Истон
Шрифт:
– Я имею в виду, что Шон говорил правильные слова в пылу момента, но... – Лэйси сглотнула, и ее горло дернулось. – У нас никогда не было ничего подобного.
Я хотел отчитать ее и сказать, что между нами ничего не было. Но, опять же, я не был лжецом. И та связь, которая вспыхнула между нами в тот момент, как Лэйси впервые вошла в мой кабинет, не давала мне покоя. Эта связь заставляла меня вечерами поглаживать свой член, пока я представлял все возможные греховные образы с молодой блондинкой-подростком на моем диване. А потом горячо молил Бога о прощении.
– Лэйси... –
– Да, проповедник?
Я рассмеялся, и это немного поубавило напряжение в моем теле.
– Ты знаешь, что мы поступаем неправильно. Если бы это было невинными дружескими посиделками... – я снова замолк и провел по волосам свободной рукой. – Но это другое. Я ничем не лучше Шона. Приводить тебя сюда неэтично и ненормально.
«И мои мысли с тобой в главной роли отнюдь не благочестивы».
Она сжала наши сплетенные руки.
– Почему это неправильно, Истон?
– Во-первых, твоя мать убьет меня. Во-вторых, мне ненавистна сама мысль, что тобой может кто-то воспользоваться. Даже я сам. И, в-третьих... – я застонал. – Меня могут посадить обратно в тюрьму, а я не собирался в ближайшие время туда возвращаться. Даже если это дало бы шанс надрать задницу Шону Поулку за то, что причинил тебе боль.
Ее смех заставил меня улыбнуться.
– Проповедники не должны говорить слова вроде «задницы».
– Кто сказал? – потребовал я с усмешкой.
– Не знаю. Бог?
– Бога меньше всего волнует моя ругань, он больше обеспокоен... – «Тем, как я смотрю на мокрое пятно твоих трусиков и задаюсь вопросом, каково оно на вкус».
– Он больше озабочен всем этим.
– Этим, – повторила Лэйси. – Бог не хочет, чтобы ты был счастлив?
Я поднес наши сплетенные руки к губам и поцеловал ее кисть.
– Честно говоря, Лэйс, я не знаю. В священном писании нет ничего, что бы могло помочь мне в этом вопросе.
– Я действительно сомневаюсь, что в Библии сказано, будто ты не можешь ни с кем встречаться, – пробормотала она. – Что ты не можешь влюбиться. Разве не об этом девяносто процентов Библии? Любите ближнего своего и все такое? – Лэйси приподняла колено, уперев ногу в мое бедро. От этого движения ее платье задралось еще выше, сильнее открывая трусики. Маленькая лисичка знала, что делала. Она подталкивала меня все дальше и дальше к краю. Даже у Иисуса были свои искушения, а его воля была намного сильнее моей. Укоренившийся во мне грешник умолял о снисхождении.
– Милая, – начал я, голос вышел с хрипотцой, – я не могу. Как бы мне этого не хотелось, не могу.
– Не можешь что? Испытывать ко мне симпатию? Разве ты ничего не чувствуешь?
Я сжал ее руку и снова поцеловал костяшки пальцев.
– Ты определенно мне нравишься. Больше, чем должна.
– Так в чем же проблема? – прошептала Лэйси, в ее голубых глазах мелькнуло сомнение, и мне тут же захотелось убрать его из этих прекрасных глаз. Она никогда не должна сомневаться в своем совершенстве. Просто Лэйси мне не подходила.
– Проблема, – прорычал я и сделал немыслимое – провел кончиком пальца по влажному пятну на ее трусиках. – Вот в чем проблема.
Лэйси вздрогнула от моего прикосновения.
– Но это не кажется проблемой, – ее слова прозвучали не громче тихого шепота.
О Боже.
«Что я делаю?»
Я пытался ухватиться за стихи в моей голове, но строчки не имели смысла. Только Лэйси. Мой разум ликовал, словно она пела песню, которую он хотел услышать.
Я согнул пальцы и провел костяшками по мокрой ткани.
– Проблема в том, что если я начну, то не остановлюсь. Я чувствую это каждой частицей своего существа.
Лэйси застонала от удовольствия.
– Но никто не просит тебя останавливаться.
Я держался за тонкую нить. Мой член в штанах набух и затвердел. Было почти больно, пока он пытался вырваться из джинсов. Словно угадав мои мысли Лэйси потерлась ногой о мой член. Он дрогнул в ответ на ласку, а я издал какой-то сдавленный звук.
– Черт возьми, лисичка, – прорычал я.
Самоконтроль трескался буквально на глазах.
Бам. Бам. Бам.
Грешник во мне побеждал. Он отчаянно нуждался в Лэйси.
– Истон, – простонала она. – Мне так хорошо.
Черт, действительно было приятно. Я бы мог сделать так много всего, что перевернуло бы ее мир. То, о чем Шон Поулк и не мечтал.
«Завязывай с такими мыслями, Истон».
«Ты – сын божий. Ее наставник. Друг».
Я бормотал про себя тихую молитву о силе, но сложно было сосредоточиться, когда после каждого раза, как я терся о ее клитор костяшками пальцев, Лэйси так восхитительно стонала, что мне хотелось прижаться к ее рту губами и вобрать этот звук в себя.
Ее нога продолжала дразнить мой член, а наши сцепленные пальцы крепко сжимали друг друга. Я целовал костяшки Лэйси снова и снова.
– Пожалуйста, – взмолилась она напряженным голосом. Ее ресницы затрепетали, и Лэйси закрыла глаза, прикусив полную нижнюю губу и принявшись извиваться под моей рукой. – Истон, пожалуйста.
– Мы не можем этого сделать, – застонал я.
Не можем.
Не можем.
Не можем.
– Пожалуйста.
«Боже милостивый, эти мольбы сведут меня с ума».
– Лэйси.
– Истон...
Ее трусики становились все более влажными. Образ, вспыхнувший в голове, как я толкал член в ее тугое лоно, почти свел меня с ума от желания. Я запутался. Так много раз я читал проповеди о тех, кто заблудился и нашел свой путь к Богу. Похоже, я терял контроль и никак не мог его вернуть. Найду ли я вообще когда-нибудь свой путь назад?
Все, что требовалось – сдвинуть в сторону ее трусики и просунуть палец в тугую киску. Это станет катализатором моего крушения. Но удовлетворит нас обоих. И я бы поступился всем, ради чего так упорно трудился и молился. Моя судьба и призвание были бы смяты одним простым действием. Единственное, что еще удерживало нас друг от друга – этот влажный и невероятно тонкий кусок ткани. И... я даже не целовал пока мягкие губы Лэйси. Я был в трех секундах, чтобы войти в нее пальцем, а даже не касался этого милого рта.