Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III
Шрифт:
Побывал Петр и во Франции. Двадцать седьмого апреля 1717 года он прибывает в Дюнкирхен, знакомится с портом и шлюзами, фортами и магазинами. Торжественные обеды и фейерверки, концерты и иллюминации его не очень интересуют, как и обильные яства; старания знатных лиц на сей счет нередко пропадают даром. Когда ему сообщают о подобных приготовлениях, он отвечает:
— Я солдат и когда найду хлеб да воду, то я буду доволен.
В Париже царю отвели богатые покои в Лувре, приготовили роскошный стол на восемьсот блюд. Он же, попробовав вино и откусив кусочек бисквита, попросил для ночлега место попроще. В отеле Ледигьер, куда его поместили, он приказал поставить свою походную постель, хранившуюся в его фургоне, причем не в спальне, а в гардеробной. Здесь
«Два или три дня принужден в доме быть для визит и протчей церемонии и для того еще ничего не видел здесь; а с завтрее или послезавтрее начну всего смотреть. А сколько дорогою видели — бедность в людях подлых великая».
В поездке Петра сопровождает один из королевских придворных. Он описывает его внешность:
«Царь очень велик ростом, несколько сутуловат и имеет привычку держать голову немного вниз. Он смугл, и в выражении лица его есть что-то суровое».
По его же словам, русский царь очень рано встает, обедает уже около десяти часов, ужинает около семи, еще до девяти вечера удаляется на покой. Перед обедом выпивает водки, пива или вина, любит черный хлеб (для него специально пекли), горошек, фрукты — апельсины, яблоки, груши. В столице он ходит в простом, очень скромном платье из сукна, к широкому поясу прикреплена сабля; парик носит без пудры, рубашку — без манжет.
Вскоре начались визиты и приемы. Дипломатические переговоры происходят в строжайшей тайне. С русской стороны их вели Куракин и Шафиров. Петр несколько раз встречается, тоже конфиденциально, с герцогом Орлеанским — регентом семилетнего короля Людовика XV. Последний нанес ему визит, и царь, невзирая на условности церемониала, разработанные королевским советом, встретил его у кареты, подхватил на руки и поцеловал, добавив при этом:
— Это не поцелуй Иуды.
Супруге же сообщил:
«Объявляю Вам, что в прошлый понедельник визитировал меня здешний каралища, который пальца на два более Луки нашего (карлик, сопровождавший Петра. — В.Б.),дитя зело изрядное и станом и по возрасту своему довольно разумен, которому семь лет».
В июне Петр встречается с Делилем, знаменитым географом, и другими известными учеными. Интересуется предметами их занятий, постановкой преподавания. Посещает коллеж четырех наций, заседание Академии наук. Многое увидел и запомнил: и глазную операцию, после которой обрел зрение шестидесятипятилетний человек, имевший катаракту, и машины для подъема воды, и географические карты, и рисунки для истории искусств, и многое другое. Собеседники поражались его знаниям и дарованиям. Делиль расспрашивает царя о Каспийском и Азовском морях. Впоследствии эти разговоры весьма пригодились Петру для организации картографических и прочих экспедиций. Монетный двор и гобеленовая мануфактура, королевские дворцы и парки, арсеналы и аптеки, пруды и фонтаны — все привлекает его внимание, все он запоминает, чтобы потом, в России, завести то, что в ней отсутствует. Его записные книжки заполняются заметками. Он приглашает на работу в Россию специалистов, нанимает их — но не тысячу с лишним, как в конце предыдущего столетия, а пятьдесят, и не офицеров прежде всего (своих уже много!), а ученых и архитекторов, художников и скульпторов, ювелиров и прочих.
Французов, особенно придворных, поражает, что российский монарх не склонен к развлечениям и забавам, театрам и куртуазным похождениям (красавиц аристократок, пытавшихся обратить на себя его внимание, он, по существу, не замечал), охоте и прочему, пренебрегает зачастую этикетом, но с удовольствием беседует с простолюдинами. Так, он побывал в Доме инвалидов, поговорил с отставными солдатами, которых называл своими «товарищами», поел и выпил с ними за их общим столом.
Отзывы о нем противоречивы. Аббат Дюбуа, споривший с его дипломатами за столом переговоров в Париже, не скрывал свое отрицательное к нему отношение:
— Царь всего лишь сумасброд, пригодный самое большее на то, чтобы быть боцманом на голландском корабле.
Лувиль другого мнения:
— У нас во Франции нет ни одного человека, столь искусного в морском и военном деле, в фортификациях… Его вопросы ученым и художникам доказывают его просвещенность и вызывают восхищение проницательностью широкого ума.
В Реймсе священники из собора показали ему старинный требник — молитвенник. Пояснили, что написан он старинными письменами, никому не ведомыми. Царь взял его в руки, и потрясенные служители услышали, как он свободно читает тексты — рукопись оказалась древнерусским Евангелием, которое привезла с собой в XI веке дочь Ярослава Мудрого Анна, ставшая королевой Франции, женой ее короля, человека неграмотного, как и большинство его соотечественников. Франция в те времена была отсталой и малокультурной страной в сравнении с Киевской Русью.
В Сен— Сире русский царь навестил госпожу Ментенон, знаменитую фаворитку Людовика XIV. В ее затененной комнате он отодвинул шторы, чтобы лучше ее разглядеть. Спросил:
— Чем Вы больны?
— Старостью.
— Сей болезни все мы подвержены, если будем долго жить.
Смотры гвардии и полевых полков, устроенные в его честь, не произвели на него впечатления:
— Я видел нарядных кукол, а не солдат. Они ружьем финтуют, а в марше только танцуют.
Общий его вывод от парижских наблюдений отличается двойственностью:
— Жалею, что домашние обстоятельства принуждают меня так скоро оставить то место, где науки и художества цветут, и жалею притом, что город сей рано или поздно от роскоши и необузданности претерпит великий вред, а от смрада вымрет.
Из столицы Петр едет в Спа, на воды. Между тем дипломаты продолжали переговоры, и 4 августа в Амстердаме состоялось подписание договора: Франция берет на себя посредничество в переговорах между Россией и Швецией, обещает не выплачивать последней субсидии и оказывать любую другую помощь, признать в будущем право России на земли, завоеванные ею в Восточной Прибалтике. В октябре 1717 года, после более полуторагодичного пребывания за границей, царь возвращается в Россию.
Петр оставил неплохую память о себе во Франции. Во время его пребывания там зародилась идея женитьбы Людовика XV на младшей дочери царя Елизавете, как известно, не осуществившаяся.
Сен— Симон, знаменитый герцог-мемуарист, человек очень тонкий и завзятый скептик, отдает должное знаменитому русскому гостю:
«Все в нем показывает широту его познаний и нечто неизменно последовательное. Он соединил в себе совершенно удивительным образом величие самое большое, самое гордое, самое мягкое, самое постоянное и вместе с тем ничуть не стесняющее, после того как он его утвердил со всей уверенностью, с вежливостью, в которой чувствуется это величие всегда и со всеми. Он хозяин повсюду, но это имеет степени, сообразно с людьми. Такова слава, оставленная им по себе во Франции, где на него смотрели как на чудо и где продолжают им восторгаться».
Война продолжалась, а обстановку, сложившуюся на севере Европы, назвать легкой было нельзя. Англо-ганноверские дипломаты интригуют против Петра, натравливают на него Данию и Пруссию. Георг ставит вопрос, чтобы три монарха, объединив свои армии, изгнали русских из Мекленбурга. Но Фредерик и Фридрих Вильгельм наотрез отказались — перспектива оказаться лицом к лицу со шведским королем, без помощи Петра, их не устраивает. Прусский король, наоборот, просит царя вдвое увеличить его полки расквартированные в Мекленбурге, ему страшно потерять только что полученный Штеттин с округой. Тогда дипломаты Георга предлагают союз… Карлу XII, но тот, подзуживаемый голштинцем Герцем (авантюрист в стиле Паткуля), затевает очередную авантюру — планирует высадить весной 1717 года десятитысячный шведский корпус в Шотландии, чтобы, объединившись с якобитами, свергнуть протестанта Георга I и посадить на престол Якова III Стюарта; король, как он надеется, поможет ему в борьбе с Петром, и возродится сила и величие Швеции. Карл, в который уже раз, помог Петру своим безрассудством.