Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III
Шрифт:
Война продолжается. Шведский король идет на крайние меры, чтобы оттянуть неизбежный конец. «Каперский устав», им изданный, открыто провозглашает право на разбои в море, поддерживает пиратство. В том же 1714 году на Балтике шведы захватывают все торговые суда, в том числе двадцать четыре английских, весной следующего года — тридцать судов под британским флагом. Разгорается конфликт между Англией и Швецией. И наоборот, происходит сближение интересов Англии и России. В этот процесс включается Ганновер, курфюрст которого Георг I становится английским королем после кончины королевы Анны (август 1714 года). Семнадцатого октября 1715 года в Грейфсвальде Петр заключает с королем договор, согласно которому Петр обязуется содействовать ему в приобретении Бремена и Вердена из числа шведских владений в Германии, а Ганновер не возражает против присоединения
В 1716 году Петр встречается с королями Польши, Пруссии и Дании, герцогом Мекленбурга. В мае во время встречи с датским монархом в Гамбурге Петру удалось достичь соглашения о совместной высадке десанта в Сконе — южной провинции Швеции.
Но неожиданно осложняются отношения с Англией. Английский министр Тоунсенд, обещавший передать письменное предложение о военном союзе, потребовал в марте подписать только торговый договор. Куракин не согласился это сделать без указания Петра. Причиной такого поворота стало так называемое Мекленбургское дело. Его суть в том, что герцог Мекленбурга, разведшийся с первой женой, женился вторым браком на племяннице Петра Екатерине Ивановне, дочери его покойного брата — соправителя Ивана V Алексеевича. По брачному договору (22 января 1716 года) Петр обещает герцогу передать города Висмар и Варнемюнде, из тех же шведских владений. А 8 апреля, в день брачной церемонии, заключается союзный договор между Россией и Мекленбургом. Петр обещает военную помощь своему зятю, поддержку от внутренней оппозиции. По существу, Мекленбург становится в отношения протектората к России.
Эти, по словам Ключевского, «мекленбургские пустяки» усложнили отношения России с некоторыми европейскими государствами.
Петр организует новый поход. Цель экспедиции — принудить Швецию к миру. Он не хотел никаких земель ни в Германии, ни в Швеции. Все территории, которые удалось отвоевать у шведов по южному побережью Балтики русским войскам или с их участием, Петр согласился передать союзникам — Дании, Ганноверу, Саксонии и Пруссии, обещал кое-что и Мекленбургу.
В Северной Германии Петр собрал пятидесятитысячную русскую армию для предстоящей операции на юге Швеции. На рейде Копенгагена появился русский флот — двадцать два корабля, в том числе четырнадцать крупных, линейных. Здесь же находились флоты Дании, Англии и Голландии, и Петр — не только адмирал, но и монарх — возглавил объединенную эскадру, очень внушительную — восемьдесят один корабль. Пятого августа флот вышел в море, сопровождая четыреста торговых судов. Дошел до острова Борнхольм и вскоре вернулся обратно, поскольку шведские корабли укрылись в своих гаванях. Десятидневная морская демонстрация во главе с русским царем-флотоводцем произвела впечатление, но на исход Северной войны никак не повлияла. Десант не высадили, поскольку русские войска по-прежнему томились в бездействии в Мекленбурге и других местах. В конце августа началась их транспортировка в Копенгаген, но проходила она крайне медленно, с преднамеренными со стороны датчан задержками. Наступила осень с холодами и штормами, и 17 сентября Петр заявил датскому королю, что откладывает десант на следующий год, поскольку не хочет рисковать своими отборными полками. В ответ посыпались обвинения в «предательстве", намерениях захватить Копенгаген, заключить мир с Карлом XII и прочих замыслах. В ответ царь начинает вывод войск из Дании в Росток, ведет переговоры о десанте в Сконе в следующем году, говорит о готовности отвести полки из Мекленбурга; словом, проявляет крайнюю сдержанность и лояльность. Обвинения Англии и союзников в связи с Мекленбургом и пр. были, конечно, только предлогом; истинная причина их заявлений и акций — беспокойство по поводу роста могущества и влияния России на Балтике, в европейских делах, боязнь превращения Балтийского моря в „русское озеро“. Более того, Англия, опираясь на Ганновер и другие государства, стремилась к господству на Балтике, к тому, чтобы иметь здесь такие же опорные пункты, как в Средиземноморье (наподобие, например, Гибралтара). Отсюда идут выпады Георга I и Фредерика IV, их влиятельных министров, советников в адрес Петра, попытки ослабить влияние России в Северной Европе, разрушить Северный союз.
Но, несмотря на некоторые неудачи и просчеты в делах дипломатических, Петр мог быть доволен ходом дел — не претендуя ни в коей мере на германские города и земли, он соглашался на их включение в состав владений Ганновера и прочих государств-союзников; тем самым последние должны 6удут заботиться о сохранении за собой новых приобретений, сделанных при решающей помощи русского царя, и поддерживать его завоевания в Восточной Прибалтике.
История с десантом, явные проволочки союзников, с одной стороны, раздражали Петра, как он признается в письме Апраксину:
— — Бог ведает, какое мучение с ними. Сущее надобное время пропускают, будто чужое дело делают.
— Но с другой стороны, испытывает удовлетворение:
— Такой чести повелевать флотами чужестранных народов и своим вместе едва ли кто на свете удостаивался. Я с удовольствием вспоминаю доверенность тех держав.
Правда, объединенный флот производил у берегов Швеции только маневры и салюты. По шведским кораблям, которые заблаговременно попрятались, как мыши в норы, не сделали ни одного выстрела. Но приятным был сам факт совместной демонстрации, во время которой русская эскадра 28 сентября торжественно отметила победу под Лесной, а английская вместе с ней палила из орудий, «поздравляя воспоминанием сей виктории» (так описывает русский походный журнал события того дня).
Петра смущают и возмущают бесконечные проволочки, и его нетерпение и непоседливость приводят к возникновению ситуаций порой весьма любопытных. Однажды, находясь еще в Дании, он, как обычно, встал рано поутру. В восемь часов придворные датского короля услышали просьбу посланца царя о встрече. Ему сообщили, что король еще почивает. Два часа спустя в ответ на повторную просьбу сообщили, что Фредерик встал, но в спальню к нему никто еще не посмел войти. Еще через час: король одевается. Петр теряет терпение. Наконец к нему приходит сам король и слышит от него:
— Мой брат, дела не могут идти хорошо таким образом. Каждый день у нас есть много важного, что мы должны сообщить друг другу. Между тем к Вашему величеству не всегда можно иметь доступ. У меня также есть сбои дела. Условимся раз и навсегда иметь определенный час и день, в который мы можем видеться, когда нам будет что сказать друг другу.
Смущенный король согласился с доводами русского царя, но просил утренние часы для свиданий все же не занимать.
Свидания и разговоры делу не очень-то помогли. Экспедицию в Швецию пришлось отложить.
Из Дании Петр едет в Голландию — может быть, здесь удастся заручиться поддержкой генеральных штатов, чтобы наконец закончить войну? Снова он приехал туда инкогнито Но его опять быстро узнали. Как и в первый приезд, царь осматривает верфи и мануфактуры, корабли и мастерские Покупает картины голландских живописцев. Побывал и в том доме, в котором проживал когда-то, во время «великого посольства». Его встретила та же радушная хозяйка:
— Добро пожаловать, мастер Питер!
— Откуда ты меня знаешь?
— Я жена мастера Поля, и Вы часто обедали у меня в доме.
Обрадованный царь обнял женщину, теперь уже вдову того корабельного мастера, который его обучал и вручал аттестат, удостоверявший, что он достиг высокого искусства в корабельном деле. Но не все сопровождалось такими приятными встречами и разговорами. Трактирщик, хозяин заведения не самого лучшего, за ночевку и очень скромный ужин запросил огромные деньги — сто червонных, и царь, отличавшийся в личных тратах скупостью, возмутился:
— За что ты требуешь столь великую сумму?
— Сто червонцев — великая сумма! Я бы заплатил тысячу червонных, если бы я был русским царем.
Пришлось раскошелиться. Царь встречался с моряками и плотниками, вел себя, как прежде, очень просто, проявлял интерес к различным ремеслам, совершал прогулки по морю. Царя узнавали и не узнавали — он был тот же по своей любознательности и доступности, но вырос во всех отношениях, не только по числу прожитых лет. Два десятилетия отделяли его от первого знакомства с Европой, и голландцы увидели теперь не юношу-царя, стеснительного и неопытного, а зрелого и уверенного в себе правителя, полководца и флотоводца, корабельного мастера и знатока многих других специальностей. «Будем говорить как плотники», — предложил он голландским мастерам, которые затруднялись в выборе нужных слов во время бесед с правителем, давно ставшим знаменитостью во всех отношениях.