Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом
Шрифт:
Взаимодействие «науки» и «политики» в вопросе о членстве в Обществе касалось не только историков. В руководство Общества входили такие влиятельные при дворе фигуры, как товарищ министра, а затем и министр внутренних дел Д.С. Сипягин, комендант императорских дворцов П.П. Гессе и церемониймейстер двора князь С.Д. Горчаков. Существовала ли связь между их членством в Обществе и определенной «историзацией» властных практик первых лет XX столетия? Известный историк А.А. Кизеветтер в своих воспоминаниях связывает изменение общего стиля государственной политики с назначением в 1900 году ревнителя Сипягина министром внутренних дел. Саркастическое описание этого явления приводится в его воспоминаниях:
Предоставление поместному дворянству привилегированного положения во всех отраслях государственной жизни и подчинение ему, как руководящему классу, всех остальных слоев и групп населения было объявлено теперь исторической особенностью русского национального жизненного строя. Политике «контрреформ» теперь старались придать характер возвращения к национальным заветам допетровской московской старины… Либеральные бредни были объявлены наносной из чужих земель проказой, а ретроградная политика – русской старозаветной мудростью [1089] .
1089
Кизеветтер А.На рубеже двух столетий. С. 320–321.
При Сипягине, писал Кизеветтер, вошли в моду «археологические маскарады», на которых «государь появлялся в костюме царя Алексея Михайловича, царская семья, великие князья, придворные чины – в костюмах XVII столетия», а сам Сипягин выступал в виде «ближнего боярина». Как показывает в своем фундаментальном исследовании Ричард Вортман, изменения в стиле репрезентации власти,
1090
Wortman R.S.Scenarios of Power: Myth and Ceremony in Russian Monarchy. Vol. 2. From Alexander II to the Abdication of Nicholas II. Princeton, 2000. Р. 235–270.
Различными сторонами своей деятельности покойный государь охватывал всю жизнь русского народа, он явился выразителем извечных его идеалов, и вместе с тем оставил заветы, исполнение которых составляет задачу будущего. Поэтому достойным служением имени покойного Государя будет изучение истории России вообще со всех сторон, лишь бы изучение это было одушевлено любовью к России и истине [1091] .
Связывая изучение истории с распространениемзнаний о прошлом, ревнители ставили перед собой сложную задачу соединения научности и общедоступности.
1091
Отчет ОРРИП за 1901–1902 год. С. 7.
В интерпретации ревнителей принцип общедоступности предполагал прежде всего открытость членства в Обществе. Действительно, в Общество входили на условиях формального равенства историки, журналисты, придворные сановники, чиновники правительственных ведомств, иерархи церкви и многочисленные сельские священники. В 1900 году в Обществе ревнителей было 946 членов, а два года спустя его численность увеличилась до 1166 человек (для сравнения, Императорское русское историческое общество насчитывало в 1912 году 29 действительных и 5 почетных членов) [1092] . Участие в Обществе носило активный характер: каждый из его действительных членов имел возможность «приписаться» к одному из трех отделений – издательскому, историческому или исполнительному (в ведении последнего находились библиотеки Общества) – и тем самым участвовать в его деятельности. С 1897 года началось создание местных отделов Общества – первоначально в Бежецке и Москве, затем, в 1898-м, в Подольске и Серпухове, в 1899-м в Туле и Вильно, в 1900-м в Томске и Тифлисе, в 1902 году в Киеве [1093] . Совет Общества призывал местные отделы «расширять круг лиц, участвующих в Обществе, обращаясь к тем, от которых можно ожидать содействия и сочувствия его целям» [1094] . Кроме того, ревнители стремились к привлечению «литературных сил», не связанных с Обществом организационно. С этой целью первоначально предполагалось учреждать премии за исторические работы, признанные лучшими и «наиболее отвечающими основной задаче общества», а затем, в 1899 году, было принято решение проводить конкурсы «исторических сочинений», посвященных периоду Александра III [1095] . Одновременно Обществом был создан особый фонд для выдачи премии «за составление учебника по русской истории», а его томское отделение объявило об установлении своей собственной премии «за лучший учебник для деревенской школы грамоты в духе русских начал» [1096] . Участие в конкурсах не ограничивалось предварительными условиями, но «правила о премиях» устанавливали критерии оценки конкурсных работ. Представленные сочинения должны были быть «обработаны строго научно, изложены беспристрастно и спокойно, но притом так, чтобы они оказались доступными не только специалистам по известной отрасли знаний, но и широкому кругу читателей». Общество оставляло за собой право издавать награжденные работы в том случае, если они в течение года после конкурса не были опубликованы самим автором. Что более существенно, в правилах оговаривалось «преимущественное право на награждение» для сочинений, в которых разрабатывались бы рекомендованные Обществом темы [1097] . В перечень последних входили прежде всего сюжеты, связанные с биографией Александра III; кроме того, вниманию будущих авторов предлагались вопросы, отражающие политические приоритеты ревнителей, такие как «восстановление и укрепление сословного начала в государственной жизни России» и «религиозная жизнь русского народа». В то же время конкурсная программа Общества включала спектр тем, связанных с изучением социально-политических и культурных аспектов недавнего прошлого, включая развитие народного образования и русского искусства; предлагалась также отдельная тема по истории Сибирской железной дороги [1098] .
1092
Состав Императорского Русского исторического общества. 12 марта 1912. [Б\м., б\д.]. С. 1–7; Отчет ОРРИП за 1900–1901 год // ИОРРИП. 1902. № 4. С. 2; Отчет ОРРИП за 1901–1902 год. С. 2; Список членов ОРРИП… С. 22–36.
1093
Отчет ОРРИП за 1898–1899 год. СПб., 1899. С. 8; Протокол заседания совета ОРРИП 14 мая 1900 года // ИОРРИП. 1900. № 2. С. 3–4; Отчет ОРРИП за 1901–1902 год. С. 16.
1094
Очерк главных оснований деятельности местных отделов Общества ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III. СПб., 1900. С. 8–9.
1095
РГИА. Ф. 747. Оп. 1. Д. 28. Л. 13; Деятельность Общества в 1898–1899 году // ИОРРИП. 1900. № 1. С. 17–18.
1096
Отчет ОРРИП за 1899–1900 год // ИОРРИП. 1901. № 3. С. 9; Отчет о движении сумм Общества с 1 марта 1899 г. по 1 марта 1900 г. // Там же. С. 43.
1097
Деятельность Общества в 1898–1900 году. С. 17–18.
1098
Там же.
Были ли конкурсы Общества результативны? Совет Общества признал достойными отличия лишь немногие из представленных на них «сочинений». Награждена была, в частности, книга священника К.Н. Королькова «Жизнь и царствование Императора Александра III» – в 1903 году ее автору была присуждена премия в 500 рублей [1099] . Безрезультатными оказались попытки подготовить учебник истории – ни один из представленных на соискание вариантов не удовлетворил историческое отделение Общества [1100] . В то же время система премий и возможность печатать работы под эгидой Общества ревнителей сделали это объединение центром притяжения для авторов, которых Шереметев определял как «исторических писателей». В их числе заметную часть составляли сельские священники – один из них, C.Д. Поспелов, представил Обществу сразу два своих труда: «Сказание об основании и устройстве Свято-Троицкой женской общины в Тарусском уезде Калужской епархии» и «О миссии русской женщины на почве общественной деятельности в духе православных начал» [1101] . Другой священник, И.И. Темногрудов, поставил издательское отделение Общества в весьма затруднительное положение, прислав свою автобиографию (не представлявшую, как писал в своем отзыве Н.Д. Чечулин, «решительно никакого интереса») и предложив Обществу купить право ее первого издания [1102] . Работы этих авторов не были приняты издательским отделением – система отзывов и рецензий, заимствованная ревнителями из академической практики, действовала в данном случае как механизм регуляции и отбора «историй», из которых складывался охранительный нарратив. Среди тех, чьи работы Общество не допустило к публикации, были, однако, не только неизвестные сельские батюшки, но и придворный историк С.С. Татищев. К Татищеву, написавшему ранее историю царствования Александра II и уже начавшему работать над историей жизни и правления Александра III, обратился в 1898 году с предложением издать его труд от «имени общества» сам его председатель Шереметев [1103] . Но подготовка книги затягивалась, между Шереметевым и Татищевым назревал конфликт, и характер отношений последнего с советом Общества менялся. В 1903 году Шереметев добился предоставления Обществу ревнителей особого права рассматривать и утверждать подготовленные Татищевым рукописи без их дальнейшего «цензирования» [так в тексте] министерством императорского двора [1104] . От отзыва Общества на рукопись Татищева зависела теперь дальнейшая судьба его труда – и отзыв этот, написанный Шереметевым, был отрицательным. В результате Татищеву было разрешено продолжать работу, министерство двора выделило ему щедрое (в 12 000 рублей) вознаграждение за труд, но одновременно поставило в известность о том, что публикация его книги признана «преждевременной» [1105] . В «Известиях» Общества ревнителей, между тем, было напечатано «Предисловие к биографии Императора Александра III», написанное орловским краеведом В.Н. Лясковским, где подчеркивалась важность составления не истории, а биографии Александра III: «Придет пора – история истолкует нам Царя; дело биографии – изобразить человека; эта задача несравненно уже, но зато она исполнима теперь и только теперь…» [1106] . Используя статус частного, но тесно связанного с центральными институтами власти добровольного союза, и манипулируя требованиями научности и общедоступности, ревнители расширяли круг сотрудников Общества, но одновременно строго контролировали состав тех, кто допускался к созданию образа монархии и монарха.
1099
Корольков К. Жизнь и царствование Императора Александра III (1881–1894 гг.). Киев, 1901; ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Д. 4616. Л. 29. См. о награждении: Отчет ОРРИП за 1902–1903 год // ИОРРИП. 1904. № 5. С. 17.
1100
Обсуждение вопроса об издании учебника истории и учебника для деревенской школы грамоты см.: Отчет ОРРИП за 1898–1899 год. С. 28; Деятельность отделений Общества за 1895–1899 года // ИОРРИП. 1900. № 1. С. 238; Отчет ОРРИП за 1899–1900 год. С. 6, 9; Отчет ОРРИП за 1900–1901 год // ИОРРИП. 1902. № 4. С. 10; Отчет ОРРИП за 1901–1902 год. С. 8.
1101
РГИА. Ф. 747. Оп. 1. Д. 28. Л. 81 oб.
1102
Там же. Л. 56–63.
1103
РГИА. Ф. 873 (С.С. Татищев). Оп 1. Д. 74. Л. 3.
1104
Там же. Д. 73. Л. 1.
1105
Там же. Л. 3–3 об.
1106
Лясковский В.Предисловие к биографии Императора Александра III-го // ИОРРИП 1901. № 3. С. 17.
Конкурсные программы Общества и динамика конфликта с Татищевым свидетельствовали о том, что, предлагая изучать правление Александра III как новый период русской истории, ревнители вносили в консервативный нарратив определенный элемент модернизации. Тенденция модернизации проявлялась особенно явно в концепции периодического сборника Общества «Старина и Новизна», в каждом из томов которого должны были затрагиваться также «современные вопросы» [1107] . Отведение специального раздела материалам, связанным с личностью Александра III, еще более увеличивало долю публикаций, связанных с историей недавнего прошлого. Период правления Александра III приобретал черты современности, а само объединение – статус исторического общества, занимавшегося изучением новейшей истории. Укреплению этого статуса служило создание «особого исторического архива общества» для сбора материалов о времени царствования Александра III [1108] . В процессе комплектации архива формировался еще один, значительно более широкий круг участвующих в деятельности Общества. Как следует из списков поступавших документов, часть из них передавалась ревнителям правительственными ведомствами, а некоторые материалы поступали непосредственно от вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны и Николая II [1109] . Большую часть поступлений, однако, составляли материалы из частных архивов дворянских семей. Именно материалам такого рода отдавалось предпочтение при подготовке сборников «Старины и Новизны». Публикация исторических мемуаров и дневников соответствовала концепции сборника – в нем предполагалось, прежде всего, освещать вопросы «бытовой старины», «истории общественности и культуры» и «умственной жизни русского общества» [1110] . Кроме того, ревнители придавали «национально-воспитательное» значение самому факту издания документов. «В обществе, уже достигшем умственной зрелости, документальное историческое чтение естественно пользуется особенною любовью, и это понятно: в нем общество находит способы наиболее самостоятельного прямого ознакомления с судьбами своей страны», – писали «Известия» ревнителей о первых выпусках «Старины и Новизны». Это «живое знание», утверждалось в обзоре, – «лучшее условие крепкого, здорового консерватизма, для которого прошлое и будущее соединяются с настоящим в одно осмысленное целое» [1111] .
1107
РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4141. Л. 1, 7 об.
1108
Деятельность отделений Общества за 1895–1899 года. С. 22.
1109
Отчет ОРРИП за 1896–1897 год. СПб., 1897. С. 3–4; Отчет ОРРИП за 1901–1902 год. С. 2.
1110
РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4141. Л. 1, 7 об.
1111
А.В.Старина и новизна // ИОРРИП. 1900. № 2. С. 21.
Существенным был сам процесс сбора и публикации документов – его участники в той или иной степени становились создателями, персонажами и «читателями» возникающего повествования. В итоге складывалась ситуация, которую Фредерик Корни назвал лучшим сценарием для формирования нарратива, «когда слушатель становится рассказчиком, пересказывая основные элементы основополагающего рассказа» [1112] . Документальность придавала нарративу ревнителей динамизм и эмоциональную напряженность.
1112
Миф об основании успешен и действенен лишь до тех пор, пока способен включать в себя индивидуум. И при наиболее благоприятном сценарии слушатель сам становится повествователем, пересказывая основные элементы мифа об основании» ( Corney F.C.Telling October: Memory and the Making of Bolshevik Revolution. Ithaca, 2004. Р. 4).
Тщательность подготовки и высокий археографический уровень изданий обеспечил «Старине и Новизне» авторитет в ученых кругах. Протоколы советов Общества регулярно отмечают поступление запросов о присылке сборников, исходящих от губернских комиссий и высших учебных заведений; последними, уже в феврале 1917 года, с подобными запросами обратились в Общество библиотека Харьковского университета, Высшие женские богословские курсы и лично ректор Петроградского университета [1113] . Успех сборников превращал их в важный канал популяризации создававшегося ревнителями идеального образа современной монархии, в которой национальная самобытность должна была сочетаться с возрожденным сословным началом, а политическое и культурное лидерство принадлежать дворянству.
1113
РГИА. Ф 747. Оп. 1. Д. 12. Л. 13, 17, 17 oб., 18, 22, 52.
Но, с точки зрения ревнителей, задача распространения исторических знаний могла быть решена только при условии, что их удастся донести народу. В марте 1900 года Шереметев писал новому члену совета Общества, начальнику главного управления по делам печати Н.В. Шаховскому:
Наше общество имеет двоякую цель: воздействуя на народ, ради ограждения его от заразы, оно в то же время не только должно заслужить уважение образованного слоя (конечно и лиц противных убеждений), но равномерно стремиться занять такое положение, которое вынудило бы с ним считаться в лучшем значении этого слова! [1114]
1114
ОР РНБ. Ф. 847 (Н.В. Шаховской). Оп. 1. Д. 184. Л. 3.