагает, что объектом политики является человеческое благосостояние, — представление, полностью чуждое тоталитаризму. [749]
748
Voegelin E. Op. cit.
749
Ebenstein W. The Nazi State. N.Y., 1943. Сделанное в этой книге исследование "Перманентной военной экономики" нацистского государства — практически единственная критика, считающая, что "бесконечный спор… была ли немецкая экономика при нацистском режиме социалистической или капиталистической — во многом искусствен… [потому что он] ведет к упущению важного факта, что капитализм и социализм есть категории, имеющие отношение к западной экономике благосостояния" (р. 239).
И именно потому, что утилитарное ядро идеологий принималось как само собой разумеющееся, антиутилитарное поведение тоталитарных правительств, их полное равнодушие к массовым интересам вызвали шок. Это ввело в современную политику элемент неслыханной непредсказуемости. Тоталитарная пропаганда, однако, хотя и иным путем, показала, даже задолго до того, как тоталитаризм смог завоевать власть, насколько далеко массы могут отойти от самой связи с интересом. Так, было не вполне доказано подозрение союзников, что убийство душевнобольных, совершенное Гитлером в начале войны, было предпринято якобы для того, чтобы избавиться от лишних ртов. [750] На самом деле не война заставила Гитлера отбросить все этические нормы, а, по его мнению, массовое кровопролитие на войне давало ни с чем не сравнимую возможность начать убийства, которые, как и другие пункты его программы, были спланированы на тысячелетия вперед. [751] Так как фактически веками, на протяжении всей европейской истории, людей учили судить о каждом политическом действии по его cui bono и обо всех политических событиях по специфическим интересам, лежащим в их основе, они неожиданно столкнулись с элементом беспрецедентной непредсказуемости. Благодаря своим демагогическим качествам тоталитарная пропаганда, задолго до завоевания власти ясно показавшая, как мало массы руководствуются знаменитым инстинктом самосохранения, не была воспринята серьезно. Однако успех тоталитарной пропаганды не столько основывается на демагогичности, сколько на знании, что интерес как коллективная сила может проявляться только там, где устойчивые социальные структуры обеспечивают взаимосвязь между индивидом и группой. Не может пропаганда, основанная на отдельном интересе, эффективно распространяться в массах, отличающихся тем, что они не принадлежат ни к какому социальному или политическому организму и, следовательно, представляют собой поистине хаос интересов. Фанатизм членов тоталитарных движений, так явно отличающийся по качеству от даже самой необыкновенной лояльности членов обыкновенных партий является результатом отсутствия в массах собственного интереса, благодаря чему они вполне готовы жертвовать собой. Нацисты доказали, что можно повести целый народ на войну под лозунгом, заранее допускавшим возможность «…всем погибнуть», которого военная пропаганда в 1914 г. тщательно избегала, и повести отнюдь не в период нищеты, безработицы или уязвления национальных амбиций. Тот же самый настрой выявился в последние месяцы войны, к тому времени явно уже проигранной, когда нацистская пропаганда сплотила уже с трудом поддающееся запугиванию население обещанием, что фюрер «благодаря своей мудрости подготовил в случае поражения легкую смерть в газовых камерах всему немецкому народу». [752]
750
Свидетельские показания Карла Брандта, одного из врачей, привлеченных Гитлером к программе по эвтаназии, очень характерны в этом контексте (Medical Trial. US against Karl Brandt et. al. Hearing of May 14. 1947). Брандт бурно протестовал против обвинения, что проект был направлен на уничтожение лишних ртов; он подчеркивал, что всегда строго осуждались те члены партии, которые пользовались подобными аргументами в спорах. Он говорил, что эти меры диктовались исключительно "моральными принципами". То же самое можно сказать в отношении депортации. Документы пестрят отдельными записями военных советников, в которых значится, что депортация миллионов евреев и поляков полностью игнорировала все "военные и экономические нужды" (см.: Poliakov L. Op. cit. P. 321, а также документальные материалы, опубликованные там же).
751
Решающий указ, положивший начало последующим массовым убийствам, был подписан Гитлером 1 сентября 1939 г. — в день развязывания войны — и имел в виду не только душевнобольных (как часто ошибочно считалось), но и тех, кто был "неизлечимо болен". С душевнобольных все только начиналось.
752
См:. Reck-Malleczewen F. P. Tagebuch eines Verzweifelten. Stuttgart, 1947. S. 190.