Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг.
Шрифт:
Воспитанники Морской академии и гардемаринской роты, как, впрочем, и все остальные чины Морского ведомства, по сравнению с военными других родов войск длительное время не имели строго узаконенной формы одежды и выбирали ее по своему усмотрению и вкусу. Ко всему этому следует добавить, что даже обер-офицеры флота не имели тогда одинаковых форменных военных мундиров и всегда пестро и довольно необычно выглядели на официальных приемах и церемониях. В связи с этим распоряжением Адмиралтейств-коллегии было строго указано морским офицерам на службу и в караулы «являться в мундирах, а не в партикулярных своих кафтанах». Еще несколько лет флотские офицеры, унтер-офицеры, шкиперы, баталеры и другие лица Морского ведомства, не имея узаконенного образца военной формы, продолжали по-прежнему носить собственную повседневную одежду разнообразных фасонов и расцветки. При этом иные выглядели «весьма непристойно и приличности никакой не имели». Случалось так, что из-за неимения на складе сукна или подкладки
После учреждения при академии гардемаринской роты ее воспитанники также не обеспечивались форменной одеждой. Временно приказом директора им разрешалось оставаться в матросской одежде, которую каждый гардемарин получил на корабле, к коему он был приписан. Поэтому первые годы гардемарины по своей форменной одежде ничем не отличались от матросов регулярного флота. В деле генерал-адмирала Апраксина сохранилась справка об обмундировании нижних чинов флота. В ней, в частности, отмечалось: «Повелено давать морского флота матросам с 1 апреля 1711 года мундира: по паре бострогов со штанами канифасных, из серых сукон тож число, по паре башмаков с пряжки, по паре чулков, по две рубахи с порты, по шапке или шляпе в два года. В батальоны по кафтану и по камзолу с штанами в три года».
Только 20 мая 1723 года высочайшим указом гардемаринам предписано иметь особую форму одежды, «во всем сходную с лейб-гвардией Преображенским полком, то есть: кафтаны темно-зеленые, у кафтанов воротники и обшлага, и также камзолы и штаны красные, а шинели василькового цвета». Правда, форменная одежда гардемарин все же несколько отличалась от обмундирования солдат Преображенского полка: преображенцы носили красные чулки, а гардемарины имели чулки белого цвета.
Позднее, в 1728 году, Адмиралтейств-коллегия распорядилась пошить гардемаринам «для образца» кафтан василькового цвета с красным воротником и обшлагами вкупе со штанами из красного сукна. Гардемаринам-сержантам предлагалось «обложить кафтан позументом по полам, кругом клапанов, по воротнику, обшлагам и на фалдах». Рядовым гардемаринам предусматривалась отделка галунами только воротника и обшлагов. Однако представленный коллегии образец новой форменной одежды для гардемарин по целому ряду причин не утвердили, и они по-прежнему продолжали в обязательном порядке носить форменную одежду, «во всем сходную» с таковой в лейб-гвардии Преображенском полку. Эта форма одежды просуществовала вплоть до ликвидации Морской академии.
Гардемарины имели шпаги с золочеными эфесами, ружья и амуницию, «бывшую, однако, в большой неисправности и лежавшую без управления».
Получение военной формы всегда являлось впечатляющим событием для воспитанников Морской академии, зачисленных в гардемаринскую роту. Вот что писал в своих воспоминаниях бывший гардемарин С.Ф. Огородников: «Я должен был, не без сожаления, снять с себя свой домашний излюбленный костюм и белье и облечься во все казенное, начиная с обуви до форменного галстука включительно. Подгонка моего нового костюма прошла быстро. Скоро я очутился в однобортной с белыми металлическими пуговицами куртке темно-зеленого сукна, с бархатным стоячим воротником, без красных суконных погон (их дали уже после), и в широких брюках без карманов, так, что носовой платок я должен был иметь в левом рукаве куртки».
Форменную одежду гардемарины были обязаны содержать в чистоте и выглядеть в ней опрятно. Категорически запрещалось продавать обмундирование. По этому поводу в петровском Морском уставе 1720 года даже имелась специальная статья следующего содержания: «Если кто свой мундир, ружье проиграет, продаст или в заклад отдаст, оный имеет в первый и другой раз жестоко наказан, а в третий расстрелян или на галеру сослан быть. А тот, который у него покупает или принимает такие вещи, не токмо то, что принял или купил, безденежно таки возвратить, но втрое, сколько оное стоит, заплатить должен и сверх того на теле наказан будет».
Гардемарины состояли на действительной военной службе, и обязанности их на корабле строго определялись Морским уставом в следующих словах: «В бой как солдаты, в ходу как матросы».
Весь период навигации гардемарины проводили на военных судах в море, приобретая необходимые знания и практические навыки. Личный состав гардемаринской роты практически ни разу не собирался вместе, так как летом гардемарины всегда находились в плавании, а зимой – в различных портах на стоянках военных кораблей. Администрация же гардемаринской роты – ее командир, офицеры, педагоги, обслуга – и ротные вещи находились в столице. Штабом этого военно-морского подразделения оставалась Морская академия, в специальных классах которой обычно занимались гардемарины, «зимующие» в Петербурге или Кронштадте. В этот период они, как правило, жили неподалеку от академии у своих родственников или, за неимением таковых, на арендованных обывательских квартирах.
В соответствии с высочайшим указом от 1719 года на содержание гардемаринской роты регулярно выделялось 7282 рубля в год. Все виды довольствия для гардемарин поступали из канцелярии генерал-кригс-комиссара. Во всех учебных делах личный состав роты, в том
При организации гардемаринской роты Петр I вначале предусматривал принцип строгой преемственности ее комплектования. Он справедливо полагал, что рота гардемарин должна комплектоваться только из выпускников Морской академии, «которые превзошли науки» и отлично себя зарекомендовали за весь период обучения. Вначале так оно и было, все открывавшиеся в гардемаринской роте вакансии заполнялись только выпускниками академии, овладевшими основами круглой (или меркаторской) навигации, а также сферической геометрии. Но затем, во время болезни императора, этот четкий и вполне закономерный порядок формирования элитного военно-морского подразделения перестал соблюдаться. В конце 1724 года в составе роты появились гардемарины, с трудом овладевшие основным курсом геометрии, а несколько человек, занявших вакансии гардемарин, сумели овладеть лишь курсом арифметики. Через три года после смерти основателя гардемаринской роты в ее составе насчитывалось уже 70 человек, закончивших свое образование всего лишь курсом арифметики по учебнику Магницкого.
Кроме того, имели место и отдельные случаи «прямого» заполнения вакантных мест в гардемаринской роте недорослями, не обучавшимися в Морской академии, но прошедшими предварительную подготовку в домашних условиях. Как правило, это были сыновья заслуженных морских офицеров, дети, неоднократно ходившие вместе с отцами в плавания и успешно сдавшие экзамены офицерской комиссии, утвержденной главным командиром порта, по месту жительства кандидата. Отец такого недоросля обычно направлял в Адмиралтейств-коллегию прошение о зачислении сына в гардемаринскую роту, к которому прилагал подробную информацию об уровне его познаний и свидетельство, выданное офицерской комиссией о результатах проведенного экзамена. Члены коллегии иногда довольствовались поступившими в ее адрес документами и принимали решение о зачислении кандидата на вакантное место в гардемаринской роте. Но все же чаще Адмиралтейств-коллегия выносила вердикт о проведении недорослю предварительного собеседования и экзамена в Морской академии. При удачно сданном экзамене шансы такого кандидата в гардемарины значительно повышались, если он до этого успевал сделать с отцом или другим морским офицером несколько «морских кампаний». Подобный документ всегда служил хорошей рекомендацией для решения о зачислении в гардемаринскую роту.
Особой привилегией пользовались сыновья заслуженных адмиралов. Для них делалось неофициальное исключение из общих правил. За заслуги отцов для продолжения морской династии потомки обер-офицеров флота обычно зачислялись в роту без экзамена, при этом нередко им сразу же присваивался чин мичмана.
Время пребывания воспитанников в звании гардемарина было определено сроком в шесть лет и девять месяцев. Однако на практике последующее их производство в мичманы зависело не только от индивидуальных способностей кандидатов, но и от их старшинства в списке роты, числа выполненных ими «морских кампаний» и от результатов аттестации каждого гардемарина капитаном военного корабля, к которому они на этот период были приписаны. Заполняемый индивидуально аттестационный лист содержал подробные сведения о количестве проведенных гардемарином «морских кампаний», их конкретных датах, времени нахождения в море и о пунктах назначения морских вояжей. Помимо этого, командир обычно давал довольно объективную оценку знания практикантами штурманского, констапельского [9] искусства, солдатской экзерциции и матросской работы. Особое место при аттестации занимала графа оценки знания гардемарином «корабельного правления и морской практики».
9
Констапель – младший офицерский чин морской артиллерии в российском военном флоте XVIII века. В обязанности констапеля входило принимать на корабль все артиллерийское вооружение перед походом, а по возвращении в порт – сдавать на склад, следить за состоянием пороха на корабле, составлять орудийные расчеты.
Любопытны сведения из двух индивидуальных аттестаций выпускников гардемаринской роты, претендовавших на присвоение первого офицерского чина в 1725 году: 1. Гардемарин Логин Голенищев-Кутузов, приписанный к кораблю «Ревель», имел четыре «кампании» в 1721-1724 годах; в общей сложности за это время в море практикант пробыл 12 месяцев. Командир корабля высоко оценил профессиональные навыки своего подопечного в штурманской и констапельской науках, а также в деле солдатской экзерциции. Оценки навыков гардемарина по кораблевождению и морской практике оказались, по мнению командира судна, «средними». 2. Гардемарин князь Александр Юсупов, приписанный к фрегату «Святая Екатерина», за этот же период с грехом пополам провел лишь одно плавание, ибо большую часть отведенного для учебы и практики времени провел в домашнем отпуске. Известный на Балтике «морской крестник» Петра I капитан фрегата «Святая Екатерина» капитан I ранга Калмыков по всем разделам и предметам, включенным в аттестационный лист гардемарина, с негодованием начертал – «ничего не знает».